Чтение 6–й страницы книги ~Трещина~

- Как идут дела, дружище?

Продавец неспешно перевел взгляд на меня, оглядел сверху вниз и, вернувшись к своим первоначальным занятиям, монотонно проговорил:

- Мы продаем мясо, патроны, бумагу.

Не дождавшись продолжения, я прислонился рядом и заметил:

- Для того, чтобы заколачивать хорошие деньги, надо знать нужных людей и всегда быть в курсе событий, верно?

Нет ответа. Торговец сосредоточенно высматривал что-то на стене напротив. Минут пять спустя он перестал стучать по двери, переключил внимание на свои грязные ногти и принялся грызть их. Индеец прошел обратно, печатая на рыжей пыли рифленые следы. Веселье у них здесь. Обхохочешься.

- Так что, - продолжил я переговоры со скучающим продавцом, - может, слышал какие-нибудь интересные предложения здесь в окрестностях?

- Мы продаем мясо, патроны, бумагу. - Попытался удивить меня торговец. На этот раз он даже не посмотрел в мою сторону.

- Что, что вы продаете? - уныло спросил я. - Никак не могу запомнить.

- Мы продаем мя...

- Да ладно тебе, - громко возмутился я, - перестань дурака валять!

Торговец уставился на меня, будто увидел первый раз в жизни. Индеец опять прошел по улице. Форму блюдет, что ли? Я взял продавца за плечо и, наклонившись к уху, негромко сказал:

- Слушай, мне нужны деньги. Если ты в курсе, где можно хорошо подзаработать, просто шепни мне. Я в долгу не останусь.

В ответ на это продавец меланхолично извлек из-за пояса пистолет и наставил на меня.

- Ну и черт с тобой! - я плюнул и быстро пошел вслед за индейцем.

Догнав его, я пошел рядом, стараясь идти в ногу. Секунд пятнадцать мы молчали, и слышно было, как скрипят камешки под ногами, а затем я решил действовать.

- Что, невеселая здесь жизнь? - ровным голосом спросил я. Индеец молчал. Жители Приттона вообще отличались необыкновенной разговорчивостью. Я вздохнул и повторил попытку.

- Не так уж и много шансов разбогатеть в этой дыре, правда?

В ответ на мой новый вопрос он с усмешкой глянул на меня и покачал головой. Это было уже кое-что, и я продолжил наш "диалог".

- Да и откуда здесь деньгам взяться? Маленькая деревушка, затерянная посреди Пустыни, караваны проходят редко, разве что кто-то из Гизмо заблудится и пройдет мимо, рудников нет никаких, достопримечательностей тоже. Деньги, они ведь как? - продолжал я разглагольствовать. - Они людей любят. Где много людей, там и денег может быть много, а нет людей, нет и денег.

Индеец остановился и внимательно посмотрел на меня.

- Деньги есть везде, надо только знать, где искать. - поучительным тоном изрек он и пошел дальше. Ого! Учитывая его красноречие, прогресс был бы налицо, даже если бы он просто икнул, а тут целая фраза... Нет, не обманывало чутье, как пить дать, не обманывало!

- И то верно. - Охотно согласился я, - но нужно еще и мочь взять. В одиночку, пускай знаешь где, не всегда можно найти то, что ищешь. Так уж сложилось - чем больше денег, тем больше трудностей. А если вдвоем постараться, тогда и добыча в два раза больше.

- Не совсем так. - Поморщился индеец, - если вдвоем, тогда добычи в два раза меньше.

Соображает! Да уж, крепкий орешек. Но темнит ведь, юлит вокруг да около, а не бросает разговор. Значит, определенно интересны ему эти мысли, где-то в резонанс идут с его собственными.

- Что ж, тоже верно. - Опять согласился я. Карнеги бы мной гордился. - Да вот только порой одному взять что-то вообще нельзя, а с партнером в самый раз.

- Дело дурное - нехитрое. - Мотнул головой индеец. - Грабить караваны, да людей случайных убивать всякий может... Впрочем, не всякий. Некоторым совесть не позволяет.

Забавно, забавно. Как это он разговорился вдруг. Проверяет, видать. Чего только боится: что я из тех, кому совесть не позволяет, или из тех, кто не позволяет совести?

- Не позволяет, точно. - Выбрал я нейтральную позицию, - но неужели же обязательно убивать путников и грабить караваны, чтобы заработать? Кое-где в старых пещерах валяется уйма всякого добра, которое только и ждет владельца.

