Чтение 46–й страницы книги ~Сувенир~

Чем-то. Кем-то.

Взгляд Маккея нервно заметался по комнате.

Окна... закрыты. Шкафы... тоже закрыты.

Медленно, полный дурных предчувствий, он двинулся вперед и задел
ногой что-то, покатившееся по полу.

Кружка, в которой он держал карандаши. Свалилась со стола. Он
нахмурился. Может быть, разговаривая по телефону, он подтолкнул ее слишком
близко к краю?

С прежней осторожностью Маккей приблизился к столу.

И тогда увидел. На полу, скрытую углом стола.

Снова фотография Мэгги. Упавшая с полки. Должно быть, падая, она
ударилась о кружку с карандашами и сшибла ее на пол.

Профессор вновь задышал свободно. Он опустился на колени и поднял
фотографию. С нежностью. И заметил, что стекло треснуло. Следовало
заказать новое. Когда он совсем было собрался встать, его взгляд
переместился на разбросанные поодаль карандаши и там замер, исполнившись
напряжения. Глаза профессора округлились от недоверчивого недоумения, и он
почувствовал, что волосы у него на голове зашевелились - но не от
сквозняка.

Тринадцать карандашей. Маккей пересчитал их один за другим. Под таким
углом образованное ими слово читалось вполне ясно:

С_Т_О_Й

Разумеется, совпадение. Странное совпадение.

Профессор улыбнулся. Слабой болезненной улыбкой.

Он поглядел на фотографию Мэгги, которую держал в руке, и улыбка
растаяла.

Послание? Отчаянная попытка мертвой возлюбленной в минуту опасности
связаться с ним из загробного мира? Воспользовавшись тем, что оказалось
под рукой, заставив этот громоздкий предмет перевернуться, принудив его
разбросать карандаши так, чтобы они сложились в краткое, крайне
необходимое послание? А почему бы и нет? Если он уже созрел для того,
чтобы допустить существование потусторонних сил вроде боггана, отчего бы
было не принять и это тоже?

Но нет. Разумеется, где-то следовало провести границу.

Потом он вспомнил последние слова Мэгги: "Я буду приглядывать за
тобой".

СТОЙ, безмолвно молили карандаши.

Они почти убедили его. Почти.

Но чувство долга по отношению к Киттреджам одержало верх.

Он выбрал западный въезд на Массачусетс-авеню. Чемоданчик с
драгоценным грузом лежал рядом с ним на сиденье. Машин было мало, и
профессор продвигался быстро. Пока привод вентилятора не начал свистеть.

Опять старые фокусы, сердито подумал Маккей. Но поделать ничего не
мог.

Чтобы заглушить шум, он включил приемник, но оттуда доносился лишь
треск разрядов. Озадаченный профессор раздраженно щелкнул выключателем.

Тишина. Привод вентилятора тоже перестал шуметь.

Никерсон, Оллстон, Обэрн - мимо все время проносились названия
поворотов с автострады.

Маккей попытался вспомнить, который из них ему нужен. За день до
свадьбы Энджела объяснила ему, как ехать, но с тех пор прошло несколько
месяцев и воспоминание было смутным, неопределенным.

Так. Впереди вырос освещенный указатель.

Ньютон-стрит. Ведь так, кажется? Ньютон-стрит?

Тем не менее, он свернул и медленно поехал по ответвлению дороги, не
узнавая его, высматривая левый поворот - он знал, что там должен быть
левый поворот.

Примерно через полмили профессор понял, что свернул не туда.
Вест-Ньютон. Вот каким выездом следовало воспользоваться. Теперь он
вспомнил. Он промахнулся. Однако ему казалось, что до Уолтхэма не может
быть далеко. Поеду до правого поворота, решил профессор. Где-нибудь он
есть наверняка.

Правый поворот он заметил неподалеку от чего-то вроде свалки.

Маккей свернул и около мили осторожно вел машину по узкой,
неосвещенной, ухабистой дороге между пустырями, покуда не добрался до
необозначенной развилки. Ни одно из двух ответвлений не казалось
многообещающим. Он решил ехать по левой дороге. Возможно, она постепенно
вывела бы его в нужном направлении.

Проехав почти четверть мили, он заметил, что дорога становится все
менее ровной. Постепенно Маккей понял, что едет по немощеному проселку.

Смешно, подумал он, сбавляя скорость и резко останавливая машину. Он
огляделся. Было темно. По обе стороны лежали широкие пустоши, а за ними
виднелось что-то вроде темной полоски леса.

