среди зелени под солнцем. Сгустившиеся запахи накрыли ее своим опахалом.
Она пила сильные ароматы живущей земли, и антибраторы ее справлялись с
этим не хуже легких, пока у нее не закружилась голова, а кровь не
забурлила и не запела.
бы вместе, и ничто бы уже не помешало нам. Мы нашли бы место, где ты смог
бы укрыть меня своими крыльями".
поплыло перед ней. "Теряю ли я сознание? Мне лучше сесть". Она неуверенно
опустилась вниз и приземлилась.
часто растущие, чьи оранжевые шары казались таинственными в глубине
листвы. Земля была недавно обработана, засеяна и лежала, открытая небу.
Коричневая и мягкая, она прильнула к ней. Почва была сырой, но нагретой
солнцем.
Летящий опустился, Айат узнала Драуна.
говорило: "Я надеялся, что смогу вот так и найти тебя, после того что
случилось".
улететь.
пальцы.
была иная энергия, потрясающая ее до основания.
Подъем был медленным и неуклюжим. Драун настиг ее и сомкнул когти вокруг
ее алатана. Они упали вместе.
кисти и притянул к себе.
ухо.
Распростершись, его крылья снова скрыли собой солнце, и перышки опустились
ей на глаза.
пляшущими бесформенными огнями.
горечи царапающей землю, дрожащей. Такой и нашел Айат Аринниан.
недавно улетел, обронив замечание, что хочет, если сможет, помочь в
поисках. Все остальные разошлись по делам. Земля покоилась в лучах
утреннего солнца.
немногим женщинам, которые хорошо выглядят в этот час. Крупное тело,
коричневая кожа слишком упруга, чтобы запасть или опухнуть. Короткие
белокурые волосы так разбросали свои завитки, что его пальцы так и
тянулись поиграть с ними. Она дышала глубоко, уверенно, не сопела, хотя
губы ее чуть-чуть разошлись, обнажив белую полоску зубов.
только нежный, девичий. И увидел следы засохших слез.
сильной, не то, что в сердце. Она плакала из-за него, когда они вернулись
домой.
локте и склонившись над ним, в то время как пальцы другой ее руки бегали
по его щеке и груди. - А со всеми этими беспокойствами и несогласием - и
подавно. Ты же так измучился! Не расстраивайся! Ты сам не знаешь, какая
для тебя это травма. Подожди до завтра или до следующей ночи, Фил! Перед
нами целая жизнь!
сказать тебе, почему я так тяжело это перенес, - подумал он. - Если я
поцелую тебя. Но ты можешь проснуться. О, святой Джоан, сожженный за ее
народ, помоги мне!"
Он медленно досчитал до ста, прежде чем выскользнул из комнаты.
фоне неба, в котором властвовали только солнце и свежий ветерок. Мягкие
зеленые и голубые краски сверкали так, как будто были ярко-алыми. Воздух
был напоен запахами зелени и моря, чьи волны перекатывались вдали. "Нет,
эта дивная красота непрочна". Рошфор быстро пошел прочь. По тропинке он
направился через фруктовый сад. Скоро она должна была слиться с главной
дорогой, ведущей к посадочному полю.
я не смогу проникнуть внутрь. Или же еще что-нибудь случится и окажется,
что я просто вышел на прогулку. Ведь нет никакого вреда в том, чтобы
посмотреть, не так ли?
только вот ее авалонянам будет позволено убить себя; может быть, и она
окажется в их числе. Еще мои товарищи по флоту тоже могут умереть - без
пользы, без всякой на то причины, кроме гордыни, хотя, быть может, все это
можно спасти. И тогда она поймет, что я сделал это ради того, чтобы война
быстро закончилась, и чтобы Табита могла жить".
транспорта, которое принимал Сент-Ли, вполне было достаточно
автоматического контроля.
памяти его не всплыл разговор: "Только погода может быть врагом". Насчет
воров здесь не беспокоятся.
просто обеспокоился этим обстоятельством. Тэбби поверит мне".
кораблей, и подвез его к корпусу ракеты. Вход был очень похож на те, к
которым он привык, и он немедленно отыскал щит, который должен был
скрывать внешний контроль. Он не был защищен и легко отошел в сторону. За
ним была только одна кнопка. Он нажал на нее. Открылся главный клапан.
Трап отъехал в сторону.
ничего удивительного, если вспомнить, что летающая раса училась искусству
кораблестроения у человека, и что на Авалоне суда часто водили именно
люди. В кабине пилота сиденья и аппаратура были пригодны для особей обеих
рас.
он знал, что может поднять и вести эту лодку.
надежен, чтобы удержать их в воздухе вдвоем.
скоростью, но говорила это таким слабым шепотом, что он отвечал: "Нет".
Если не считать этих слов, они больше не разговаривали.
килевой костью к его спине, свесив руки по его плечам, как это делают
маленькие итрианские дети, и он помогал ей хоть немного преодолеть
притяжение планеты. Крис разорвал свою рубашку на лоскуты и смочил ее раны
водой с листьев, а оставшимися "бинтами" перевязал их, чтобы остановить
кровотечение. Раны не были опасными. Он ощущал тепло (даже жар) ее
любовной поры, окружавшее его подобно тяжелому аромату.
несколько дней, а может, и пару недель. Если она неожиданно снова
столкнется с ним. Испытывает ли она угрызения совести? Она, конечно, в
шоке, ей больно и стыдно, но чувствует ли она себя смертельно
оскорбленной? Может ли чувствовать? Я вдруг перестал понимать свою
подругу".
Теперь же все его тело болело, во рту пересохло, голова казалась набитой
песком. Весь мир превратился в дорогу, которую ему предстояло одолеть. В
длинную-длинную дорогу, и каждый ее километр казался все более долгим. Так
же все сужался мир мыслей и памяти, пока не превратился в череду
предательств. Он старался не думать об этом; найдя в памяти детские
стишки, приноровил их к своим шагам. "Ты срываешь и бросаешь. Ты
срываешь." Но это заставило его слишком сосредоточиться на ногах, на их
боли, на тяжести в руках, на горечи во рту, и волей-неволей он вернулся к
мыслям о череде предательств. Земля - Итри, Итри - Авалон, Табита -
Рошфор, Айат - Драун. Эти руки, сомкнувшиеся сейчас н его животе, руки,
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Орловский Гай Юлий
Сертаков Виталий
Флинт Эрик
Афанасьев Роман