- В пещерах, в пещерах... - угрюмо пробормотал он. - Где те пещеры? Сейчас, чтобы поживиться, рисковать надо. Шкурой рисковать. А это не всякий может, у большинства кишка тонка.

Мы подошли к деревянному сарайчику, выполняющему санитарно-гигиенические функции (исключительно номинально, впрочем), и индеец скрылся внутри. Я остался снаружи, твердо решив выяснить все обстоятельства.

- У большинства тонка. Все ты верно говоришь. Как, кстати, твое имя?

Трухлявая дверь отвечала мне тишиной. На улице уже темнело, и огромное красное солнце тонуло на горизонте, раскрашивая закатом все небо на западе. У меня дома никогда не было таких красивых закатов. Индеец молчал. Я не сдавался.

- Я не трус. Мне нужны деньги, и я готов рисковать ради этого. Скажи, если я не прав, но ты сразу обратил на меня внимание, как на человека, с кем можно провернуть дело. Ты видел, как на меня наезжал этот жирный верзила, и как я успокоил его. Мысленно ты уже в доле со мной, и теперь играешь всю эту комедию, чтобы повыгоднее разделить куш. Так как тебя зовут?

Еще несколько мгновений ничего не происходило. Потом дверь, гнусно заскрипев, отворилась, и наружу высунулось ухмыляющееся лицо индейца. Он протянул мне руку и сказал:

- Меня зовут Пако.

- Очень приятно, Пако. Меня, если ты позабыл, Илья.

Руку я ему не пожал. Руки после туалета надо мыть!

* * *

Недавно стемнело и мы сидели у костра, слушая как горит... в общем, то, что там горит. Все, кто жил в Пустыне не отличались особой привередливостью по отношению к топливу и порой им служили самые, казалось бы, неподходящие для этого вещи. Отходы жизнедеятельности, например. На лице моего нового подельника мелькали блики от огня, играя сотнями оттенков красного. Он до сих пор толком не сказал ни слова о том, о чем знал, но я пока его и не пытался его заставить. Надо будет, никуда не денется - расскажет.

- Говоришь, Пако, можно взять деньги у плохих людей. - Повторил я, наверное, в сотый раз, - а каких таких плохих людей?

- Какая разница каких? Главное, плохих. Не их это деньги, нечестным трудом заработанные.

- Нечестным... Раз они привыкли нечестным трудом деньги добывать, нам они их просто так не отдадут.

- А кто деньги просто так отдаст? Никто. Надо самим забрать.

Во, по крайней мере, хоть со способом определились. Это, скорее всего, грабеж. Вопреки ожиданию, я не ощутил брезгливости или возмущения. Грабеж так грабеж. Кто бы мог подумать, что я, цивилизованный вроде как человек, не песчаный варвар, готов будет ради денег пойти на грабеж. Но что поделаешь? Деньги мне сейчас ой как нужны, да и Пако говорит, что люди это плохие, монету то ли украли, то ли забрали, и особо преступного здесь ничего нет. Легко пришло, легко ушло. Интересно мне только: если они сами привычные к таким вещам, выдержит ли хребет у нас? Грабителей грабить дело нешуточное.

- Скажи-ка, Пако, а место это хорошо охраняется, не надорвемся оттуда деньги таскать?

- Это не место. Это человек.

Совсем странно. Подпольный миллионер? В Приттоне?

- Он не один, - добавил Пако, - еще охрана.

"Не место, а человек." Получается, этот товарищ всегда деньги с собой носит. Может, у нас с Пако разные представления о хорошей выручке? Вряд ли. Что-то непонятно.

- Ладно, Пако. Рассказывай все. Устал я в загадки играть. Время только зря тратим, а толку никакого.

- Если один знает все, то зачем ему второй? - усмехнулся Пако.

Вот так. Неужто он меня боится? Тоже мне, индеец Джо.

- Ты что, мне не доверяешь? Думаешь, я все узнаю, а тебя ножичком и в колодец? Брось, Пако, я же тебе верю.

- Ну и зря. В Пустыне никому нельзя верить полностью, я по себе знаю. - Он смотрел в костер, который весело поедал отходы браминового производства. - Многие думают, что я хороший человек; кто знает меня получше, считают, что у меня есть недостатки, и только я один понимаю, какая я сволочь.

- Послушай, дружище, если ты один не можешь взять эти деньги, то почему думаешь, что я смогу? Кроме того, Пустыня это, конечно, Пустыня и каждый здесь за себя, но, если мы партнеры, то у нас контракт. Договор, ясно? Работаем вместе, помогаем друг другу, берем монету. Потом делим добычу пополам, и расходимся каждый по своим делам. Вот и все. Это очень просто, никаких заморочек.

