Пол АНДЕРСОН

ПЛАНЕТА, С КОТОРОЙ НЕ ВОЗВРАЩАЮТСЯ

...мудрость выше силы; однако бедная человеческая

мудрость презирается, ее слова не слышат. Слова

мудреца громче крика того, кто правит неразумными.

Мудрость сильнее оружия войны; но один грешник

может уничтожить множество добрых поступков.

Экклезиаст

Где-то щелкали реле, где-то бормотал что-то про себя робот. Тревожные
сигналы, постепенно раскаляясь, дошли до гневного красного цвета, он
сверкал и сверкал, и сирена начала свой идиотский гул.

- Прочь отсюда!

Три техника бросили свои занятия и в поисках точки опоры уцепились за
ближайшую стену. Контрольная панель казалась красным ковром. Лишенные веса
тела техников потянулись через заполненный гулом сирен воздух к двери.

- Убирайтесь, вы!... - Они выскользнули, раньше чем Кемаль
Гуммус-луджиль замолчал. Он сплюнул им вслед, ухватился за кольцо в стене
и потянул себя к панели.

Р_а_д_и_а_ц_и_я, р_а_д_и_а_ц_и_я, р_а_д_и_а_ц_и_я - завывала сирена.
Радиация, достаточно сильная, чтобы пробить защиту, ионизировать воздух в
машинном помещении и заставить контрольные приборы сходить с ума. Причем
действие ее усиливалось - Гуммус-луджиль был достаточно близок к
измерительным приборам, чтобы прочесть их показания. Интенсивность
излучения нарастала, но он все же мог оставаться тут с полчаса без особой
опасности.

Почему они обременили его компанией слабоумных трусов, так боящихся
гамма-лучей, что, проходя мимо конвертора, бросали на него пугливые
взгляды?

Вытянув вперед руки, он остановил свое свободное падение кончиками
пальцев. Дотянувшись до ручного выключателя, щелкнул им. Где-то не
сработали автоматические защитные линии, и ядерный огонь в конверторе
превратился в маленькое солнце - но черт побери, человек все еще может
справиться с этим!

Ожили другие реле. Вступили в действие замедлители, перекрывая доступ
горючему. Генераторы начали создавать угнетающее поле, которое должно было
остановить реакцию...

Но не остановило! Гуммус-луджиль понял это за несколько секунд.
Вокруг него, в нем самом воздух был полон смерти: она не видна, но легкие
уже начинают светиться; однако теперь интенсивность излучения спала,
ядерная реакция боролась с угнетающими полями, и он мог попытаться
выяснить, где неисправность. Он двинулся вдоль огромной панели к приборам
автоматического обеспечения безопасности; под мышками у него стало мокро.

Гуммус-луджиль и его экипаж испытывали новый усовершенствованный
конвертор, ничего больше. Что-нибудь могло случиться с той или иной его
частью; но сложный комплекс блокировки, саморегулирующийся, защищенный от
неосторожного обращения, способный вмешаться во всех случаях, должен был
предотвратить...

Сирена заревела еще громче. Гуммус-луджиль почувствовал, как все его
тело становится мокрым. Доступ горючего прекратился, да, однако реакция не
остановилась. Угнетающие поля не действуют! За обшивкой пылает адский
огонь. Потребуются часы, чтобы он прекратился, и все, кто находится на
корабле, к тому времени будут мертвецами.

Некоторое время он висел на панели, испытывая чувство бесконечного
падения из-за невесомости, слушая гул сирены и глядя на отвратительный
красный свет. Если они оставят корабль на орбите, он будет горячим много
дней и конвертор совершенно разрушится. Он должен справиться с этим -
теперь же!

За ним сдвинулись защитные перегородки, и вентиляционная система
прервала свое постоянное жужжание. Робомониторы корабля не позволили
отравленному воздуху быстро распространиться по всему кораблю. Они, во
всяком случае, все еще функционируют. Но о нем они позаботиться не могут:
радиация продолжала сжигать его тело.

Он сжал зубы и принялся за работу. Аварийное ручное управление все
еще казалось исправным. Гуммус-луджиль проговорил в ларингофон:

- Гуммус-луджиль - капитанскому мостику. Я собираюсь выстрелить эту
проклятую штуку. Наружный корпус будет горячим в течение нескольких часов.
Есть кто-нибудь снаружи?

- Нет. - Голос контролера звучал испуганно. - Мы все стоим у люков
спасательного катера. Может, нам покинуть корабль и оставить его гореть?

