Рэй БРЭДБЕРИ

ЛЕД И ПЛАМЯ

Ночью родился Сим. Он лежал, хныкал, на холодных камнях пещеры. Кровь
толчками пробегала по его телу тысячу раз в минуту. Он рос на глазах.

Мать лихорадочно совала ему в рот еду. Кошмар, именуемый жизнью,
начался. Как только он родился, глаза его наполнились тревогой, которую
сменил безотчетный, но оттого не менее сильный, непреходящий страх. Он
подавился едой и расплакался. Озираясь кругом, он ничего не видел.

Все тонуло в густой мгле. Постепенно она растаяла. Проступили
очертания пещеры. Возник человек с видом безумным, диким, ужасным. Человек
с умирающим лицом. Старый, высушенный ветрами, обожженный зноем, будто
кирпич. Съежившись в дальнем углу, сверкая белками скошенных глаз, он
слушал, как далекий ветер завывает над скованной стужей ночной планетой.

Не сводя глаз с мужчины, поминутно вздрагивая, мать кормила сына
плодами, скальной травой, собранными у провалов сосульками. Он ел и рос
все больше и больше.

Мужчина в углу пещеры был его отец! На его лице жили еще только
глаза. В иссохших руках он держал грубое каменное рубило, его нижняя
челюсть тупо, бессильно отвисла.

Позади отца Сим увидел стариков, которые сидели в уходящем в глубь
горы туннеле. У него на глазах они начали умирать.

Пещера наполнилась предсмертными криками. Старики таяли, словно
восковые фигуры, провалившиеся щеки обтягивали острые скулы, обнажались
зубы. Только что лица их были живыми, подвижными, гладкими, как бывает в
зрелом возрасте. И вот теперь плоть высыхает, истлевает.

Сим заметался на руках у матери. Она крепко стиснула его.

- Ну, ну, - успокаивала она его тихо, озабоченно поглядывая на отца -
не потревожил ли его шум.

Быстро прошлепали по камню босые ноги, отец Сима бегом пересек
пещеру. Мать Сима закричала. Сим почувствовал, как его вырвали у нее из
рук. Он упал на камни и покатился с визгом, напрягая свои новенькие,
влажные легкие!

Над ним вдруг появилось иссеченное морщинами лицо отца и занесенный
для удара нож. Совсем как в одном из тех кошмаров, которые преследовали
его еще во чреве матери. В течение нескольких ослепительных, невыносимых
секунд в мозгу Сима мелькали вопросы. Нож висел в воздухе, готовый его
вот-вот погубить. А в новенькой головенке Сима девятым валом всколыхнулась
мысль о жизни в этой пещере, об умирающих людях, об увядании и безумии.
Как мог он это осмыслить? Новорожденный младенец! Может ли новорожденный
вообще думать, видеть, понимать, осмысливать? Нет. Тут что-то не так! Это
невозможно. Но вот же это происходит с ним. Прошел всего какой-нибудь час,
как он начал жить. А в следующий миг, возможно, умрет!

Мать бросилась на спину отца и оттолкнула в сторону руку с оружием.

- Дай мне убить его! - крикнул отец, дыша прерывисто, хрипло. - Зачем
ему жить?

- Нет, нет! - твердила мать, и тщедушное старое тело ее повисло на
широченной спине отца, а руки силились отнять у него нож. - Пусть живет!
Может быть, его жизнь сложится по-другому! Может быть, он проживет дольше
нашего и останется молодым!

Отец упал на спину подле каменной люльки. Лежа рядом с ним. Сим
увидел в люльке чью-то фигурку. Маленькая девочка тихо ела, поднося еду ко
рту тонкими ручками. Его сестра.

Мать вырвала нож из крепко стиснутых пальцев мужа и встала, рыдая и
приглаживая свои всклокоченные седые волосы. Губы ее подергивались.

- Убью! - сказала она, злобно глядя вниз на мужа. - Не трогай моих
детей.

Старик вяло, уныло сплюнул и безучастно посмотрел на девочку в
каменной люльке.

- Одна восьмая _е_е_ жизни уже прошла, - проговорил он, тяжело дыша.
- А она об этом даже не знает. К чему все это?

На глазах у Сима его мать начала преображаться, становясь похожей на
смятый ветром клуб дыма. Худое, костлявое лицо растворилось в лабиринте
морщин. Подкошенная мукой, она села подле него, трясясь и прижимая нож к
своим высохшим грудям. Как и старики в туннеле, она тоже старилась, смерть
наступала на нее.

Сим тихо плакал. Куда ни погляди, его со всех сторон окружал ужас.
Мысли Сима ощутили встречный ток еще чьего-то сознания. Он инстинктивно
посмотрел на каменную люльку и наткнулся на взгляд своей сестры Дак. Два
разума соприкоснулись, будто шарящие пальцы. Сим позволил себе
расслабиться. Ум его начинал постигать.

Отец вздохнул, закрыл веками свои зеленые глаза.

- Корми ребенка, - в изнеможении сказал он. - Торопись. Скоро
рассвет, а сегодня последний день нашей жизни, женщина. Корми его. Пусть
растет.

