Чтение 3–й страницы книги ~Джандар с Каллисто~

обычны, как carrapato do chao, земляной клещ, в этой части мира.

Больше я своего отца не видел. Через девять месяцев нефтяной взрыв в
высокогорье Ирака отправил его в Эльдорадо или Валгаллу, где любители
приключений проводят вечность. Боже благослови его: мир без него стал
беднее.

Чтобы не заполнять страницы описанием чудес Америки малых городов,
которые и так знакомы моему читателю - если этот необычный рассказ
преодолеет триста девяносто миллионов миль пространства и попадется на
глаза человеку, владеющему английским, - я пропущу следующие несколько
лет, дав лишь краткое резюме.

То, что я до этого совсем не учился систематически, оказалось
серьезной помехой. Но мистер Фарли, теперь профессор Фарли, бывший in loko
parentis [вместо родителей (лат.)], объединил усилия многих
преподавателей. А я, к всеобщему и особенно своему собственному удивлению,
оказался способным учеником. И вскоре почти догнал своих ровесников.
Наконец я увидел школу и понял, что по-своему это не меньшие джунгли, чем
Матто Гроссо. И в конце концов покорил и тайны деления столбиком.

Фарли преподавал в Гарварде, но я по некоторым причинам окончил курс
в Йеле. Я опущу эти годы: они прошли для меня счастливо. На футбольных
полях я ломал кости не чаще других, и сердец тоже было разбито под золотой
коннектикутской луной не больше среднего. Да и на моем сердце остались
всего одна-две царапины; но все это часть процесса, который философы
называют взрослением.

Странно, однако, что несмотря на все возбуждение футбольных схваток,
больше удовольствия я испытывал с рапирой в руке. Чисто случайно я
обнаружил способности к фехтованию и через два года был капитаном команды
фехтовальщиков Йела. И это, наряду с цветом волос и глаз, оказалось
неожиданным благословением, когда я сражался в черно-алых джунглях
Танатора, - но я опять забегаю вперед.

Хотя я стал американским гражданином, страсть к бродяжничеству
слишком глубоко поразила меня, я слишком рано познал ее радости, и
спокойная академическая жизнь меня не привлекала. Я всегда стремился
посмотреть, что лежит за туманным горизонтом... за следующим хребтом... за
сияющими водами моря.

И прежде чем высохли чернила на моем дипломе, я уже исчез. Торопливо
распрощался с профессором и начал свои блуждания. В следующие несколько
лет я побывал во многих местах. Беспокойство, страсть к перемещениям,
унаследованные от отца, провели меня по всему земному шару. Я недолго
занимался журналистикой в Нью-Йорке, потом рядовым матросом отправился на
торговой лохани в Стокгольм. Учился летать в Индии, потом перевозил
беженцев из Кубы, доставлял контрабандное оружие на Ближний Восток и
сделал несколько рейсов с медикаментами и продовольствием в осажденную
Биафру.

Наконец я оказался во Вьетнаме, и, когда выяснилось, что какие-то
пробелы в моих документах о натурализации не дают мне возможности вступить
в Военно-воздушные силы, я записался в качестве пилота в Красный Крест и
перевозил припасы и медикаменты в места сражений. Бродяжьи инстинкты часто
приводили меня к неприятностям, но мои бойцовские качества до последнего
времени позволяли выходить из них без особого вреда. Но во Вьетнаме
произошло нечто...

Террористы Вьетконга напали на небольшую деревню, и срочно
требовалась медицинская помощь. Так срочно, что меня извлекли из квартиры,
дав всего тридцать минут на подготовку. Мне нужно было провести группу с
медикаментами и продовольствием, а на обратном пути вывезти тяжелораненых.

Я перед этим провел две недели в Сайгоне, хорошо отдохнул и был свеж.
Моя группа размещалась на временном летном поле, вырубленном прямо в
джунглях на окраине Хон Квана, это в шестидесяти милях к северу от Сайгона
и всего в десяти милях от границы с Камбоджей.

Мы уже полчаса были в полете, когда мой двигатель начал кашлять.
Что-то произошло с трубопроводом, подающим горючее, вероятно, его залепило
грязью. Если бы вертолет подвергся перед полетом тщательному осмотру,
механики обнаружили бы эту грязь и устранили ее, но мы вылетели слишком
срочно.

А это значило, что у меня неприятности. Красный Крест не использует
тяжелые двух- и трехместные машины, как в армии. У нас только легкие
одноместные вертолеты. Грузовые машины ушли вперед, им нужно было забирать
раненых. И я был предоставлен самому себе.

Я связался с остальными машинами по радио, передал командование
следующему по старшинству пилоту и сообщил, что у меня неполадки в
двигателе и, вероятно, мне придется садиться. Они улетели, а я отстал,
стараясь придумать, что же мне делать. Мы летели над самыми густыми на
Земле джунглями, и нигде не было площадки, куда можно безопасно сесть.
Если бы такую площадку удалось найти, я бы сам смог исправить неполадки,
даже если бы пришлось заменить всю систему подачи топлива.