Профессор дал задний ход и развернулся. Он уже приближался к
развилке, как вдруг свист привода вентилятора превратился в ровный
непрерывный стон.

Громко чертыхаясь, Маккей затормозил и выключил зажигание, но гасить
фары не стал.

Он вышел из машины, чтобы взглянуть, что случилось.

И обнаружил, что капот отперт.

Ох уж эти олухи со станции обслуживания, желчно подумал он. Стараются
все меньше и меньше. Энергетический кризис.

Профессор поднял капот и заглянул внутрь.

Чернота. Резкая, бензиновая вонь разогретого двигателя.

Он чиркнул спичкой и нагнулся поближе, отыскивая привод.

Увидев существо, которое в последние двадцать четыре часа
главенствовало в его мыслях, он отшатнулся. Богган плотно засел возле
радиатора и таращил на него каменные глаза.

Маккей с колотящимся сердцем глядел на маленький белый череп, на
каменную рожицу, а в мыслях царил полный кавардак. Он попытался взглянуть
на происходящее трезво.

Кто-то сунул камень под капот, пока машина стояла у дома. Или, может
быть, вчера вечером, когда он ездил в Институт. Не исключено, что камень
находился там весь день. Все то время, что он провел в Нью-Йорке. В
машине, которая стояла на паркинге аэропорта. Лежал. Терпеливо поджидая,
чтобы его нашли.

Кто-то подложил его туда, снова сказал себе профессор. Скверная
шутка.

Спичка догорала. Он быстро зажег другую.

Как поступить?

Отвезти камень обратно в Институт?

А что такого?

Это же всего-навсего камень.

Разве не так?

РАЗВЕ НЕ ТАК?

Осторожно протянув руку, Маккей взял камень. На ощупь тот был
холодным, как лед.

Он задержал на нем внимательный взгляд. Но лишь на мгновение. И
обнаружил, что не раздумывая, повинуясь инстинкту, заносит руку назад и
своей лучшей бейсбольной подачей зашвыривает камень далеко в темноту.

Он захлопнул капот, залез в машину и, невзирая на привод вентилятора,
утопил акселератор до пола. Машина двинулась вперед. Теперь профессор
думал только об одном: как отыскать дорогу назад к автостраде - к залитой
светом фар и фонарей автостраде.

Стоны вентиляторного привода усилились, приобрели оттенок протеста, и
мотор содрогнулся. Маккей громко обругал его, расстроенно стукнув по рулю.

Показалась развилка. Он затормозил и, обернувшись, всмотрелся в
длинную ленту дороги, по которой поехал сперва, потом вгляделся вперед, в
неисследованную ветку. Теоретически она должна была вести прямо к
автостраде. Автострада, несомненно, находилась вон за тем невысоким
холмом. Маккей решил рискнуть.

Он поехал - медленно, осторожно, не слишком сильно напрягая двигатель
подъемом даже на пологий откос. Но дорога становилась все уже, с одной
стороны появилась сточная канава, с другой - колючая проволока изгороди, и
душа профессора ушла в пятки. Он хмурился, погруженный в глубокие
раздумья, и вдруг разглядел, что впереди возник из темноты еще один ряд
колючей проволоки. Тупик?

Нет, дорога резко свернула вправо.

Маккей сильно вывернул руль, вписываясь в поворот. Несомненно, теперь
до автострады было недалеко.

Потом внимательный взгляд Маккея привлекло дорожное покрытие впереди.
Посередине, освещенное фарами, появилось белое пятнышко. До него было
около пятнадцати футов.

Возможно, булыжник.

Маккей подъехал вплотную и лишь тогда остановился.

Он почувствовал, как кровь отхлынула от лица, а живот свело.

Оно поджидало его. Караулило, обогнав его в темноте.

Объехать было невозможно - слишком уж узкой была дорога.

Профессор снова попытался подать машину назад. Привод вентилятора
протестующе взвизгнул. Машина отказывалась трогаться с места. На лбу у
профессора выступили капельки пота.

Он не мог свернуть. Не мог уехать задним ходом.

Оставалось только одно. Маккей еще раз налег на акселератор и, как
мог быстро, проехал над лежавшим на дороге предметом.

Под машиной что-то глухо стукнуло. От толчка спине профессора
передалась неприятная дрожь. Судя по звуку, это была трансмиссия.

С воем и свистом заглох мотор.