Чтение 15–й страницы книги ~День Суркова~

- Пока сказать нечего.

- Ну и дурак. Глупо здесь молчать. Вон еврей и тот что-то вякает.

- Попрошу не выражаться, - вставил Марк Гаврилович.

- О! Я же говорил.

- Пока что ваш разговор больше напоминает базарную ругань.

- Ха-ха-ха. Ничего, ничего, сынок, мы сейчас на библейские темы съедем, будем о добре и зле говорить.

- А я протестую, - возразил Марк Гаврилович.

- Протестуешь? А кто тебя будет слушать, протестант? - Иван Иванович свел на лбу брови и стал похож на Брежнева без медалей.

- Попрошу без двусмысленности, и вообще, я - против.

- Чего ты против? Что тебя задело?

- Тема. Общая тема, так нельзя.

- Ну, ни хрена себе! - возмутился Иван Иванович. - Сурков, что может быть конкретнее добра и зла? Чего этот педагог кочевряжится?

- Общие понятия, - настаивал Марк Гаврилович. - Относительность понятий: что хохлу хорошо, еврею смерть.

- Мы не о сале с тобой говорим, - настаивал Иван Иванович. - Добро, оно и в Африке добро.

- Послушайте, - перебил Сурков. - Давайте следовать какому-то порядку. Пусть каждый выскажет мнение, а потом будем обсуждать.

- Парень дело говорит, - похвалил депутат. - Давай, педагог, выкладывай.

- А почему я?! - возмутился Марк Гаврилович. - Ваша тема, вы и приступайте.

- Я предложил, мне за смелость надо баллы начислять, а это твой ход.

- Не вижу здесь никакой логики. Я другую тему предложу.

- Предлагай.

- Не буду.

- Тьфу, - Иван Иванович повернулся к Суркову, - Молодежь!

- А, по-моему, нет ни добра, ни зла.

- Смело, - похвалил Иван Иванович.

- Что же есть?

- И то, и другое.

- А как же Бог, как же Дьявол?

- Вы, молодой человек, не атеист? - поинтересовался Марк Гаврилович.

- Теперь уж точно нет, - заверил Сурков. - А насчет Бога и Дьявола, разве это ни одно и то же?

- Ну, ты загнул. Знал я богохульников, но таких!..

- Молодой человек всего лишь хочет сказать, что Бог и Дьявол - родственники, - поправил Марк Гаврилович.

- А, ну, это все знают, - согласился депутат.

- И если их объединить, то добро и зло исчезнет.

- Ха-ха. Как же ты их соединишь, сынок? Это тебе не батарейка. - Иван Иванович скрестил растопыренные пальцы. - Не. Не получится.

- Вы, молодой человек, когда-нибудь магнит ломали? - поинтересовался Марк Гаврилович.

Сурков растерянно пожал плечами:

- А при чем здесь...

- Видите ли, если разбить намагниченное железо, обратно его прижать можно. Можно, но с трудом. Как бы это? Неестественно.

- Хотите сказать, что полюса магнита будут отталкиваться?

- Все дело в том, что в магните электроны ориентированы полярно, и магнитное поле имеет свое направление: минус и плюс.

- Знаем, знаем! Что ты нам курс физики читаешь?

- А после того, как мы его распилим пополам, полярность изменится.

- Да ни хрена она не изменится. Такая же и будет.

- Ох, депутаты, депутаты - неграмотное детство, деревянные игрушки.

- Хочешь сказать, если распилить магнит, полюса в нем поменяются? - удивился Иван Иванович.

- А вы когда-нибудь пробовали сломанный магнит приставить обратно?

- Вот только этим и занимался. Приду в Думу, принесу мешок магнитов, молоток у меня такой черный, наковаленка маленькая. Товарищи депутаты вопросы решают, за страну кровь проливают, а я магниты колю, как орехи, целый день с утра до вечера.

- Может, вам в ПТУ объясняли? Может, опыты какие ставили или с учителем физики повезло?

- Я два института кончил. Оба хорошо.

- Смотрю, вы опять на личности перешли, - заметил Сурков.

- Короче ты, интеллигент.

- А короче и не бывает. Если есть в мире поле, то после разделения оно будет противоположным, и совсем не значит, что обязано объединиться или не может существовать отдельно.

- И не обязано находиться в равновесии, - добавил депутат. - Ты же к этому клонишь, сынок?

- К этому, - согласился Сурков.

- Если бы так на самом деле и было, не существовало бы ни Ада, ни Рая, ни спора. Не было бы ничего.

- А развитие?

- Какое развитие? - поинтересовался Марк Гаврилович.

- Общее развитие. Должно же что-то развиваться.

- Ну, ты, сынок, атеист. Нет никакого развития и быть не могло. Технический прогресс придумал Дьявол, эволюцию - Дарвин, таблицу - Менделеев, а Научный коммунизм - Марк и Энгельс.

