Чтение 32–й страницы книги ~Последний единорог~

только песни, которым меня научил Принц Лир".

Она подняла руку, чтобы прикоснуться к отметине на лбу.
Спокойное как зодиак, море катило мимо, уродливые птицы
кричали. Ее немного беспокоило, что пятно на лбу все не сходит.

-- Ваше величество, -- сказала она, хотя за спиной ее не
было слышно ни звука. Услышав в ответ ржавый смешок Короля, она
повернулась к нему. Поверх брони на Короле был серый плащ,
голова его была не покрыта. Когти времени избороздили жесткую
кожу его лица, но он казался сильнее и неукротимее своего сына.

-- Для такой, какая вы теперь, вы слишком быстры, --
сказал он, -- но для той, какой вы были, пожалуй, наоборот.
Говорят, что любовь делает мужчин быстрыми, а женщин
медлительными. Если вы влюбитесь еще сильнее, я вас поймаю,

Не отвечая, она улыбнулась ему. Она никогда не знала, что
говорить этому человеку с бледными глазами, которого она видела
так редко, что он казался ей колыханием на краю одиночества,
которое она делила с Принцем Лиром. Вдали, предупреждая,
звякнула броня, она услышала неровный цокот копыт.

-- Ваш сын возвращается домой, -- сказала она. -- Давайте
подождем его вместе.

Король Хаггард, медленно подойдя к парапету, где она
стояла, почти не взглянул на поблескивающую вдали фигурку
возвращающегося домой Принца.

-- Ну в самом деле, что вам или мне до Принца Лира? --
спросил он .-- Он не мой ни по рождению, ни по духу. Я подобрал
его там, где его кто-то бросил, потому что мне казалось, что я
несчастен, раз у меня нет сына. Вначале это было довольно
приятно, но скоре все прошло. Все умирает в моих руках. Я не
знаю, почему так происходит, но так было всегда, все умерло,
все стало тусклым и холодным, все, кроме одного, самого
дорогого, единственного, что когда-либо было моим. -- Его
мрачное лицо внезапно напряглось, как голодный настороженный
капкан. -- И Лир не поможет вам, -- сказал он. -- Он никогда и
не знал, что это такое.

Без предупреждения замок запел натянутой струной, когда
спящий у его корней зверь, шевельнул своим ужасным телом. Леди
Амальтея привычно легко восстановила равновесие и беспечно
сказала:

-- Красный Бык. Ну почему вы думаете, что я пришла украсть
Быка? У меня нет королевства, которое надо охранять, я не хочу
ничего завоевывать. Для чего он мне? Сколько он ест?

-- Не смейтесь надо мной! -- отвечал король. -- Красный
Бык столь же мой, сколь и мальчишка, он не ест, его нельзя
украсть. Он служит любому, у кого нет страха, а страха у меня
не больше, чем всего остального. -- И все же Леди Амальтея
видела, как по длинному серому лицу скользят предчувствия,
прячась в тени бровей и выступах черепа. -- Не смейтесь надо
мной. Не прикидывайтесь, что забыли свою цель. Я ли должен
напоминать вам о ней? Я знаю, что вы ищете, а вы знаете, что я
обладаю ими. Отнимите их, отнимите их у меня, если сможете, но
не смейте сдаваться сейчас! -- Морщины черными ножами
рассе-кали его лицо.

Принц Лир пел, но Леди Амальтея еще не разбирала слов. Она
спокойно сказала королю:

-- Милорд, во всем вашем замке, во всей вашей стране, во
всех королевствах, которые может покорить для вас Красный Бык,
мне нужно только одно, и вы только что сказали, что дать это не
в вашей власти. Каково бы ни было ваше сокровище, желаю вам
насладиться им. До свидания, ваше величество.

Она повернулась к лестнице, но Король загородил ей дорогу,
она остановилась, глядя на него глазами, глубокими, как
отпечатки копыт в снегу. Седой Король улыбнулся, и на мгновение
ее обдала холодом странная нежность к нему -- ей вдруг
представилось, что они чем-то похожи. Но он сказал:

-- Я знаю, кто вы. Я узнал вас почти сразу тогда на
дороге, когда вы в плаще шли со своим шутом к моему порогу. С
тех пор вас выдавало каждое движение. Походка, взгляд, поворот
головы, подрагивание жилки на шее, даже ваша привычка стоять
совсем неподвижно -- все выдавало вас. Вы заставили меня
какое-то время удивляться, и за это я вам по-своему благодарен.
Но ваше время кончилось.

Он глянул через плечо в сторону моря и внезапно шагнул к
парапету с бездумной легкостью юноши.

