Рэй БРЭДБЕРИ

ДИКОВИННОЕ ДИВО

В один не слишком хмурый и не слишком погожий, не слишком студеный и
не слишком знойный день по пустынным горам с суматошной скоростью катил
допотопный, потрепанный "форд". От лязга и скрежета его металлических
частей взмывали вверх трясогузки в рассыпающихся облачках пыли. Уползали с
дороги ядовитые ящерицы. С шумом и грохотом "форд" все глубже вторгался в
дремучую глухомань.

Старина Уилл Бентлин оглянулся назад с переднего сиденья и крикнул:

- Сворачивай!

Круто переложив руль, Боб Гринхилл бросил машину за рекламный щит. И
тотчас оба повернулись. Они глядели на дорогу, выставив головы над
гармошкой сложенного верха, и заклинали сложенную пыль:

- Успокойся! Ложись! Ну, пожалуйста!

И пыль осела.

Как раз вовремя.

- Пригнись!

Мимо них с таким видом, словно прорвался сквозь все девять кругов
ада, прогрохотал мотоцикл. Над лоснящимся смазкой рулем в стремительном
броске навстречу ветру сгорбилась фигура-человек с иссеченным складками,
чрезвычайно неприятным лицом, в защитных очках, насквозь прожаренный
солнцем. Рычащий мотоцикл и человек промчались по дороге.

Старики выпрямились в своей машине, перевели дух.

- Счастливого пути, Нед Хоппер, - сказал вслед мотоциклу Боб
Гринхилл.

- Почему? - спросил Уилл Бентлин. - Почему он всегда как хвост
тянется за нами

- Уилли-Уильям, раскинь мозгами, - ответил Гринхилл. Мы же его удача,
его козлы отпущения. Зачем ему упускать нас, если погоня за нами делает
его богатым и счастливым, а нас бедными и умудренными?

И они с невеселой улыбкой поглядели друг на друга. Чего не сделала с
ними жизнь, сделали размышления о ней. Тридцать лет прожито вместе под
знаком отказа от насилия, то есть от труда. "Чувствую, жатва скоро", -
говаривал Уилли, и они покидали город, не дожидаясь, когда созреет
пшеница. Или: "Вот-вот яблоки начнут осыпаться!" И они отправились миль
этак на триста - чего доброго, угодит в голову.

Повинуясь руке Роберта Гринхилла, машина медленно, словно укрощенная
лавина, сползла обратно на дорогу.

- Уилли, дружище, не падай духом.

- Я уже давно перестал падать духом, - сказал Уилл. - Теперь мной
владеет дух примирения.

- Примирения с чем?

- Что мне сегодня попадется клад - сундук консервов и ни одного ключа
для консервных банок. А завтра - тысяча ключей и ни одной банки бобов.

Боб Гринхилл слушал, как мотор беседует сам с собой под капотом:
словно старик шамкает о бессонных ночах, дряхлых костях, истертых до дыр
сновидениях.

- Невезение не может длиться бесконечно, Уилли.

- Ясное дело, однако оно старается изо всех сил. Мы с тобой продаем
галстуки, а кто улицу сбывает такой же товар на десять центов дешевле?

- Нед Хоппер.

- Мы находим золотую жилу в Тонопа, кто первым подает заявку?

- Старина Нед.

- Всю жизнь льем воду на его мельницу, не так, что ли?

Теперь уже поздно замышлять что-нибудь для себя, что не пошло бы в
прок ему.

- Самое время, - возразил Боб, уверенно ведя машину. Только вся беда
в том, что ни ты, ни я, ни Нед, никто из нас до сих пор точно не знает,
что же нам, собственно, надо. Мы мотались по всем этим городам-химерам,
высматривали, хватали. И Нед высматривает и хватает. А ведь это ему вовсе
не надо, он потому и старается загрести, что мы стремимся. Загребет, но
только мы унесем ноги, как и он все бросает и тянется за нами, надеется
еще какой-нибудь хлам раздобыть. Вот увидишь, в тот день, когда мы поймем,
что нам нужно, Нед шарахнется от нас прочь раз и навсегда. А впрочем, черт
с ним! Боб Гринхилл вдохнул свежий, как утренняя роса, воздух, струившийся
над ветровым стеклом. Все равно здорово. Небо. Горы. Пустыня и...

Он осекся.

Уилл Бентлин взглянул на него.

- Что случилось?

- Почему-то... - Боб Гринхилл вытаращил глаза, а его дубленные руки
сами медленно повернули баранку, - мы должны свернуть с дорого...

"Форд" содрогнулся, переваливая через обочину. Они плюхнулись в
канаву, в пыль, вынырнули и очутились на поднятом над пустыней сухом мысу.
Боб Гринхилл, словно в трансе, повернул ключ зажигания. Старик под капотом
перестал сетовать на бессонницу и задремал.

