Чтение 23–й страницы книги ~Хтон~

извинения:

- Простите, что не смогла остаться с вами, господин Пятый. Я не
собиралась...

- Больше никогда не называй меня так, - сказал он, прерывая ее. - Я
человек, а не титул: глупый человек, едва не погубивший тебя.

- Да, Атон, - сказала Кокена. - Только на Идиллии никто не умирает. -
Она встала. - Меня ждет работа.

Атон схватил ее за лодыжку и притянул к себе:

- Сделаешь завтра. А сейчас будешь спокойно отдыхать, иначе я тебя
побраню. Почему ты не сказала мне, что устала?

Она горестно улыбнулась:

- У рабыни не должно быть личных проблем. Их достаточно у господ.

Атон в душе побледнел, услышав про господ. Значит, между ними ровно
ничего не изменилось.

- Ты была рабыней всю жизнь?

Еще одна горькая улыбка:

- Конечно, нет. Никто не рождается для рабства. Существуют
конвенции... Я попала сюда единственно возможным способом: добровольно.

- Добровольно!

- Это хорошее место. Пришлось выждать длинную очередь. Отбор очень
строгий.

- Я это заметил, - сказал Атон, любуясь ее фигурой.

Кокена, бессознательно защищаясь, выставила перед собой руки.

- Я рабыня иного рода и не хотела бы, чтобы вы говорили обо мне в
таких выражениях.

- Извини, - сказал Атон с раскаянием, - но я - мужчина. И мои
выражения отчасти определила ты сама. Разве у тебя не случаются порой
неприятности с мужчинами в таких вот уединенных местах?

- Случаются, - призналась она. - Но мы обучены защищать себя.

Атон подумал о некоторых известных ему приемах.

- Даже от космогардов?

- В особенности, от космогардов.

Он рассмеялся:

- Гордость не позволяет мне в это поверить, но именно такой ты кие
очень нравишься.

Кокена рассмеялась вместе с ним, и он ощутил в своем теле прилив
тепла. Но на заднем плане маячил неумирающий образ Злобы.

Он попытался отогнать его:

- Ты удивительно сильна для женщины, Кокена. Откуда ты родом?

- Я не должна говорить...

Внезапно в этом не оказалось нужды.

- Хвея! - воскликнул он. - Таких женщин, как ты, нет больше нигде в
галактике. Лишь на моей родной планете.

С этим открытием его интерес к ней расцвел и утратил всякую
праздность - если она вообще когда-либо была.

- Назови свою Династию!

- Пожалуйста, не надо.

Атон щелкнул пальцами:

- Четвертая? - спросил он, и ей пришлось кивнуть. - Мне следовало
догадаться. Замыслы Аврелия всегда безупречны. Он клялся, что устроит
прекраснейший брак - и он это сделал, несомненно сделал. Я бы полюбил
тебя.

Выражение ее лица не изменилось, но он почувствовал, что чем-то ее
обидел.

- Я говорил о прошлом, - неубедительно произнес он, однако вред уже
был нанесен. - Это была песня, прерванная песня. Она вела меня, и я не мог
свернуть в сторону. Теперь я как рыба на крючке; я могу признать лишь то,
что могло бы случиться.

- Вы упоминали об этом раньше.

"Да, конечно... я рассказал все, не зная, кому говорю. Не зная!"

- Как ты сюда попала? - спросил Атон, чтобы скрыть смущение.

- Я никогда не видела человека, за которого должна выйти замуж, и не
знала его имени, - сказала она почти неслышно. - Но я... я возненавидела
его, когда он опозорил мою Династию. Он отверг меня без единой встречи...
а Династии не расторгают союз. Я не могла там оставаться.

Атон попытался взять ее за руку, но она увернулась.

- Я не знал. "Третья дочь Старшего Четвертого" - это лишь
обозначение, а не личность.

- У рабынь тоже есть прошлое, - сказала она. - Но оно не в счет.

- Ты наверняка знала! Мы встретились не случайно.

- Нет. Лицо и имя были мне незнакомы. Пока вы не заговорили о
прошлом, и я не начала понимать. Династии не смогли представить нас
формально...

- И ты не сказала ни слова. Ни слова!

Атон не был голоден, но нервно вынул из рюкзака судок-самогрев и
принялся есть. Кокена последовала его примеру: только в ее руках оказался
замороженный пакет. Атон понимал, что эта символика случайна, но рискнул
сделать еще одну попытку.