-- Начинается прилив, -- сказал он. -- Посмотрим. Идите
сюда. -- Он говорил очень мягко, но его голос вдруг стал похож
на крики уродливых птиц на. берегу. -- Идите сюда, -- лютым
голосом приказал он. -- Идите сюда, я не прикоснусь к вам.
Принц Лир пел:

Я буду любить вас, как я лишь могу,

Любить, сколько б лет не минуло.

Притороченная к седлу страшная голова вторила низким
фальцетом. Леди Амальтея подошла к Королю.

Под низким вихрящимся небом вздымались волны, медленно как
деревья выраставшие по мере приближения к берегу. Вблизи него
они изгибались, все круче выгибая спину, и яростно бросались на
песок, словно пойманные звери на стенку клетки, откатываясь
назад с рыдающим рычанием, чтобы броситься вновь, не щадя
разбитых когтей. Уродливые птицы печально кричали. Серо-сизые
как голуби волны разбивались о берег и возвращались в море
потоками того же цвета, что и волосы, скользящие по ее лицу.

-- Там, -- произнес рядом с ней странный высокий голос, --
они там. -- Король Хаггард, ухмыляясь, показывал вниз на белую
воду. -- Они там, -- повторил он, смеясь, словно испуганный
ребенок. -- Они там. Скажите, что это не ваш народ, что не в
поисках его вы пришли сюда. Скажите, что вы оставались всю зиму
в моем замке лишь ради любви.

Не ожидая ответа, он нетерпеливо повернулся к волнам. Его
лицо удивительно изменилось: восхищение расцветило мрачную
кожу, сгладило скулы, ослабило тетиву рта.

-- Они мои, -- тихо сказал он, -- они принадлежат мне.
Красный Бык по одному собирал их, а я велел ему загонять их в
море. Где еще можно держать единорогов и какая клетка их
удержит? Ведь Бык сторожит их -- спит ли он или бодрствует. И
он сломил их сердца давным-давно. Теперь они живут в море, и
каждый прилив приносит их к берегу. Один шаг, но они не
осмелятся его сделать, не осмелятся выйти из воды. Они боятся
Красного Быка.

Неподалеку Принц Лир пел: "Отдать без сожаления, все
отдать, все то, что можешь и умеешь дать...". Леди Амальтея
сомкнула руки на парапете и ей вдруг захотелось, чтобы Лир
оказался рядом -- ведь теперь она поняла, что Король Хаггард
сошел с ума. Внизу были скалы, болезненно желтая полоска песка,
надвигающийся прилив и больше ничего.

-- Я люблю смотреть на них. Их вид наполняет меня
счастьем, -- пел рядом детский голос, -- я уверен, что это
счастье. Когда я почувствовал это впервые, я подумал, что
умираю. Их было двое в утреннем тумане. Он пил из ручья, а она
положила голову ему на спину. И я сказал Красному Быку: "Они
мои, я должен обладать ими всеми -- ведь моя нужда велика". И
Бык переловил их по одному. Ведь он хотел того же. И он хотел
бы того же, будь то жук-щелкун или крокодил. Он различает лишь
то, чего я хочу, а чего -- нет.

Склонившись над низким парапетом, он на момент позабыл о
ней, и она смогла бы убежать. Но она осталась на месте -- в
свете дня ее вновь обволакивал тот же старый забытый сон.
Прибой разбивался о скалы и откатывался, чтобы накатиться
вновь. Принц Лир, приближаясь, пел:

Я буду любить вас хоть тысячу лет,

Любви не надеясь добиться в ответ.

-- Наверно, я был молод, когда увидел их впервые, --
сказал Король Хаггард. -- Сейчас я, должно быть, стар -- по
крайней мере с тех пор я перепробовал многое и многое мне
надоело. Но я всегда знал, что сердце не стоит вкладывать ни во
что, ведь ничто не вечно, и я был прав, и потому я всегда был
стар. И все-таки каждый раз, когда я гляжу на моих единорогов,
во мне просыпается что-то похожее на утро в лесу, и я
по-настоящему молод, и все может случиться в мире, полном такой
красоты.

"Во сне у меня было четыре белых ноги, я чувствовала
податливую землю под раздвоенными копытами. На моем лбу было
сияние, и я ощущаю его теперь, -- грезила наяву Леди Амальтея.
-- Но в приливе нет единорогов. Король лишился рассудка, он
сказал: "Интересно, что станет с ними, когда я уйду. Я знаю,
Красный Бык их немедленно забудет и отправится на поиски нового
хозяина. Но я не знаю, решатся ли они вновь обрести свободу. Я
надеюсь, что нет, ведь тогда они навечно останутся моими"".

Потом он вновь повернулся к ней, и его глаза стали такими
же мягкими и жадными, как у Принца Лира.

-- Вы последняя, -- сказал он. -- Бык не увидел вас в теле
женщины, но я всегда знал это. Кстати, как получилось это