- Объясни, почему ты это сделал? - спросил Уилл Бентлин.

Боб Гринхилл недоверчиво смотрел на баранку, стиснутую его руками,
проявившими вдруг такую интуицию.

- Что-то заставило меня. Зачем? - Он поднял глаза. Он расслабился, и
взгляд его перестал быть напряженным. - Вероятно, только затем, чтобы
полюбоваться этим видом. Отличный вид. Все как миллиард лет назад.

- Не считая города, - сказал Уилл Бентлин.

- Города? - повторил Боб.

Он повернулся. Вот пустыня, и вдали горы цвета львиной шкуры, и
совсем, совсем далеко, взвешенное в волнах горячего утреннего песка и
света, плавало некое видение, неопределенный набросок города.

- Это не Феникс, - сказал Боб Гринхилл. - До Феникса девяносто миль.
А других городов поблизости нет.

Уилл Бентлин зашуршал лежащей на коленях картой. Проверил:

- Верно... нет других городов.

- Сейчас лучше видно! - воскликнул вдруг Боб Гринхилл. Они поднялись
в полный рост над запыленным ветровым стеклом, глядя вперед, подставив
ласковому ветру иссеченные лица.

- Постой, Боб. Знаешь, что это? Мираж! Ясное дело! Особенное
сочетание света, атмосферы, неба, температуры. Город где-нибудь за
горизонтом. Видишь, как он колышется и становится то темнее, то ярче? Он
отражается в небе, как в зеркале, и возвращается вниз как раз тут, так что
мы его видим. Мираж, чтоб мне лопнуть!

- Такой огромный?

Уилл Бентлин смерял взглядом город, который в этот самый миг из-за
порыва ветра и песчаной зыби стал еще выше и отчетливее.

- Всем миражам мираж! Это не Феникс. И не Санта-Фе, и не Аламогордо.
Погоди... И не Канзас-Сити...

- Еще бы, до него отсюда...

- Верно. Да ты погляди на эти дома. Высоченные! Самые высокие в мире.
Во всем свете только в одном месте есть такие.

- Ты хочешь сказать... Нью-Йорк?

Уилл Бентлин медленно кивнул, И оба молча продолжали рассматривать
мираж. В свете утренней зари город, высокий, сверкающий, виднелся как на
ладони.

- Да, - вымолвил, наконец, Боб. - Здорово!

- Здорово, - подтвердил Уилл.

- Но, - чуть погодя добавил он шепотом, словно боясь, что город
услышит, - что он тут делает, в Аризоне? В трех милях от дома, невесть
где?

Боб Гринхилл смотрел и говорил:

- Уилли, дружище, никогда не задавай природе вопросов. Ей не до тебя,
знай себе сидит, занята своим делом. Скажем, что радиоволны, радуги,
северные сияния и все такое прочее-в общем, какая-то чертовщина сделала
этакий огромный снимок Нью-Йорка и проявила его тут, за тысячи миль,
только для нас и как раз в это утро, когда мы нуждаемся в поднятии духа.

- Не только для нас. - Уилл повернул голову вправо. - Погляди-ка!

Немая ленточка странствий отпечаталась на зернистой пыли скрещенными
черточками, Углами и другими таинственными знаками.

- Следы шин, - сказал Боб Гринхилл. - Знать немало машин сворачивает
сюда.

- Ради чего, Боб? - Уилл Бентлин выпрыгнул из машины, опустился на
землю, топнул по ней, повернулся, упал на колени и коснулся земли внезапно
и сильно задрожавшими пальцами. - Ради чего, ради чего? Чтобы посмотреть
мираж? Так точно! Чтобы посмотреть мираж!

- Ну?

- Ты только представь себе! - Уилл выпрямился и загудел как мотор. -
Рррррр! - Он повернул воображаемую баранку. Затрусил вдоль машинного
следа. - Рррррр! - Ииииии! Торможу! Роберт, Боб, понимаешь, на что мы
напали?! Глянь на восток! Глянь на Запад! Это же единственное на много
миль место, где можно свернуть с дороги и сидеть любоваться!

- Это неплохо, что люди понимают толк в красоте...

- Красота, красота! Кто владелец этого участка?

- Государство, надо полагать...

- Не надо! Мы владельцы, ты и я! Разбираем лагерь, подаем заявку,
приступаем к разработкам, и по закону участок наш... Верно?

- Стой! - Боб Гринхилл впился взглядом в пустыню и удивительный город
вдали. Иначе говоря, ты собираешься... разрабатывать мираж?

- В самое яблочко угодил! Разрабатывать мираж!

Роберт Гринхилл вылез из машины и обошел вокруг нее, разглядывая
расписанную следами землю.