- Хотите сказать, что все это - полная ерунда?

- А ты не видишь? Вокруг посмотри.

- Но мы же вставали по утрам, чистили зубы, причесывались, завтракали.

- Ну и что?

- Как, ну и что? Зачем это все?

- Сурков, - укоризненно посмотрел Иван Иванович, - ты же существуешь?

- Допустим.

- А где же твоя половина? Не надо усложнять. Если бы добро и зло были величинами зависимыми, спора бы вообще не состоялось. К тому же, как ты думаешь, откуда, что бралось?

- Как откуда? - не понял Сурков.

- Вот подумайте, молодой человек. Если гипотетически всего лишь на секунду забыть, где мы находимся, и только предположить, будто есть всему оборотная сторона, а они, по вашему убеждению, взаимосвязаны и взаимоисключаемы, что же тогда альтернатива жизни, если не смерть?

- А вы меня ответами не спрашивайте, - надулся Сурков, - собственные варианты не суйте.

- Так его, Сурков, - обрадовался депутат, - по рыжей еврейской морде.

Марк Гаврилович обиделся, но в полемику решил не вступать.

- Если вы считаете, что жизни должна быть альтернатива, - продолжал Сурков, - то необязательно это будет смерть. Ее отсутствие, я имею в виду жизни, и так достаточная альтернатива. Каждый программист знает, что единица - это сигнал, а ноль - его отсутствие. Информация состоит из нолей и единичек, никто же не ищет альтернативы единицы в минус одном.

- Вот именно, Сурков, - потирал руки депутат. - Вот именно, потому что зло - это зло, а его отсутствие - есть его отсутствие. Отсутствие добра, зла не означает. Присутствие зла, совсем не следствие, что где-то творится добро.

- Думаете, есть маятники, которые раскачиваются в одну сторону?

- Нет, - согласился депутат. - Но ты же сам нашел альтернативу жизни в ее отсутствии?

- Допустим.

- А это значит, что должна быть смерть. Должна быть смерть после жизни, или, по твоим же рассуждениям, никакого смысла в жизни нет.

- Никакого смысла в жизни нет, если смерть отсутствует.

- Правильно, - согласился депутат, - если бы ты умер, и жизнь твоя прекратилась и не вознеслась на небеса или не провалилась в Ад, никакого смысла в этом не было.

- Как это не было? - не понял Сурков.

- Альтернативы-то нет! - теряя терпение, повысил голос депутат.

- А смерть, что же, по-вашему?

- Да, блин, Сурков. Есть жизнь, есть ей альтернатива: смерть или загробная жизнь. Они друг другу противоположности. Они, по твоему же убеждению, друг друга исключают. Сложи обе величины, и от твоей души мокрого места не останется. Я тебя правильно понял?

- Не правильно. Кто вам сказал, что существует загробная жизнь?

- Как это, кто? Все знают.

- Это не совсем так.

- Вот это новости, - опешил депутат.

- Да, да, - Сурков тянул время, усиленно соображал, но понимал, что заврался.

- Где же по-твоему, моя душа, Сурков? Этого педагога? А сам ты как?

- Я? Понимаете товарищ депутат... Умер.

- Видим, - согласился депутат.

- А вы нет.

Настало время переглянуться депутату и педагогу.

- Там, - Сурков показал под облако, - вас никогда не было. Ваши воспоминания, это игра моего воображение, вы сами, Рай, это облако. Понимаете, я умер и пока мой мозг угасает, он создал множество полноцветных образов таких как Иван Иванович и Марк Гаврилович, Ад и Рай, Господь и Дьявол.

- А мы? - Хором спросили педагог и депутат.

- Я же сказал вас нет и не было. И не надо на меня обижаться. Просто я, в своем сне, рассказал сновидению, что оно из себя представляет.

- То есть, - скривил гримасу депутат, - а как же моя жизнь, смерть, суд? Знаете сколько я вам смогу нарассказать, какие подробности привести?

- На что мне ваши подробности, если мой же мозг их и выдумывает?

- Вот наглость, а мои мысли?

- Хм, - усмехнулся Сурков. - Детский сад ей богу.

Он изобразил из левой руки зайца, а правую ладонь оттопырил так, что она отдаленно напоминало хищника с вытянутой мордой.

- Здравствуй зайчик. - Здравствуй лиса. - Я от тебя убегу. - А я тебя съем. Как вы думаете, Съест лиса зайца?

- Конечно съест, - согласился депутат.

- А может не догонит? - предположил педагог.

- Вы считаете, что съест, - показал пальцем в депутата Сурков, - вы что, что не догонит, а я сам, еще это не решил. Возможно, заяц съест лису, так на что мне ваши мысли?

- Откуда в вас, молодой человек, такое самомнение? Может это вы моя фантазия? Может, это я умер?

