Рей Бредбери

Надвигается беда

Перевод Н. Григорьевой и В. Грушенецкого

С благодарностью Дженет Джонсон,

учившей меня писать рассказы,

Сноу Лонгли Хауш, учившей меня поэзии

в лос-анджелесской средней школе,

очень давно,

Джеку Гассу, помогавшему мне в работе

над этим романом,

не так уж давно.

Не удержишь то, что любишь.

У. Б. Йейтс

Потому что они не заснут, если не сделают

зла; пропадает сон у них, если они не

доведут кого до падения; ибо они едят

хлеб беззакония и пьют вино хищения.

Книга Притчей Соломоновых, 4, 16-17

Мне неизвестно толком, чем все это кончится,

но что бы там ни было, я иду навстречу концу,

смеясь (1).

Стабб в "Моби Дике", гл. XXXIX

ПРОЛОГ

Главное дело - стоял октябрь, месяц, особенный для
мальчишек. Само собой, остальные месяцы тоже не похожи друг
на друга, просто, как говорят пираты, одни получше, другие
похуже. Взять вот сентябрь - плохой месяц: надо в школу
идти. Август не в пример лучше - до школы еще не близко.
Июль - ну, июль замечательный: куда ни глянь, на школу и
намека нет. Ну а уж июнь лучше всех: школьные двери
нараспашку, а до сентября - миллион лет.

А теперь взять октябрь. Уже месяц, как началась школьная
тягомотина, значит, к узде пообвык, и дальше пойдет легче.
Уже можно выкроить время и поразмыслить, чего бы этакого
особенно гадкого подкинуть на крыльцо старому Приккету, или
что за прелесть мохнатый обезьяний костюм, дожидающийся
праздника у ХСМ (2) в последний вечер месяца.

А если дело, к примеру, происходит еще и в двадцатых
числах, и небо, оранжевое, как апельсин, слегка пахнет
дымом, то кажется, что Хэллуин (3) в суматохе метел и
хлопанье простынь на ветру так никогда и не наступит.

Но вот в один странный, дикий, мрачный, долгий год
Хэллуин пришел рано, и случилось это двадцать четвертого
октября в три часа после полуночи.

К этому времени Джеймсу Найтшеду с 97-й Дубовой улицы
исполнилось тринадцать лет одиннадцать месяцев и двадцать
три дня от роду, а соседу его, Вильяму Хэллуэю, - тринадцать
лет одиннадцать месяцев и двадцать четыре дня. Оба почти
коснулись четырнадцатилетия, вот-вот оно затрепыхается в
руках.

В ту октябрьскую неделю им обоим выпала ночь, когда они
выросли сразу, вдруг, и навсегда распрощались с детством...

I. ПРИБЫТИЕ

Продавец громоотводов прибыл как раз перед бурей. На
склоне облачного октябрьского дня он шел по улице Гринтауна,
Иллинойс, и внимательно поглядывал по сторонам. А вслед за
ним, пока еще в отдалении, стая молний долбила землю, там
огромным зубастым зверем ворочалась гроза, и увернуться от
нее было не так- то просто.

В огромном кожаном мешке торговца тоже погромыхивало. Он
шел от дома к дому, выкрикивая странные названия таившихся в
мешке штуковин, и вдруг остановился перед подстриженной
вкривь и вкось лужайкой.

Трава? Нет, не то. Торговец поднял глаза. А, вот оно.
На траве, выше по отлогому склону, - двое мальчишек. Схожие
и ростом, и обликом, сидят и вырезают свистульки из бузины,
беспечно болтая о прошлом и будущем, сидят, вполне довольные
собой. Этим летом ничего в Гринтауне не обошлось без них,
отсюда до озера и еще дальше - до реки, на каждой вольной
тропке остались следы их ног, и к школе они вроде управились
со всеми делами.

- Эй! Как дела? - окликнул их человек в одежде
грозового цвета. - Дома есть кто?

Мальчишки одинаково помотали головами

- Ладно. Ну, а как у вас с монетой?

Головы снова качнулись вправо-влево.

- Добро, - кивнул торговец, сделал несколько шагов и
остановился, сразу ссутулившись. Что-то его встревожило...
может, окна ближайшего дома, может, тяжелое, холодное небо
над городом. Он медленно повернулся, словно принюхиваясь.
Ветер трепал ветки облетевших деревьев Солнечный луч,
отыскав просвет в тучах, мгновенно вызолотил последние
дубовые листья и тут же пропал, - золото на дубах
потускнело, потянуло сыростью. Все. Очарование исчезло.

Пришелец ступил на зеленый склон.

- Как звать тебя, парень? - спросил он.

Один из ребят, с головой, похожей на белый пух
чертополоха, прищурился и глянул на торговца глазом,
блестящим, словно огромная капля летнего дождя

- Вилли, - представился он. - Вильям Хэллуэй (4).

Грозовой джентльмен слегка повернулся:

- А тебя?

Сосед Вилли даже не шелохнулся. Он лежал ничком на
осенней траве, глубоко задумавшись, словно ему еще только
предстояло сотворить себе имя. Волосы густые, настоящие
лохмы цвета спелых каштанов, вид - отсутствующий, глаза
разглядывают что-то внутри, а цветом - как зеленый горный
хрусталь. Все. Сотворил. Небрежно ткнул сухую травину в
рот.

- Джим Найтшед (5).

Торговец понимающе кивнул.

- Найтшед. То самое имя.

- И в самый раз ему, - сказал Вилли. - Я родился за
минуту до полуночи тридцатого октября, а Джим через минуту
после полуночи, стало быть, уже тридцать первого.

- Аккурат в Хэллуин, - произнес Джим.

Несколько слов - но за ними крылись их жизни: гордость
за матерей, живущих по- соседству, вместе спешащих в
больницу, вместе приносящих миру сыновей, минутой раньше -
светлого, минутой позже - темного. За этим виделась история
веселых праздников вместе, на них Вилли каждый год зажигал
свечи на пироге за минуту до полуночи, а Джим в первую
минуту последнего дня месяца гасил их.

Так много сказал Вилли несколькими словами, так много
подтвердил своим молчанием Джим. Так много услышал
торговец, опередивший бурю и задержавшийся здесь невесть
зачем, разглядывая лица ребят.

- Хэллуэй, Найтшед, - повторил он. - Значит, говорите,
нет денег?

Похоже, огорченный собственным безрассудством, торговец
запустил руку в мешок и выудил чудную железяку.

- Ладно. Берите даром. Думаете - с чего бы это? Скажу,
пожалуй. В один из этих домов ударит молния. Без этой
штуки - бац! Огонь и пепел, жаркое и угли! Трах!

Торговец протянул стержень. Джим не пошевелился, а Вилли
схватил железяку и воскликнул:

- Ты посмотри, какая тяжеленная! И чудная. Никогда
таких громоотводов не видал. Ну, погляди, Джим!

Потянувшись как кошка, Джим наконец соизволил повернуть
голову. Зеленые глаза удивленно распахнулись и тут же
превратились в узенькие щелочки.