Чтение 19–й страницы книги ~Постановки времени~

- Очень хорошо, Сэр. Я соединю вас, как только абонент ответит.

"Надеюсь", - молча подумал Мюррей и положил трубку.

Его сигарета тлела, положенная в пепельницу. Он зажег новую, заметив
при этом, как дрожат его руки.

"А если меня ни с кем не соединят? Тогда я лучше напишу письмо, нет,
два письма. Я должен где-то достать почтовые марки. Одно из писем я отдам
Валентайну, а другое сам опущу в ближайший почтовый ящик. Роджер должен
связаться со мной и сказать мне, получил ли он оба письма или только
одно".

Сумасшедшая ситуация! На мгновение Мюррей усомнился в своей
вменяемости. Он уже ощущал подобное же в санатории, когда он страдал от
абстиненции и строил фантастические планы, как ему протащить бутылку в
свою комнату.

Все это, к счастью, было позади. Ему как-то удалось обрести
равновесие. Теперь он очень боялся последствий даже единственной выпивки,
чтобы случайно не поддаться пороку, который снова будет мучить его. Когда
он думал о последствиях, он испытывал очень неприятное чувство.

С тех пор, как Дельгадо сыграл с ним эту шутку, он еще сильнее стал
бояться последствий.

Телефон зазвонил. Он взял трубку.

- Роджер?

- Мне очень жаль, мистер Дуглас, но по указанному номеру к телефону
никто не подходит.

- Лжец!

Мюррей посмотрел на наручные часы.

Четверть одиннадцатого. Нет, совершенно невозможно, чтобы Роджера в
это время не было дома. Мюррей знал, что ему нужны неопровержимые
доказательства, прежде чем он сочтет, что ему нарочно строят препятствия.

- Все в порядке, большое спасибо, - невыразительно ответил он и
положил трубку.

Что теперь? Нужно ли ему писать письмо? Письмо, конечно, придет
только в понедельник. Нет, лучше попытается позвонить по телефону второй
раз. Роджер не любит рано вставать. Мюррей позвонит ему около часу, ему
нужно будет...

Кто-то постучал в дверь. Мюррей замер, и его голос против его воли
прозвучал хрипло, когда он спросил:

- Кто там?

Дверь открылась. На пороге стояла Хитер. На ней были брюки и белая
нейлоновая куртка. Она выглядела необычно молодой, потому что отказалась
от косметики.

- Мюррей, я не помешала? - спросила она.

- Ради бога, нет. Входите же!

Он только надеялся, что его голос не выдал его явное облегчение.

Она закрыла за собой дверь и посмотрела на Мюррея.

- Я хотела бы попросить у вас совета, - сказала она. - Я доверяю вам,
и я должна с кем-то поговорить.

"Ну вот, - разочарованно подумал Мюррей, - мне только 32 года, но ко
мне уже пришла девушка, чтобы спросить у меня совета".

Однако, он ничем не выдал этих мыслей, предложив Хитер сесть в кресло
и загасив свою сигарету.

Она села, подняв колени, обхватив их руками, и заговорила с
искусственной непринужденностью, словно хотела избежать говорить о своих
собственных проблемах.

- Ну, сегодня все прошло много лучше, не так ли? Я могу себе
представить, какое вы от этого получили облегчение.

- В противоположность вам.

Мюррей раскрыл свой портсигар, предложил Хитер сигарету и зажег
зажигалку.

Когда она нагнулась, чтобы зажечь сигарету, ей, казалось, стало ясно,
что только что сказал Мюррей. Она выпрямилась.

- Что вы подразумеваете под этим? - спросила она.

Она бросила на него неуверенный взгляд.

- На многое. Это только по-человечески, что вы при новом начале
надеялись получить шанс, вместо того, чтобы все время сидеть в последнем
раду или помогать Герри.

- Это ужасно, когда вы об этом говорите, - призналась Хитер после
паузы. - Мне очень жаль, если у вас сложилось такое впечатление.

- Разве это не часть проблемы, о которой вы хотели поговорить со
мной? - осведомился Мюррей.

- О! Да, вы, собственно, правы.

Хитер не посмотрела ему в лицо. Вместо этого она рассматривала
повернутый телевизор, словно ей хотелось спросить, почему его матовый
экран повернут к стене.