- Если бы я был вашей фантазией? Вы бы до этого догадались, и уже я морочил вам голову и поверьте не дал повода усомниться, что такой же как вы.

- Хотите сказать что когда ваш мозг умрет, мы тоже исчезнем?

- Без сомнения.

- А альтернатива нашей жизни?

- Тут вам не повезло, - вздохнул Сурков. - Альтернатива моей физической жизни будет смерть физическая, а вот альтернативы жизни, моих персонажей, наверное не предвидится.

- Но почему? - возмутился Марк Гаврилович.

- Не принято, - развел руками Сурков. - Если бы после каждого прочтения Дездемона попадала в Рай, а Отелло в Ад. Оба этих заведения превратились в клубы двойников. Или вы устраиваете поминки при выключении телевизора?

Марк Гаврилович засмеялся первым. Иван Иванович хохотал дольше. Он хватался за живот и перебирал пальцами на ногах:

- А ведь я тебе, сынок, чуть не поверил. Красивую ты побасенку извлек, но даже, если бы и она проехала, самой сути не изменила.

- Почему?

- Научись делить мух от котлет. Пойми или запомни: жизнь сама по себе, смерть - сама. В противном случае, не было бы на Земле творящих добро, не было бы и негодяев. Вместе с жизнью рождалась смерть, никто в авариях не погибал, войны приводили бы к взрывам рождаемости, население планеты не увеличивалось.

- Нет, молодой человек, - вмешался Марк Гаврилович, - вы нам, что предлагаете поверить в безысходность спора? А души, извольте спросить, куда?

- Да, - присоединился Иван Иванович. - Через несколько миллиардов лет Солнце превратится в красный гигант, Земля сгорит, а мы? Ладно мы, нас ты придумал, твоя то собственная душа куда?

- Этого я не знаю, и вообще, я вам не ликбез и не церковный кружок.

- Хорошо, допустим, молодой человек, вы правы. Допустим, есть связь между дуальными понятиями, и, допустим, добро взаимосвязано со злом. Но количество? Количество добра должно соответствовать размерам или другому соотношению зла, а люди, творящие добро, создают не что иное, как пустоту.

- Природа не любит пустоты, сынок. Не любит. Перпетуум-мобиле сегодня не актуален, философский камень никто не ищет. Что на это скажешь?

- Я при жизни таких не встречал.

- И напрасно, - Марк Гаврилович наставительно вознес палец, - был у нас в школе сторож. Добрейший души человек - золото.

- Чем же он прославился?

- А денег не брал.

- Что? Вообще?

- Радикально. Не брал и все, сколько его не просили.

- Так это дуралей! - обрадовался Иван Иванович.

- Как бы не так. Видели бы вы, как он в шахматы сражался. Ух, - Марк Гаврилович взмахнул рукой, - ну, вылитый Капабланка.

- Одно другому не мешает, - посетовал Иван Иванович, - если это паранойя, так он запросто мог в мастера выбиться. Ну, а шизофрению? Ее и невооруженным глазом видать...

- Простите, товарищ депутат, - обратился Сурков, - а вы-то, почем знаете?

- Знаю, - Иван Иванович изобразил гордый вид, - почти год носил шляпу химзащиты. Пока вы тут спокойно прохлаждались, бдил, так сказать.

- Что же происходит с душой, если она заражается?

- Болеет.

- А вылечить-то ее можно? - нетерпеливо спросил Сурков.

- Вам не кажется, коллеги, что вы отвлекаетесь? - напомнил о себе Марк Гаврилович.

- Помолчите, педагог. Как, как - душу вылечить?

- А чего это ты, сынок, разволновался? Ну-ка, покажи язык? - депутат заглянул Суркову в рот и разочарованно покачал головой. - Нет. У тебя даже "белки" нет.

- Да, нет. Я не про себя. Девушка моя в Аду заразилась.

- А-а, - протянул Иван Иванович, - ты ей теперь не поможешь. Наверняка, она уже в теле и по поверхности носится.

- Зачем?

- В Аду грешников не лечат. Кто будет антишизофринин, параноидол и обездушивающее переводить? Ну, если только черт. Ну, если только известный.

- А обычные грешники?

- Я же тебе сказал, в тело и на поверхность. Там, Сурков, по-прежнему есть больницы и работают врачи. Или ты настаиваешь, что мы не жили? А, Сурков?

* * *

Обещания дуры обязательно сбудутся. Сурков должен был об этом помнить, и ему казалось вдвойне обидным отдавать заработанные баллы депутату и делиться с бесцеремонной Галей. Вкушать ЛБ Сурков не стремился, его дегустационная карта не могла попасть в пробовательную, но проданным ЛБ можно было пополнить счет. А при накоплении определенного количества очков, заявить о сдаче на вид или даже на удостоверение. А там, там можно выяснить, почему он, Сурков, скорее мертв, чем жив, или хотя бы попытаться это сделать.