- И уничтожить механизм стоимостью в миллиард долларов? Нет, спасибо!
Стойте там, где стоите, все будет в порядке.

Инженер презрительно фыркнул. Он начал поворачивать главное
выстреливающее колесо, прижав его к полу, чтобы удержать свое тело от
вращения.

Вспомогательные аварийные механизмы были механическими и
гидравлическими - теперь, когда вся электроника вышла из строя, следовало
поблагодарить их создателей. Гуммус-луджиль нахмурился, напрягая мускулы.
Открылась серия люков. Неистовство раскаленных добела газов выплеснулось в
пространство, во тьме блеснуло короткое пламя, и снова человеческий глаз
не смог бы ничего увидеть.

Медленно красный свет сменился желтым, сирена приглушила свой рев.
Постепенно спадал уровень радиации в машинном помещении. Гуммус-луджиль
решил, что он не получил опасной дозы, хотя доктора, вероятно, на
несколько месяцев отстранят его от работы.

Он прошел через особый аварийный выход; в своей каюте сбросил одежду
и отдал ее роботу. Затем проследовал в специальное помещение для
дезактивации. Прошло не менее получаса, пока счетчик Гейгера не сообщил,
что он может появляться в обществе других людей. Робот подал ему
дезактивированную одежду, и он направился на капитанский мостик.

Контролер слегка отшатнулся от него, когда он вошел.

- Ладно, ладно, - саркастически сказал Гуммус-луджиль. - Я знаю, что
я слегка радиоактивен. Мне нужно взять колокол, звонить и кричать:
"Нечист! Нечист!" А сейчас я бы хотел послать вызов на Землю.

- А... да, да! Конечно. - Контролер проплыл по воздуху к панели
коммуникатора.

- Куда?

- Дирекция института Лагранжа.

- Что... что неисправно? Вы знаете?

- Да. Это не может быть случайностью. Если бы я не оказался на борту
единственным человеком среди созданий с мозгом устриц, корабль был бы
покинут, а конвертор разрушен.

- Вы хотите сказать...

Гуммус-луджиль поднял палец и одну за другой выписал им буквы: С, А,
Б, О, Т, А, Ж.

- Саботаж. И я хочу отыскать этого ублюдка и повесить его на его
собственных кишках.

Джон Лоренцен смотрел в окно отеля, когда пришел вызов. Он находился
на пятьдесят восьмом этаже, и скоростной спуск вызывал в нем ощущение
легкого головокружения. Не следовало строить на Луне такие высокие здания.

Под ним, над ним, вокруг него, подобно джунглям, развертывался город,
перебрасываясь гибкими мостиками с одной стройной башни к другой; он
сверкал, горел, уходя за край горизонта. Белая, золотая, красная, синяя
иллюминация не была непрерывной: тут и там темные пятна обозначали парки,
с фонтанами огня или сверкающей воды среди ночи; но сами огни протянулись
на много километров. Кито никогда не спал.

Приближалась полночь, время, когда должно стартовать множество ракет.
Лоренцен хотел посмотреть это зрелище: оно было знаменито во всей
Солнечной системе. Он заплатил двойную цену за комнату, выходящую окном к
стене космопорта, и испытывал некоторые угрызения совести - ведь платить
по счету будет институт Лагранжа. Тем не менее он сделал это. Детство на
заброшенной ферме в Аляске, долгие годы зубрежки в колледже - бедный
студент, живущий на стипендию филантропического фонда, - потом годы в
Лунной Обсерватории - он никогда не видел ничего подобного. Он не
жаловался, но жизни его явно недоставало эффектных зрелищ, и теперь,
собираясь углубиться в черноту космоса за пределами Солнечной системы, он
хотел вначале полюбоваться полночными огнями космопорта Кито. Возможно,
другого шанса сделать это у него не будет. Мягко загудел фон. Лоренцен
вздрогнул, стыдясь своей нервности. Ему нечего опасаться. Никто не
собирается его укусить. Однако его ладони стали влажными.

Подойдя, он нажал кнопку. "Алло!" На экране появилось лицо. Оно явно
было ему незнакомо - гладкое, полное, курносое, волосы серые, а тело
кажется приземистым и крепким. Голос высокий, но не неприятный, говорит на
североамериканском варианте английского. "Доктор Лоренцен?"

- Да. Кто... с кем имею честь? - В Лунаполисе все знали друг друга,
поездки в Лейпорт и Гайдад-Либре были редкими. Лоренцен никак не мог
привыкнуть к этому столпотворению незнакомых людей.

Он не мог привыкнуть и к земной гравитации, и к изменяющейся погоде,