Сим притих, и сквозь завесу страха в его сознание начали
просачиваться картины.

Эта планета, на которой он родился, была первой от солнца. Ночи на
ней обжигали морозом, дни были словно языки пламени. Буйный, неистовый
мир. Люди жили в недрах горы, спасаясь от невообразимой стужи ночей и
огнедышащих дней. Только на рассвете и на закате воздух ласкал легкие
дыханием цветов, и в эту пору пещерный народ выносил своих детей на волю,
в голую каменную долину. На рассвете лед таял, обращаясь в ручьи и
речушки, на закате пламя остывало и гасло. И пока держалась умеренная,
терпимая температура, люди торопились жить, бегали, игра - ли, любили,
вырвавшись из пещерного плена. Вся жизнь на планете вдруг расцветала.
Стремительно тянулись вверх растения, в небе брошенными камнями
проносились птицы. Мелкие четвероногие лихорадочно сновали между скал; все
стремилось приурочить свой жизненный срок к этой быстротечной поре.

Невыносимая планета! Сим понял это в первые же часы после своего
рождения, когда в нем заговорила наследственная память. Вся его жизнь
пройдет в пещерах, и только два часа в день он будет видеть волю. В этих
наполненных воздухом каменных руслах он будет говорить, говорить с людьми
своего племени, без перерыва для сна будет думать, думать, будет грезить,
лежа на спине, но не спать.

И ВСЯ ЕГО ЖИЗНЬ ПРОДЛИТСЯ РОВНО ВОСЕМЬ ДНЕЙ.

Какая _ж_е_с_т_о_к_а_я_ мысль! Восемь дней. Восемь коротких дней.
Невероятно, невозможно, но это так. Еще во чреве матери далекий голос
наследственной памяти говорил Симу, что он стремительно формируется,
развивается и скоро появится на свет.

Рождение мгновенно, как взмах ножа. Детство пролетает стремительно.
Юношество - будто зарница. Возмужание - сон, зрелость - миф, старость -
суровая быстротечная реальность, смерть - скорая неотвратимость.

Пройдет восемь дней, и он будет вот такой же полуслепой, дряхлый,
умирающий, как его отец, который сейчас так подавленно глядит на свою жену
и детей.

Этот день - одна восьмая часть всей его жизни! Надо с толком
использовать каждую секунду. Надо усвоить знания, заложенные в мозгу
родителей.

ПОТОМУ ЧТО ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ ОНИ БУДУТ МЕРТВЫ.

Какая страшная несправедливость! Неужели жизнь так скоротечна? Или не
грезилась ему в предродовом бытии _д_о_л_г_а_я_ жизнь, не представлялись
вместо раскаленных камней волны зеленой листвы и мягкий климат? Но раз ему
все это виделось, значит, в основе грез должна быть истина? Как же ему
искать и обрести долгую жизнь? Где? Как выполнить такую огромную и тяжелую
задачу в восемь коротких, быстротекущих дней?

И как его племя очутилось в таких условиях?

Вдруг, словно нажали какую-то кнопку, в мозгу его возникла картина.
Металлические семена, принесенные через космос ветром с далекой зеленой
планеты, борясь с длинными языками пламени, падают на поверхность этого
безотрадного мира... Из разбитых корпусов выбираются мужчины и женщины...

Когда?.. Давно. Десять тысяч дней назад. Оставшиеся в живых укрылись
от солнца в недрах гор. Пламя, лед и бурные потоки стерли следы крушения
огромных металлических семян. А люди оказались словно на наковальне под
могучим молотом, который принялся их преображать. Солнечная радиация
пропитала их плоть. Пульс участился - двести, пятьсот, тысяча ударов в
минуту! Кожа стала плотнее, изменилась кровь. Старость надвигалась
молниеносно. Дети рождались в пещерах. Круговорот жизни непрерывно
ускорялся. И люди, застрявшие после аварии на чужой планете, прожили,
подобно всем здешним животным, только одну неделю, причем дети их были
обречены на такую же участь.

"Так вот в чем заключается жизнь", - подумал Сим. Не сказал про себя,
ведь он не знал еще слов, мыслил образами, воспоминаниями из далекого
прошлого, так уж было устроено его сознание, наделенное своего рода
телепатией, проникающей сквозь плоть, и камень, и металл. На какой-то
ступени нового развития у его племени возник дар телепатии и образовалась
наследственная память - единственное благо, единственная надежда в этом
царстве ужаса. "Итак, - думал Сим, - я - пятитысячный в долгом ряду
никчемных сыновей. Что я могу сделать, чтобы меня через восемь дней не
настигла смерть? Есть ли какой-нибудь выход?"

Глаза его расширились: в сознании возникла новая картина.

За этой долиной с ее нагромождением скал на небольшой горе лежит
целое, невредимое металлическое семя - корабль, не тронутый ни ржавчиной,
ни обвалами. Заброшенный корабль, единственный из всей флотилии, который
не разбился, не сломался, он до сих пор пригоден для полета. Но до него