- Я просто не знаю, что мне делать, Мюррей. Я здесь пятое колесо в
телеге. Сначала это было неважно. Я думала... Ну, для меня это счастье,
что здесь, хотя мне и не дали никакой роли, но не отправили обратно в
Лондон. Все же жалование в два раза выше, чем в Саутгемптоне, и я учусь,
наблюдая Дельгадо в работе, а так же Сэма Близзарда и вас. Но мой
первоначальный оптимизм давно уже иссяк. Все это дело кажется мне таким
хорошо спланированным.

Мюррей уставился на нее.

- Что все это должно значить? Почему вы так решили?

- Я сама этого точно не знаю.

Она беспомощно пожала плечами.

- Мне только показалось, что Сэм заботится обо мне. Я думаю, он нанял
меня и платит мне не из чистого человеколюбия, потому что до сих пор он
мне ничего не сказал и не разу не поругал меня, когда я вела себя не
слишком хорошо. Вы единственный, кто хоть как-то со мной говорит. Больше
никто не обращает на меня внимания. Конечно, Ида...

Она не стала продолжать. Прежде, чем он смог что-нибудь сказать, лицо
ее сморщилось, и она затянулась сигаретой.

- Я в последнее время слишком много курю, - сказала она. - В горле у
меня совершенно пересохло. Не найдется ли у вас стакана воды?

- Конечно.

Мюррей встал. Когда он подошел к раковине, он кое о чем вспомнил и
открыл шкафчик. Жестянки с фруктовыми соками все еще стояли там. Он взял
одну из них и показал Хитер.

- Может быть, лучше немного сока? Я его еще не пил.

Она кивнула, словно ей было бы безразлично, что он ей дает. Мюррей
пробил отверстие в жестянке перочинным ножом.

- Вы хотели мне что-то сказать, - сказал он.

Он достал стакан и протянул ей его.

- Спасибо.

Хитер одним глотком опустошила стакан апельсинового сока и опустилась
в кресло.

- Верно, я хотела кое-что сказать. Ну, я думала, что вы сможете мне
помочь, потому что вы были так милы со мной и потому что вы больше... О,
это звучит смешно, но я просто не могу выразиться по другому. Вы проявили
больше инициативы, чем все остальные. Мне кажется, что все остальные,
кроме вас, так пассивны, так безразличны ко всему. Этого я никак не
ожидала. Вы понимаете, что я имею в виду? Они работают весь день, почти
весь вечер болтают друг с другом, а потом честно отправляются в постель. И
это все. У меня такое чувство, что я никогда никого из них по-настоящему
не узнала. Мне кажется, что они интересуются общей работой, и это их
единственный интерес. Вы побывали везде, вы обнаружили магнитофоны в
кроватях, вы задаете неудобные вопросы. Вы понимаете, что я хочу сказать?

Хитер не стала продолжать, но ее вопросительный взгляд сказал ему,
что она боится.

- Я очень хорошо понимаю вас, горячо заверил ее Мюррей. -
продолжайте, пожалуйста.

Она отставила пустой стакан.

- Знаете, что? С тех пор, как вы показали мне эту странную штуку под
моей кроватью, я все время беспокоюсь. Всем остальным это, кажется,
совершенно безразлично. Они начинают скучать, когда с ними заговоришь об
этом, не так ли? Но я каждый вечер перерезаю тонкую проволоку, идущую от
матраса к магнитофону своими маникюрными ножницами.

Хитер усмехнулась.

- Разве это не сумасшествие? Но я не хочу, чтобы аппарат всю ночь
работал под моей подушкой. А как вы?

- Теперь я подумаю.

Мюррей наморщил лоб и уставился на стену перед собой, чтобы Хитер не
видела, что она высказала то, что он подсознательно уже счел самым важным.

- Я делаю даже больше. Я каждый вечер вытягиваю проволоку из матраса
и выбрасываю ее. Она всегда появляется снова, но, должно быть, установить
ее довольно сложно. Я делаю это вообще-то вот почему. В конце концов
Дельгадо должен потерять терпение и сказать мне, для чего все это сделано.

- Итак, вы думаете, что он солгал, когда утверждал, что эти приборы
он использует для...

Она попыталась подыскать нужное слово.

- Гипнопедии? Конечно, он солгал. Даже Лестер был того же мнения,
когда я показал ему эту штуку. Но он не захотел принимать все это всерьез.
По его мнению, Дельгадо занимается здесь какой-то псевдонаучной чепухой.

Хитер провела языком по губам.

- Можно мне выпить еще апельсинового сока? Я все еще хочу пить.

- Конечно.