- Хорошо. - Хоть он еще сомневался, я все же его убедил, - дело вот в чем. Неподалеку от Приттона возят деньги. Большие деньги. Тут проходит трасса, по которой доставляют барыши из северных городов Пустыни в Город (там есть своя мафия), и раз в неделю, ночью, вооруженные молодчики вчетвером, на расстоянии с милю от деревни, идут по одному и тому же маршруту, перенося с собой кожаный саквояж. В нем монета.

Многое становилось теперь ясным.

- И неужели никто об этом не знает?

- А здесь некому знать. Пустыня. Я сам только недавно их выследил. С полгода назад на деревню начали нападать, причем явно не райдеры. Ночью приходят, убьют кого-нибудь, женщину изнасилуют и уходят. Народ совсем озверел, любого незнакомца разорвать может, сделай тот, что не так.

- Вот оно как... Выходит, мне здорово повезло. - Я помолчал. - И ты их предлагаешь ограбить. Насильников этих.

- И убить.

- И убить. А за деревню не боишься?

- Не боюсь. Нет там уже деревни, мираж один. Все равно, что через пару месяцев исчезнет, что сейчас. А я с деньгами буду далеко.

Все равно ему... А мне? Мне все равно? Пожалуй, да. Это не мой мир. И я не хотел здесь оставаться, так что извините, буду выбираться как смогу, с кровью и грязью. Да и деревня эта, настоящая она разве? Выберусь, выну кристалл, вставлю снова, и опять будут здесь пастись брамины и бегать детишки. Меня вот только не будет.

- И когда? Когда, Пако?

- Завтра ночью. - Сказал Пако.

* * *

Нога затекла. Я осторожно изменил положение, ни на мгновение не выпуская из виду дороги, по которой проедут предполагаемые жертвы. Пако ничем не выдавал своего присутствия за холмом на другой стороне дороги, но я знал, что он там и тоже готов в любой момент начать. Всю прошлую ночь мы обсуждали и планировали наши действия, исходив вдоль и поперек этот участок между двумя холмами, протяженностью метров шестьдесят. Никогда бы не подумал, что операцию всего с двумя участниками настолько сложно просчитать. Казалось бы: я да Пако, что тут думать? Но потом понимаешь: факторов, осложняющих ситуацию гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд; тут и время - все должно занять несколько секунд, не больше, и отсутствие помощников - на каждого из нас приходится по двое, да и просто отсутствие второй попытки. Стоит только мне сделать неосторожное движение или Пако промахнуться, и весь наш чудный план провалится в тартарары. Вместе с нами.

По словам Пако, а я надеюсь, что он не ошибается (очень надеюсь), один из курьеров идет впереди, неся небольшой саквояж. Двое идут чуть поодаль, оглядывая дорогу справа и слева, и еще один идет позади их всех, прикрывая тылы и готовый, в случае нападения в лоб, будучи невидимым для нападающих, стрелять в них из темноты или даже обойти и преподнести приятный сюрпризец в самый неожиданный момент.

В итоге мы пришли к следующему: того, который идет позади, должен взять на себя я, и обезвредить его совершенно бесшумно, чтобы не дать возможности охранникам узнать о нападении и выиграть чуточку времени. После этого я начинаю быстро двигаться в сторону остальных, а Пако стреляет по двоим, идущим посередине. Если Пако будет достаточно меток, а я достаточно быстр, если несущий саквояж выхватит оружие не сразу, и если звезды будут к нам благосклонны, то, возможно, я успею добраться до последнего, раньше, чем его оружие до меня. Если, если, если... Эта затея была очень рискованной, но это было лучшее, что мы могли сделать вдвоем с одной винтовкой, принадлежащей Пако, и моим старым дробовиком против четырех вооруженных охранников.

Я перекатился на спину и вдохнул ночной воздух, разглядывая звезды. Интересно, если я не могу добраться до них в этом мире, то реальны ли они для меня? Нет, я понимаю, что они действительно светят, что рисунок созвездий правдодобен, что небо изменяется в зависимости от времени суток, но верю ли я в них? Если каким-то образом достать ракету, полететь в эту такую реальную (реалистичную?) даль, то окажутся ли эти сверкающие россыпи огромными раскаленными шарами с неистовством термоядерных реакций в горниле фотосферы? И что, если так? Ни одно, ни одно творение рук человеческих не в силах заключить в себе необъятность космоса. Значит, если звезды реальны, то мой разум домысливает их, творит из ничего, и, значит, весь этот мир, мир кристалла, тоже всего лишь мое воображение. Но ведь меня могут здесь убить, могут! И мир кристалла не перестанет существовать только лишь в результате моей смерти! Или перестанет? Кристалл в разуме или разум в кристалле?

