тихо скользнули по земле и разбудили Дрисколла.
он работал, работал и ждал... Но сегодня, поднявшись, он впервые повернулся
в ту сторону, откуда пришел.
десяток, а все те тысячи, что он посадил, семенами или саженцами. И не
мелочь какая- нибудь, нет, не поросль, не хрупкие деревца, а мощные стволы,
могучие деревья высотой с дом, зеленые-зеленые, огромные, округлые, пышные
деревья с отливающей серебром листвой, шелестящие на ветру, длинные ряды
деревьев на склонах холмов, лимонные деревья и липы, секвойи и мимозы, дубы
и вязы, осины, вишни, клены, ясени, яблони, апельсиновые деревья, эвкалипты
- подстегнутые буйным дождем, вскормленные чужой волшебной почвой. На его
глазах продолжали тянуться вверх новые ветви, лопались новые почки.
воздух, кислород, источаемый зелеными деревьями. Присмотрись и увидишь, как
он переливается в небе хрустальными волнами. Кислород - свежий, чистый,
зеленый, прохладный кислород превратил долину в дельту реки. Еще мгновение,
и в городе распахнутся двери, люди выбегут навстречу чуду, будут его
глотать, вдыхать полной грудью, щеки порозовеют, носы озябнут, легкие заново
оживут, сердце забьется чаще, и усталые тела полетят в танце.
потерял сознание.
тысяч деревьев.
- в пар, сплавляли песок и кварц в зеленое стекло; оно лежало везде, словно
разбитые зеркала, отражающие в себе ракетное нашествие. Ракеты, ракеты,
ракеты, как барабанная дробь в ночи. Ракеты роями саранчи садились в клубах
розового дыма. Из ракет высыпали люди с молотками: перековать на привычный
лад чужой мир, стесать все необычное, рот ощетинен гвоздями, словно
стальнозубая пасть хищника, сплевывает гвозди в мелькающие руки, и те
сколачивают каркасные дома, кроют крыши дранкой - чтобы спрятаться от чужих,
пугающих звезд, вешают зеленые шторы - чтобы укрыться от ночи. Затем
плотники спешили дальше, и являлись женщины с цветочными горшками, пестрыми
ситцами, кастрюлями и поднимали кухонный шум, чтобы заглушить тишину Марса,
притаившуюся у дверей, у занавешенных окон.
великим числом трескучих неоновых трубок и желтых электрических лампочек.
Девяносто с лишним тысяч человек прибыло на Марс, а на Земле уже укладывали
чемоданы другие...
уединенной бензоколонки.
то первым делом сказал себе: вперед не заглядывай, ничего не требуй, ничему
не удивляйся. Землю нам надо забыть, все, что было, забыть. Теперь следует
приглядеться, освоиться и понять, что здесь все не так, все по-другому. Да
тут одна только погода - это же настоящий цирк. Это марсианская погода. Днем
жарища адская, ночью адский холод. А необычные цветы, необычный дождь -
неожиданности на каждом шагу! Я сюда приехал на покой, задумал дожить жизнь
в таком месте, где все иначе. Это очень важно старому человеку - переменить
обстановку. Молодежи с ним говорить недосуг, другие старики ему осточертели.
Вот я и смекнул, что самое подходящее для меня - найти такое необычное
местечко, что только не ленись смотреть, кругом развлечения. Вот, подрядился
на эту бензоколонку. Станет чересчур хлопотно, снимусь отсюда и переберусь
на какое-нибудь старое шоссе, не такое оживленное; мне бы только заработать
на пропитание, да чтобы еще оставалось время примечать, до чего же здесь все
не так.
лежали, отдыхая, на баранке. У него было отличное настроение. Десять дней
кряду он работал в одном из новых поселений, теперь получил два выходных и
ехал на праздник.
только. Можно сказать, набираюсь впечатлений. Если тебе Марс, каков он есть,
не по вкусу, отправляйся лучше обратно на Землю. Здесь все
шиворот-навыворот: почва, воздух, каналы, туземцы (правда, я еще ни одного
не видел, но, говорят, они тут где-то бродят), часы. Мои часы - и те чудят.
