подвал. Свет по каким-то причинам не работает, но она хорошо видит в
темноте, к тому же с ней доктор Спэрлинг, он помогает ей, ведь у нее -
огромный, чудовищный живот. Едва касаясь шкафов, они идут мимо них к
небольшой фанерной дверце за водонагревателем - дверца ведет в кладовку.
Доктор Спэрлинг начинает дергать небольшую латунную задвижку вверх-вниз.
Энджела пытается пристальным взглядом предостеречь его, но тщетно, кроме
того, уже слишком поздно: что-то распахивает дверцу изнутри. Сперва
Энджела видит лишь три скрюченных... пальца? пальцы было бы неверным
словом... больше смахивающих на птичьи когти, а потом дверца открывается
во всю ширь и оттуда появляется оно: голое, безволосое, с бледной, как у
могильного червя, сморщенной, чешуйчатой кожей, напоминающей брюхо
крокодила. Оно кажется не больше восьмилетнего ребенка, под животом, как у
собаки, вздымается длинный остроконечный пенис, маленькая, похожая на
череп голова лишена и глаз, и носа. Конечно, ему не нужны глаза, Энджела
понимает это, только огромный, зияющий от уха до уха рот, заполненный
острыми акульими зубами. Энджела поворачивается, чтобы убежать, но это не
помогает - монстр мигом оказывается на ней, он холодный и тяжелый, как
мраморное изваяние, длинные костлявые руки охватывают Энджелу, как обручи
бочку. Энджела истошно визжит, визжит без умолку, и подвал тает, а с ним -
ее пронзительный крик, словно пока она выплывала из глубин сна, кто-то
выпил дыхание с ее губ, и оказывается, что она лежит, вглядываясь широко
раскрытыми глазами в потолок спальни... но тяжесть не пропала. Так же, как
и впившиеся в ягодицы Энджелы острые когти.
заглядывал в шкафы, под кровать, за шторы.
одеяло.
одеялами. Небольшой, круглый, невинный, словно крохотный шелковый шарик,
дающий приют пауку. Источник всех ее безымянных приступов ужаса. То, что
так долго обитало во мраке ее снов и неизменно появлялось в сумерках ее
бодрствования.
мысли перескакивали с одного на другое, формируя необходимые связи. Она
поняла, что не догадывалась о самом главном. Даже о самом главном!
камень. Безобидный. Едва ли стоящий того, чтобы меня замечать. Детская
игрушка. Маленькая-премаленькая кусачая штучка.
несколько минут назад крепко прижималась к ее животу. Слушая, как слушал
доктор Спэрлинг.
принялась смеяться, потом плакать, потом зашлась криком.
Викторианские кирпичные городские дома с пустыми темными окнами и
железными балконами. Однако номеров Энджела не могла разглядеть. Она нашла
свободное место для парковки и задним ходом завела туда свой "пинто".
Припарковалась она плохо. Но ей было все равно.
добавила еще один.
железной ограде, отделявшей какой-то двор от улицы, была прикреплена
табличка, и Энджела коротко взглянула на текст. Он начинался словами:
"Взгляни на вечно изменчивые тени..."
тягучий запах ладана.
Было похоже, что его-то она и искала. Во дворе перед домом рос облетевший
ясень; бледный ствол; в поле зрения - ни листика, хоть бы и сухого;
безукоризненно чистый крохотный газон; сквозь коричневатую зимнюю траву
пробивались ясеневые побеги. 127. Цифры на железной калитке. Энджела
сверилась с зажатым в руке клочком бумаги - адресом, который ей дала
Черил. 127.
мраморным ступенькам и нажала установленную над щелью почтового ящика
кнопку современного латунного звонка. В самой глубине дома послышалась
звенящая трель. Энджела нервно отступила на шаг, вбирая в себя готические
дубовые сводчатые двери с висящим над ними небольшим кованым фонариком.
Типично. Уместно.
которой не было щели "Для писем и газет". Энджела обнаружила, что смотрит
прямо в лицо высокому мужчине. Он был хорошо сложен и разменял, по ее
мнению, пятый десяток. Худое приятное лицо, рыжие волнистые волосы почти
до плеч, водянистые голубые глаза, ковбойка, закатанные рукава, джинсы,
линялые кроссовки. Мужчина бесстрастно рассматривал Энджелу.
Вагнер.
"навахо".
священником. Наверное, я ожидала ошейника или чего-то в этом роде.
вторую пару дверей (тоже готических, но с гранеными хрустальными стеклами)
в коридор и дальше, вдоль стены, увешанной черно-белыми фотографиями в
рамочках, изображавшими нечто из театральной жизни.
Одну стену закрывали ряды книг. Напротив незашторенное окно-"фонарь",
набранное из небольших толстых стеклянных треугольников, выходило в
крошечный голый садик, обнесенный высокой кирпичной стеной, за которой
виднелись задние стены других домов. В эркере стоял заваленный стопками
книг письменный стол. Возле другой стены - тоже заваленный книгами обитый
лиловым бархатом потертый диван с просевшими до полу пружинами. Над
диваном висела тусклая, выполненная на какой-то ткани картина в восточном
стиле: синие, зеленые и красновато-коричневые пятна изображали нечто,
производившее впечатление бесчисленных сидящих Будд. Энджела с
любопытством огляделась. Что-то было не так. Она не могла сказать, в чем
именно странность.
дивану и расчистил Энджеле место. - Я не самый большой аккуратист.
курица на насесте, а отец Тэггерт тем временем размашисто опустился на
скрипучий деревянный вращающийся стул, стоявший за письменным столом, и
остановил на Энджеле пристальный взгляд. Она посмотрела вверх, на картину,
и отважилась спросить:
странно. Потом она поняла, чего не хватало в комнате: распятия. - Вы,
кажется, придерживаетесь довольно... широких взглядов. - Она тщательно
подбирала слова.
"Всеобщий".
заметила протертую в ковре возле дивана дыру.
говорил мягко, спокойно.
быть, это было к лучшему. Может быть, она нашла бы способ подойти к сути
дела, не рассказывая отцу Тэггерту слишком многого.
Энджела уже нашла зажигалку.
Корнев Павел
Каменистый Артем
Андреев Николай
Маккэфри Энн
Афанасьев Роман
Сертаков Виталий