Легкий шорох послышался на дороге, я поначалу замер, а затем медленно-медленно перекатился так, чтобы видеть идущих. Один, второй, третий. Трое. Стоп. Вот и четвертый отстает на несколько десятков метров. Все верно, Пако. Небось, провалялся здесь целую вечность, наблюдая, как эти остолопы со скучающими мордами каждую неделю таскают свой груз. А вот и он. Небольшой коричневый баульчик, ничего особенного с виду, но как кряхтит курьер, ухватывая его поудобнее, хоть и выглядит парень не хлипким. Я бы даже сказал, крепким выглядит парень, мордастым эдаким, да и все они далеко не былинки. Отъелись то на мафиозных харчах, привыкли задарма свой хлеб жрать. Ну, ничего, ничего, сейчас мы это дело живо поправим.

Дождавшись, пока последний отойдет на достаточное расстояние, я выскользнул из своего укрытия и увидел Пако. Он махнул мне - давай, мол, чего ждешь, я отмахнулся - "и без тебя знаю" и заскользил тенью вслед за отстающим охранником. Пако передвигался за холмом, причем передвигался, судя по всему, верхом на слоне, но охранники либо делали вид, что ничего не слышат, либо этот же самый слон отдавил им уши.

Сейчас я видел только спину идущего впереди меня курьера и старался отключиться от любых волнений, оставив в голове только спокойствие. С интересом, будто со стороны наблюдая, как увеличивается в размерах спина охранника и плавно плывет на меня, я внимательно смотрел, как руки двигаются в таком знакомом движении, неспешно охватывая горло и нащупывая сонную артерию. Охранник жалобно вздохнул, будто рассказывал о своей печальной судьбе, фигуры впереди не оглянулись, а я почувствовал знакомую гордость за безупречно проведенный захват. Я не убил его, по мне так это не имело смысла, но отключиться он отключился. А потом он обмяк. Вот такого веса в Пустыне я не ожидал. Сто с лишним килограммов оказались у меня в руках и планировали упасть с громким шлепком на землю, чего я никак не мог им позволить. Стиснув зубы, я напряг мышцы и принялся аккуратно приседать. Охранник в отключке ластился ко мне и стремился обнять вялыми руками, а я нежно шептал ему на ухо что-то успокаивающее, чтобы он, пожалуйста, не падал громко, чтобы он, милый, вел себя тише, а не то я ему, моему хорошему все ноги и руки переломаю. Он, разумеется, не слышал, но так было как-то спокойнее и до любимой земли оставалось все меньше. Полметра. Тридцать сантиметров.

И тут охранник рыгнул. Не думаю, чтобы он сделал это сознательно, скорее, просто выходил воздух из прижатого моими руками живота, но с тем же успехом он мог бы крикнуть в ночном безмолвии во весь голос: "Привет, ребята. В принципе, ничего особенного, можете не обращать внимания, но тут какой-то парень вырубил вашего дружка. Спасибо." Силуэты впереди начали оборачиваться, и мне даже казалось, что я вижу заготовленную шуточку на губах громил, которая почти моментально сменяется гримасой беспокойства. Время остановилось, я помчался вперед, бросив первую жертву на произвол судьбы. Я летел вперед, меряя длинными прыжками отделяющее нас расстояние, и с чувством вспоминал Пако, который только в эту секунду решил встать на холме на колено и начать стрелять.

Винтовки у обоих поднимались в мою сторону одновременно, когда прогремел первый выстрел. Сделал его Пако и с первого же раза попал в грудь правому, разворачивая того на сто восемьдесят градусов. Второй мгновенно оценил ситуацию, увидев вспышку выстрела, и начал искать стволом винтовки индейца, не считая меня за серьезного противника. Ну и ладно, я в таких вопросах не обидчивый. Взяв на шаг в сторону, я собрался обогнуть его слева, не снижая скорости. Раздался глухой стук. Это упал отброшенный тяжелый саквояж и почти сразу раздался второй выстрел Пако. Молодчина. Второй охранник так и не увидел его в темноте, и пуля разнесла курьеру голову. Я врезался в брызги его мозга, как машина на скорости сшибает брызги из-под чужих колес.

