покидал ее.
начал клониться к закату, когда Лавон и Фил всплыли над самыми высокими
башнями, чтобы окинуть гордым взглядом первый в истории Город Человека.
была затхлой и холодной, темнота абсолютной. По сторонам смыкались стены
бывшей крепости флосков, над головой один из Пара клал песчаные зерна в
заново наведенную сводчатую крышу. Каждый из солдат армии нашел себе приют
в других трубках, под новенькими их перекрытиями, - но где же шорох
движений, где голоса? Кругом стояла нерушимая тишина, точно на кладбище.
наступала осень. У него едва хватило времени на то, чтобы поднять всех
людей со дна в крепость до прихода осенних перемен. Осенью воды вселенной
меняются местами - придонные поднимаются к небу, поднебесные уходят на дно
- и перемешиваются. Термораздел разрушается до следующего года, пока
весенние течения не образуют его снова.
повлияли на деятельность спорообразующих желез. Вокруг Лавона уже
смыкается янтарная сфера, и он не в силах этому помешать. Это
непроизвольный процесс, не зависящий от его воли, как биение сердца.
Скоро, скоро стылую грязную воду вытеснит и заменит фосфоресцирующая
жидкость, и тогда придет сон...
металлическую пластину и выглянул из окна крепости, очевидно, ища
успокоения в сияющей зелено-золотой полутьме летних вод. В мягких
отсветах, упавших на лицо мыслителя сверху - там, под сводчатым потолком,
безмятежно дремал Нок, - Лавон увидел, что перед ним, по существу, совсем
еще молодой человек. Черты лица Шара поражали хрупкостью, не оставляя
сомнений: с тех пор, как он впервые вышел из споры, минуло не слишком
много лет. В сущности, у Лавона и не было оснований думать, что Шар в
самом деле окажется стариком. Любого Шара по традиции величали "старый
Шар". Смысл такого обращения, как смысл многого вокруг, затерялся,
привычка уцелела. По крайней мере она придавала вес и достоинство
должности мыслителя - средоточия мудрости племени, - подобно тому, как
должность каждого из Лавонов подразумевала средоточие власти.
быть по крайней мере на два года моложе, чем сам Лавон. Если он и мог
считаться старым, то исключительно в смысле разума.
куда-то вдаль сквозь высокое неправильной формы окно. - Достигнув
зрелости, ты пришел ко мне за секретами металлической пластины точно так
же, как твои предшественники приходили к моим. Я могу сообщить тебе
кое-что из этих секретов, но по большей части я и сам не ведаю, что они
означают.
еще Шар III сделал первый полный перевод, разве не так? Это случилось
давным-давно...
большие и темные, словно впитали в себя глубины, которые только что
мерили.
своем фразы кажутся лишенными смысла. Хуже всего, что записи неполны. Ты
этого не знал? Но это так. Одна из пластин была утеряна на поле боя во
время первой войны со всеедами, когда замки еще находились в их руках.
сохранилась, есть там что-нибудь достойное внимания? Действительно ли она
донесла до нас "мудрость создателей" или это просто-напросто миф?
создание, внезапно возникшее за окном. Затем Шар многозначительно
провозгласил:
серебристых с чернью зернышек и искристых пузырьков, которые во множестве
наполняли его нутро, проскользнуло в комнату и остановилось, тихо шевеля
ресничками. Секунду-другую оно висело безмолвно, обмениваясь
телепатическими приветствиями с Ноком, плавающим под сводом, в принятой
между ними церемонной манере. Никто из людей никогда не слышал этих бесед,
но сомневаться в их реальности не приходилось: для дальней связи человек
использовал сородичей Пара уже на протяжении многих поколений. Потом
реснички всколыхнулись сильнее:
давай отложим вопрос о пластинах и выслушаем, что нам скажет Пара. Это
тоже часть знаний, которые каждый из Лавонов должен усвоить при вступлении
в должность, и по своему характеру эти знания важнее, чем записи на
пластинах. Я могу сообщить тебе, и то намеком, кто мы. Пара начнет с
рассказа о том, как мы появились здесь.
который плавно опустился на поверхность стола. Движения этого существа
были столь грациозны и уверенны, столь экономны и точны, что поневоле
заставляли Лавона усомниться в собственной едва-едва обретенной зрелости.
В сравнении с Пара, как и с его разнообразными родственниками, Лавон
ощущал себя не то чтобы убогим, но каким-то незавершенным.
прожужжал поблескивающий цилиндр, замерший над столом. - В нашей общей
памяти сохранилось представление о временах, когда здесь не было людей, не
было никого хоть отдаленно на них похожего. Помним мы и день, когда люди
вдруг явились к нам, и сразу в довольно большом числе. Их споры вдруг
очутились на дне, и мы обнаружили эти споры вскоре после весеннего
пробуждения, а внутри спор разглядели людей, погруженных в дремоту.
беспомощными, и всееды пожирали их десятками - в те времена всееды
пожирали все, что движется. Но вскоре этому пришел конец. Люди были
разумны и предприимчивы. А главное, наделены качествами, чертами, каких не
было ни у кого в этом мире, в том числе и у свирепых всеедов. Люди подняли
нас на истребление всеедов, они овладели инициативой. Теперь, когда вы
дали нам это слово, мы помним и даже применяем его, но так и не поняли,
что же это за штука...
все равно она была справедливой и закончилась справедливо. И тем не менее
мы недоумевали. Мы видели, что люди плохо плавают, плохо ходят, плохо
ползают, плохо лазают. Зато они способны изготовлять и использовать орудия
- идея, которой мы так и не поняли, поскольку она совершенно чужда нашей
жизни, а другой мы не знаем. Но нам сдается, что столь чудесная
способность должна бы вести к гораздо более полному владычеству над миром,
чем человек может осуществить здесь.
философы.
отвернулся к окну, сцепив руки за спиной. - Однако они не философы, а
беспощадные логики. Учти это, Лавон.
Пара. - Наши странные союзники, люди, не похожи ни на кого другого в этой
вселенной. Они плохо приспособлены к ней. И все потому, что они не
принадлежат к нашему миру, а лишь кое-как приноровились к нему. Из
сказанного следует, что существуют иные вселенные помимо нашей, но где они
расположены и какими свойствами обладают, невозможно даже вообразить. Мы
ведь, как известно, лишены воображения...
переспросил:
Березин Федор
Прозоров Александр
Орловский Гай Юлий
Посняков Андрей
Роллинс Джеймс
Сертаков Виталий