В поисках места для посадки я кружил некоторое время. Была небольшая
вероятность, что трубопровод сам прочиститься, но на это я не мог
рассчитывать. Если мотор окончательно заглохнет, я упаду на деревья. Даже
без двигателя вертолет опускается медленно, потому что воздух подхватывает
и поворачивает лопасти, создавая небольшую подъемную силу. Кое-что есть и
хорошее в этих летающих машинах для разбивания яиц.

А плохо то, что летишь слишком низко для парашюта.

Я вспотел.

С полчаса я играл с вертолетом, как виртуоз в концерте Баха, извлекая
все, что можно, из двигателя. На базу вернуться я не мог, потому что между
моим расположением и базой нет ни одной пригодной для посадки площадки: я
ведь только что пролетел над этой местностью. Но кто знает? Вдруг немного
к западу такая площадка есть? Я осторожно повернул в этом направлении.

Немного погодя я увидел блеск, желто-коричневое сверкание реки в
джунглях. Разумеется, на вертолете был специальный понтон. Половина этого
заброшенного уголка - болота. Если дотяну до реки, то смогу сесть.

Я начал гадать, где нахожусь. По соседству с нами никакой реки нет.
Должно быть, в поисках посадочной площадки я залетел дальше, чем думал.

Может, это Меконг? Если так, то я в беде. Меконг вовсе не во
Вьетнаме, а в Камбодже. Он с севера на юг пересекает всю восточную
Камбоджу и впадает в Южно-Китайское море. А мне не полагается быть в
Камбодже. Так называемая "нейтральная страна", ее правитель принц Народом
Сианук, возможно, радушно встречает важных гостей из Америки, вроде Джеки
Кеннеди, но чрезвычайно негостеприимен, когда дело касается потерпевших
крушение или совершивших вынужденную посадку и тем самым нарушивших
нейтралитет границы американских пилотов, - а между прочим, вьетконговцы
эту границу пересекают регулярно.

Но дареному коню в зубы не смотрят. В тот момент как вертолет
оказался над водой, двигатель кашлянул в последний раз и замер. Вертолет
начал падать камнем. Но тут воздух подхватил застывшие лопасти. Они со
скрипом начали поворачиваться. Скорость падения уменьшилась - немного, но
достаточно.

Грязная желтая река готова была раздавить меня, как мухобойка в руке
гиганта. Перед самым ударом я мельком увидел густые зеленые джунгли,
сплошной стеной стоящие по обеим берегам. Затем ударился о воду, и все
затянулось тьмой.

Кармоди, парень, который в Индии учил меня летать, говаривал, что
любая посадка, после которой ты можешь уйти на своих ногах, хорошая
посадка. Что ж, думаю, даже Кармоди не похвалил бы меня за эту посадку.
Удар отбросил меня на панель, желто-коричневая вода плеснула на колпак. Я
пришел в себя с разбитым лбом и окровавленным лицом. Все тело болело, как
сплошной синяк. Но я был жив.

Однако от удара в обоих понтонах образовались щели, и понтоны быстро
заполнялись водой. Я сорвал спасательные ремни и приготовил надувной плот.
Потом схватил пакет с неприкосновенным запасом, уложенный в рюкзак как раз
на такой случай, и выбрался.

В рюкзаке приготовлено все необходимое, от сыворотки против укуса
змей до сигнальных ракет, и он тяжелый и неуклюжий. Я с трудом поставил
его на раскачивающийся плотик и сам, испытывая головокружение, забрался
туда же. Один понтон уже был под водой, и вертолет наклонился под углом в
сорок пять градусов, вот-вот уйдет под воду. Я веслом оттолкнулся, немного
погреб, а потом сидел и смотрел, как уходит единственная ниточка,
связывавшая меня с цивилизацией. Потом взял себя в руки и осмотрел
внушающий уныние пейзаж. По обе стороны реки густые зеленые джунгли.
Выглядят очень непривлекательно. Но на плоту я могу плыть вниз по течение,
и может, мне повезет и я натолкнусь на какой-нибудь поселок. Я начал
грести, но быстрое течение подхватило плот, и мне не нужно было заставлять
его двигаться.

Скоро я промок от пота и все время вынужден был отгонять насекомых.
Воздух густой и горячий. Пахнет стоячей водой, гнилой растительностью и
грязью, но я не поменял бы реку на джунгли. Мух, вонь и пот я выдержу,
джунгли гораздо менее привлекательны. В них полно опасных животных, из
которых кобры - лишь одна разновидность. Не говоря уже о тиграх, диких
кабанах и слонах. Попробую все же по реке.

Немного погодя я сел и позволил отдохнуть уставшим рукам, поглядывая
на бесконечные джунгли по обе стороны от меня. Камбоджийские джунгли -
одно из самых негостеприимных мест в мире, они заросли бамбуком и
резиноподобными рододендроновыми кустами, вся их поверхность - сплошное
болото, по колено в плесени и грязи. Я прихватил из вертолета мачете, но у
меня не было никакого желания пускать его в ход. Пусть речное течение