- Давай забудем все, что произошло между нами, - сказал он. - Это...
Слишком много нужно преодолеть. Слишком много стыда. Давай начнем все
сначала. Я хочу знать о _т_е_б_е_ все.

Кокена не отвечала.

- Ну, пожалуйста!

Она колебалась:

- Рабыня не может...

- К черту рабыню! Ты - женщина, на которой я должен был жениться, и я
хочу _з_н_а_т_ь_.

Она молча покачала головой.

Раздраженный Атон растерянно смотрел на нее. Раньше она непокорной не
казалась - но раньше он и не расспрашивал ее о себе. Вероятно,
обстоятельства отменили условности. Если не...

- Послушай, - сказал он. - Ты говорила мне, что на Идиллии не
умирают. Это ведь сказано не ради красного словца, а? Это должно означать,
что за клиентами все время наблюдают... и не только их верные рабы. За
нами сейчас следят?

Кокена опустила глаза.

- И если б я не поймал тебя на скале, какая нибудь штуковина
выскочила бы из камня, ткнулась в меня механическим носом и утащила
тебя... Отвечай!

- Что-то вроде этого.

- А если бы ты сказала хоть слово, тебя понизили бы до выгуливания
собак?

- Некоторые собаки очень милы.

- Ну, если ты настаиваешь на такой глупости, я просто обязан снова
вскарабкаться на эту скалу, прыгнуть вниз и заставить эту штуку поймать
м_е_н_я_ в воздухе. Где была бы _т_о_г_д_а_ твоя ценная работа?

- Пожалуйста, - прошептала она.

- Надо было взять ДЗЛ, - печально возразил он. - "Имей мы, кроме
мира, время..."

- Возможно, я застенчива, - сказала Кокена на этот раз с каким-то
воодушевлением, - но я не ваша...

Она лежала на листьях, волосы утопали в них. Атон лег рядок, опершись
на локоть. Он ухватил прядь ее волос.

- Я слишком быстро избавился от условностей и, увы, оценил огромную
мудрость выбора старших.

- Нет, - сказала она. - Тот позор давно забыт.

- Я искуплю его. Я обещаю жениться на дочери Четвертого...

- Нет!

Раковина закрылась.

Подъем стал теперь более неторопливым. По мере того, как они
приближались к вершине, внизу разворачивалась величественная перспектива.
Атон должен был признать, что чувствует себя лучше, чем когда бы то ни
было. Бодрый вид и спокойная сила характера Кокены сочетались с красотой
пейзажа, вновь превращая жизнь в достойное событие.

Ему было жалко, что они достигли вершины. Он, как и прежде, предпочел
бы восхождение: не останавливаясь, не думая, не сталкиваясь со сложностями
жизни по ту сторону горы, лишь вдыхать пахучий ветерок да слышать сухой
хруст под ногами. Зловещая тень Злобы ненадолго уменьшилась. Насколько
сильнее стало сейчас живое видение Кокены - безыскусно бойкая, она ни о
чем не спрашивала, лишь короткие локоны подпрыгивали при ходьбе.

В порыве чувств Атон обнял ее. Она нахмурилась, но не скинула его
руку. Последний отрезок до вершины они прошли вместе.

Атон ожидал какого-то особого вида, но открывшийся его взору пейзаж
превзошел все ожидания. Гора оказалась не одиночной, а двойной: крупная
расщелина разделяла ее половины, круто спускаясь на полкилометра и
превращаясь в узкое ущелье между ними. Склоны с обеих сторон были почти
отвесны. Он отошел на шаг с отвращением к своей тяге к пропасти.

- Когда-то, - сказала Кокена, тревожно удерживая равновесие у края, -
здесь было поле и ручей...

- Ручей?

- Маленькая речка. А поле - это плоская местность.

- Больше не буду перебивать, - согласился он.

- Давным-давно из земли поднялась гора. Но ручей был старше и не
потеснился. Он разрезал вздымавшуюся глыбу. Вскоре - через какую-нибудь
пару геологических эпох - горе это надоело. Она стала подниматься быстрее,
и река не смогла ее побороть. Река сдалась и, в конце концов, обогнула
гору. И вот результат: русло на километр выше реки, а у горы два пика.

- Если б я был рекой, - сказал Атон, - я бы пробуравился _с_к_в_о_з_ь