Здесь даже время шиворот-навыворот. Иной раз мне сдается, что я
один-одинешенек, на всей этой проклятой планете больше ни души. Пусто. А
иногда покажется, что я - восьмилетний мальчишка, сам махонький, а все
кругом здоровенное! Видит бог, тут самое подходящее место для старого
человека. Тут не задремлешь, я просто счастливый стал. Знаешь, что такое
Марс? Он смахивает на вещицу, которую мне подарили на рождество семьдесят
лет назад - не знаю, держал ли ты в руках такую штуку: их калейдоскопами
называют, внутри осколки хрусталя, лоскутки, бусинки, всякая мишура... А
поглядишь сквозь нее на солнце - дух захватывает! Сколько узоров! Так вот,
это и есть Марс. Наслаждайся им и не требуй от него, чтобы он был другим.
Господи, да знаешь ли ты, что вот это самое шоссе проложено марсианами
шестнадцать веков назад, а в полном порядке! Гони доллар и пятьдесят центов,
спасибо и спокойной ночи.
опуская руку в корзинку с едой и доставая оттуда леденец. Прошло уже больше
часа непрерывной езды, и ни одной встречной машины, ни одного огонька,
только лента дороги, гул и рокот мотора, и Марс кругом, тихий, безмолвный.
Марс - всегда тихий, в эту ночь был тише, чем когда-либо. Мимо Томаса
скользили пустыни, и высохшие моря, и вершины среди звезд.
свою выдумку. Неплохая мысль. А в самом деле: чем пахнет Время? Пылью,
часами, человеком. А если задуматься, какое оно - Время то есть - на слух?
Оно вроде воды, струящейся в темной пещере, вроде зовущих голосов, вроде
шороха земли, что сыплется на крышку пустого ящика, вроде дождя. Пойдем еще
дальше, спросим, как выглядит Время? Оно точно снег, бесшумно летящий в
черный колодец, или старинный немой фильм, в котором сто миллиардов лиц, как
новогодние шары, падают вниз, падают в ничто. Вот чем пахнет Время и вот
какое оно на вид и на слух. А нынче ночью - Томас высунул руку в боковое
окошко, - нынче так и кажется, что его можно даже пощупать.
выпрямился, внимательно глядя вперед.
окунулся в окружающее его безмолвие. Затаив дыхание, он смотрел из кабины на
залитые луной белые здания, в которых уже много веков никто не жил.
Великолепные, безупречные здания, пусть разрушенные, но все равно
великолепные.
вылез, захватив свою корзинку, и прошел на бугор, откуда можно было окинуть
взглядом занесенный пылью город. Открыл термос и налил себе чашку кофе. Мимо
пролетела ночная птица. На душе у него было удивительно хорошо, спокойно.
шоссе терялось за поворотом, он приметил какое-то движение, тусклый свет,
затем донесся слабый рокот. Томас повернулся, держа чашку в руке. С гор
спускалось нечто необычайное.
плавно рассекала холодный воздух, мерцая бесчисленными зелеными
бриллиантами, сверкая фасеточными рубиновыми глазами. Шесть ног машины
ступали по древнему шоссе с легкостью моросящего дождя, а со спины машины на
Томаса глазами цвета расплавленного золота глядел марсианин глядел будто в
колодец.
шевельнулись. Потому что это был марсианин. Но Томас плавал на Земле в
голубых реках, вдоль которых шли незнакомые люди, вместе с чужими людьми ел
в чужих домах, и всегда его лучшим оружием была улыбка. Он не носил с собой
пистолета. И сейчас Томас не чувствовал в нем нужды хотя где-то под сердцем
притаился страх.
друга сквозь прохладный воздух.
Буджолд Лоис
Свержин Владимир
Свержин Владимир
Апраксина Татьяна
Фазиль Искандер
Василенко Иван