Оставался последний, который освободил руки от ноши и уже поднимал оружие. Нас отделяло меньше трех метров, и я искренне желал, чтобы его рефлексы заставляли его пытаться выстрелить мне в область груди, вместо мгновенного выстрела в ноги. Винтовка поднималась. Отключить его я уже не смогу, только убить. Мысли текли по своим законам, совершенно не подчиняясь общепринятому понятию времени, и целый миллион вещей в моей голове вдруг одновременно напомнил о своем существовании. Вот прямо сейчас я собираюсь убить человека. Из самозащиты? Нет, мы напали первые и если бы не сделали этого, то парень спокойно добрался бы до места назначения. Винтовка и я двигались навстречу. Мы были созданы друг для друга: винтовка и я, по мнению этого парня.

Я хочу жить.

И я прыгнул. Прыгнул, слегка уклоняясь влево, нелепо выпростав правую руку на вратарский манер. В следующий миг винтовка плюнула огнем, и я почувствовал ее жаркое дыхание под рукой, а потом, все еще в прыжке, захватил голову курьера между плечом и предплечьем и крутнулся на нем, как на причудливом вертикальном турнике. Раздался громкий хруст и время начало ускоряться до своей обычной скорости. Только что убитый мной охранник грузно упал на колени, а затем на живот. Его слепые глаза недоуменно смотрели в небо Пустыни.

Я отвернулся и пошел навстречу Пако, наискосок спускавшемуся с холма. Он выглядел довольным и первым делом направился к нашей добыче. Открыв саквояж, Пако запустил туда свою руку и позвенел монетами. Вдруг лицо его изменилось. Он поднялся на ноги и посмотрел на трупы.

- Этих, ты убил, я вижу... - тревожным голосом произнес Пако, - а первый?

- Там. - Я указал рукой в темноту.

- Пойдем, - Пако быстро пошел в ту сторону, взяв наперевес винтовку.

Пройдя метров тридцать Пако беспокойно заозирался.

- Ну? Где? - спросил он.

Я уже понял и вместо ответа сел прямо на песок, никуда не глядя. Быстро это он в себя пришел. Здоровущий мужик оказался. И умный.

- Он убежал, Пако.

- Что? - тихо проговорил Пако, отступая на шаг, - что?

- Убежал.

- Как? О нет. Нет. - Глаза индейца наполнялись страхом и безумием.

Я удивленно посмотрел на него. Милосердный парнишка.

- Ты чего, Пако? Подумаешь, убежал. Я радуюсь тому, что он перепугался сильно, да и не стал нам в спину стрелять. Подумал, наверное, нас много.

- Он убежал, - Пако мотал головой из стороны в сторону, - он убежал.

- Ну да, убежал. И черт с ним.

- Нас найдут. Теперь мафия возьмется за это дело. - На лице у Пако уже не было ничего кроме спокойствия.

- Ты же сказал, тебе плевать на деревню. - Я отвернулся. Теперь его будет мучить совесть. Когда он это придумал, я так понимаю, не мучила.

- На деревню плевать. На себя нет. Теперь будут искать меня. Слишком много свидетелей.

- Не так уж и много. Думаешь, он что-нибудь запомнил? Он же не видел ничего.

- Свидетель не один. Их двое. - Голос Пако был тих и спокоен и, наверное, именно поэтому я, ведомый чувством опасности, не думая, обернулся, хватая свой дробовик из-за спины. Подумал бы над смыслом, был бы мертв. Винтовка в руках Пако хищно, но медленно поднимала взгляд на мою голову, и старый дробовик сказал свое слово первым. Первое и последнее слово за эту ночь.

Он умер мгновенно, грудь разорвало в нескольких местах, винтовку покорежило, и глаза Пако перестали видеть этот мир. Я медленно пошел по направлению к своей добыче и остановился над саквояжем, в котором тускло блестели деньги.

Кто? Кто сделал их такими? Дитя Пустыни, привыкшее не доверять никому, почему ты такое, какое ты есть? Ведь это же моя игра, мой кристалл, а я совсем не такой. Я не люблю убивать и тем более не люблю убивать напрасно. Значит, не мое создание? Настоящий мир... Мир убивающий тысячами детей во младенчестве, мир, где бессмысленная смерть встречается чаще, чем бессмысленная жизнь, мир, в котором ты живешь, чтобы умереть. Во что поверить лучше: в настоящий мир, пропитанный смертью или в придуманный, придуманный, чтобы услаждать этой смертью мое подсознание? Живу я среди смерти или смерть живет во мне, требуя все новых жертв? Во что верить? Я запрокинул лицо, глядя на вечные звезды, как будто они могли дать мне ответ, но звезды молчали. Как всегда. Я горько засмеялся. Игры. Игры... Во что мы играем? До чего доиграемся?

Я не могу этого знать.

И не хочу.

Глава 6. Пауки в банке

Многие потеряли здоровье, пытаясь заработать все деньги, которые можно заработать; а потом потеряли все деньги, пытаясь вернуть здоровье.

-- Автор неизвестен.

Нереальный ослепительно белый снег. Причудливые белые хлопья ложатся на ладони и лицо обжигая холодом. Памятник Ломоносову застыл невдалеке, и мне слышатся его мысли, навеянные городом, но я никак не могу их понять. Мишка, в своем обличье гнома, в своем честном обличье, протягивает мне знакомый кристалл и я завороженно гляжу на матовую поверхность, в которой мелькают неясные картинки, складываясь в сценки, которые я уже видел раньше когда-то. В левой руке у Мишки секира, а правой он протягивает кристалл мне, улыбаясь. Я не хочу, не хочу брать его, но беру, крепко, до боли, сжимая ладонью. Мишка отходит на шаг и начинает визгливо смеяться, и кристалл не выдерживает этого звука, ползет трещинами, те перекидываются на кисть, на руку, покрывают всего меня, и я лопаюсь, брызнув осколками в неведомо откуда взявшуюся темноту. Я падаю в эту темноту, падаю навсегда, безоговорочно, и превращаюсь в себя уже глубоко под землей, где сотни метров скалы давят сверху, не давая свободно дышать.

Бегу, держа правой сумку с деньгами, но тьма сгущается, обволакивает тело и рождает смешок из мрачных глубин. Я понимаю, что это смеется существо враждебное мне, стараюсь убежать от него, скрыться, но не могу. Темнота становится плотнее и хватает невидимыми щупальцами. Я чувствую смрад дыхания позади, и сумка исчезает, унесенная темнотой. Беззвучный крик. Я просыпаюсь.

Сон. Всего лишь сон. Что, Илья, нервишки пошаливают ? Не в первый раз снится мне всякая дрянь, не в первый. Раньше вот только монстрик из подсознания хватал меня, Ариадну, Криса, а теперь, получается, денег ему захотелось. Был бы сонник, посмотрел бы, что сие означает, и чего мне с ближайшем будущем опасаться, а то свихнусь я здесь окончательно с таким вот... ночным отдыхом. Перекатился на спину, скрипнув зубами от боли в затекшей спине, и стал ждать, пока восстановится нормальное кровообращение. Эх, не сонник мне сейчас на самом деле нужен, не сонник. Мне бы поспать в нормальной кровати, а не в этой холодной грязной пещере и пожрать чего-нибудь калорийнее тухлых ящериц, глядишь, и отошел я, заиграл бы румянец снова.

Хрустнув косточками, потянулся, протянул руку за прохладной кожей драгоценного саквояжа и похолодел. Пусто. Сумка. Деньги. Вскочил на ноги, огляделся - нету сумки. Вот так - а вы говорите, сонник. Невольно ощупал горло. Не перерезано. Удивительно. Тогда вперед, не все пропало. Я схватил свои пожитки, закинул дробовик за спину и, спотыкаясь о неровные зубатые камни, побежал наружу, но перед самым выходом замер - осторожность взяла свое. Быстро люди учатся, когда жить им хочется. Тихо присел и осторожно выглянул за край, держась рукой за выступ. И увидел себя. С ужасно большой красной дыркой в груди. Все, значит, приехали. Прощай, крыша.

Кое-как собрав мысли и, на всякий случай, вспомнив Декарта, я все-таки рискнул выглянуть еще один раз и понял, как я ошибался, уверовав в собственную безвременную кончину. На спине, неуклюже подвернув под себя руку, лежал тип в такой же, как у меня желтой рубашке (теперь двуцветной) и зеленом платке, повязанном на шее. Помнил я этого типа, помнил. Нехорошими глазами смотрел он на меня в Приттоне. Он мне еще тогда не понравился. Теперь вот он не понравился еще кому-то.

Сев на камень неподалеку, я принялся размышлять. Деньги у меня были. Денег у меня теперь нет, следовательно, кто-то их взял. Тот, кто их взял, не убил меня, следовательно, скорее всего их взял не тот, кто убил этого парня, иначе лежать бы мне с ним рядом. Сами собой напрашивались интересные выводы, а именно, паренек по-тихому стащил у меня саквояж, а на выходе из пещеры ему захотели облегчить возможность дыхания, проделав еще одну дырку в легких. Заходить внутрь не стали, были уверены в том, что нашли нужного. Вопрос: кто хотел убить человека, одетого в желтую рубашку и зеленый платок? Ответ: те, кому этот парень насолил. Мафия. И ведь убили же. Правда, не того, но ведь людям надо прощать их маленькие ошибки.

Что же делать теперь? Можно ли ограбить еще парочку, другую курьеров или заняться земледелием и скотоводством, скопив за несколько лет нужную сумму? Я вздохнул и поплелся по следам, ведущим прочь.

Внимательно разглядывая разнокалиберные отпечатки и стараясь подсчитать точное количество убийц, я пытался выстроить хоть какой-нибудь план. Убить их всех я не мог, оставалось следовать за ними и надеяться на счастливый шанс выкрасть кровные денежки. Конечно, можно было еще попросить по-хорошему: "Ну, пожалуйста, отдайте мне эти деньги. Я с таким трудом грабил ваших товарищей, добывая их", но еще раз мысленно оценив изменения в анатомии поддельного "Ильи", я от этой затеи благоразумно отказался.

Солнце вставало в зенит, время приближалось к полудню, а я шагал вслед за моими деньгами. Не сказать, чтоб я особо торопился, потому что, если бы я слишком торопился, то вполне мог бы успеть, однако, по моим прикидкам, расстояние между нами медленно, но неуклонно сокращалось.

Постепенно я разобрался в следах и смог определить количество моих незадачливых убийц. Их было то ли десять, то ли одиннадцать, если только среди них не вращались одноногие. К сожалению, я не мог определить, чем они были вооружены, и знал точно только о наличии у кого-то их них ножа с широким лезвием, которым эти ребятки навеки осчастливили воришку. Воришка. Еще один человек умер из-за меня, коснувшись моей жизни. Да уж, вряд ли бы я разбогател, работая талисманом.

Вернувшись мыслями к честной компании, двигающейся где-то передо мной, я достал свой дробовик и осмотрел его на ходу. Глядя на эту рухлядь, с трудом верилось, что из него можно хотя бы застрелиться, но этот ствол уже спасал мне жизнь. Не стоит слишком на него рассчитывать, когда и если дело дойдет до жары, лучше уж убегать и все-таки приятнее ощущать в руках хоть какое-то оружие, чем орудовать одними руками, сражаясь одновременно с десятком головорезов, которые уже один раз меня убили и наверняка не побрезгуют это повторить, коли появится такая необходимость.

Шагал я уже пару часов и вполне успел свыкнуться с фактом, что на данный момент я в одиночку преследую целую банду и чувствую себя вполне нормально. В этой мысли таилось определенное противоречие, но я старался о нем не думать, так как думать пока было о чем. Десять человек. Им нужно спать, и они рано или поздно остановятся на ночлег, а это и будет моим шансом. Не знаю, правда, на что шансом, вполне может получиться, что на всепрощение и вечный покой, но я и об этом старался не думать. Я в последнее время старался не думать уже о стольких вещах, что больше думал о том, как перестать о них думать, чем о них, что и помогало со спокойным выражением лица двигаться вперед, а не убежать подальше, потеряв таковое.

С этими милыми, абсолютно нормальными рассуждениями я все еще шел вперед, когда заметил несколько человек, лежащих на склоне очередного холма. Мигом упав, чтобы они меня не заметили, я постарался извлечь максимум информации из увиденного. Трое. Одеты для этой части Пустыни вполне прилично. Оружия нет. У одного отсутствует голова. Ч-черт... Поднявшись, я медленно направился к трупам, постоянно настороженно оглядываясь. Не хватает еще получить случайную пулю в лоб, когда идешь умирать героической смертью, нападая на десять бандюг.

Подойдя поближе, я принялся рассматривать тела. Сплошные пулевые ранения. Вид достаточно фешенебельный, если не считать удешевления стоимости костюмов за счет их... эээ... износа. Изрешетили их капитально, что говорило о нескольких нападающих, а раз так, здесь была перестрелка. Такие парнишки из дома без пушки не вылазят, да и дома родственников пугают, выдергивая оружие из своих огромных пиджаков на любой подозрительный шорох. Ни за какие коврижки не согласился бы работать почтальоном в районе, который облюбовали себе эти парни. Ты ему конверт в почтовый ящик, он тебе пулю в лоб сквозь дверь без предупреждения. Так то оно ему спокойнее.

Пока я старался сообразить, что же здесь все-таки произошло, какая-то смутная мысль бродила в моей голове, время от времени натыкаясь на слова "Десять бандитов", и когда я еще раз бросил взгляд на прикид жмуров, до меня, наконец, дошло какая именно. Ребятки были одеты в той же манере, что и курьеры, являющиеся первоначальными обладателями куша, из-за которого сейчас и шел весь этот сыр-бор. Сам собой напрашивался вывод о принадлежности их к той же пионерской дружине имени Аль Капоне, что счастливчиков с двумя головами на троих, валяющихся передо мной. Это становилось интересным.

Я поднялся на холм и оглядел окрестности. Никого. Это говорило о том, что пришили этих троих их сотоварищи. Из-за чего? Морда вдруг разонравилась? Э, нет. Скорее всего, решили они открыть частную лавочку, перестать работать на боссов, а эти мертвы потому что компания делить умеет не хуже моего бывшего приятеля Пако. Как же дело-то здесь было, а? Я в последний раз окинул взглядом тела в надежде найти что-нибудь полезное, а потом зашагал прочь. Настроение у меня чуточку улучшилось. Теперь их уже восемь и вряд ли они станут выставлять в дозор ночью больше одного человека, а это существенно уменьшало вероятность того, что в ближайшее время я поменяю тапочки, и увеличивало шансы на возвращение мне денег, а меня домой.

Я шагал все дальше, солнце припекало, и мысли блуждали где-то далеко, постоянно возвращаясь впрочем, к истории сокращения численности мафиози. Неужели они вот так взяли и просто порешили троих? Так как же было дело? ......

- Эй, Горбатый, принеси мне воды! - свирепо рявкнул Толстый.

- Сам принеси ! - лениво отозвался Горбатый.

- Что?! - Толстый немедленно выхватил армейскую винтовку и расстрелял того в упор. Горбатый выронил свою сумку и с недоуменным выражением обрушился на песок. Керя ошарашенно уставился на Толстого.

- Т-т-ты чего это? - срывающимся голосом спросил Керя. Толстый раскрыв рот, смотрел на свои руки.

- Не знаю, - потрясенно признался он и вдруг нахмурился, - а тебе какое дело?!

Прогремели новые выстрелы, и дырявый Керя упал. Толстый чувствовал, что должен пристрелить еще кого-то, но на глаза никто не попадался. Вдруг он увидел Драного Кота догонявшего его с саквояжем.

- Эй, Драный Кот, принеси мне воды ! - заорал Толстый.

- Что? - не расслышал Драный Кот.

- Воды! - заорал Толстый, открывая огонь, - Я сказал "воды", глухая тетеря!

Через некоторое время Толстого нагнали остальные члены партии.

- А с этими что? - кивнул на трупы один из них.

- А, ничего, - небрежно ответил Толстый. - Я их убил.

- А-а... - равнодушно протянул тот, и они все пошли дальше, подхватив деньги.

......Я помотал головой. Вот чушь в голову лезет. Перегрелся я, видать, малехо под этим милым солнышком. Все ведь было, конечно же, не так.......

Нига шел и думал, сколько уже пройдено. Вот уже пару часов двигались молча, изредка перебрасываясь фразами о дальнейшем пути. Вору они выпустили кишки на рассвете, у той дурацкой пещеры и теперь держали курс на Город. Денежки, образно говоря, грели руки и заставляли думать о возможной награде. Если по правде, то грели они руки только троим - Кере, Драному Коту и Горбатому. А остальным они руки жгли. Сильно жгли. Настолько жгли, что заставляли забыть о том, что будет, если боссы узнают об их мыслях. Но пока они все еще шагали, хмуро косясь на волшебный чемоданчик и думая каждый о своем. Порой Нига ловил взгляды Толстого и остальных на саквояж. Вечно так продолжаться не могло.

Первым тишину нарушил Фляк, мерзкий, всегда грязный проныра. У него никогда не хватало терпения, и он постоянно ныл, жалуясь на все что угодно. Однако сейчас Нига был даже благодарен ему за то, что он начал говорить. Не нравилось Ниге это молчание. И собственные мысли ему тоже не нравились.

- А что, много там деньжат? - обращаясь в пустоту, спросил Фляк.

Ему никто не ответил и вопрос Фляка повис где-то в воздухе, отражаясь от тишины, царившей последние часы, и вновь и вновь повторяясь в голове у Ниги и остальных.

- Больше сотни кусков, говорю? - как будто это был его первый вопрос, поинтересовался Фляк. Это "сотникусков" звучало у него слитно, как какое-то иностранное существительное, которое следовало произносить с прононсом, старательно вытягивая звуки.

- Раза в два, - вроде бы безразлично ответил Толстый, и Нига тут же представил себе это "раза в два" и все, что из него следовало.