хотела, чтобы лодка освободилась, хотела как можно скорее выйти из этого
затруднительного положения, прежде чем лодка прочно осядет на мели, так,
что никакое колдовство не поможет сдвинуть ее с места.
прийти.
кустов, склонившихся над водой и запутанного переплетения густых веток, в
которые лодка врезалась так основательно, что у нее не было надежд
высвободить ее. Она очень хотела, чтобы Петр оказался сейчас рядом с ней,
и еще, с отчаянной безнадежностью, она хотела, чтобы здесь оказался и
Саша, потому что у нее было ужасное ощущение, что она может больше никогда
не увидеть их вновь. В эту ночь, на этом странном берегу, ей казалось, что
она все глубже и глубже погружалась во что-то бесконечно протяженное и не
имевшее законченной формы, и если в первый момент она с готовностью пошла
на этот риск ради спасения Петра, то сейчас она потеряла уверенность в
том, что у нее вообще был хоть какой-то выбор. - Куда мы идем? - спросила
она. - Папа?
как поступают в подобных случаях?
реальность, выделялась на темном фоне ивовых веток. Лодка почти не
двигалась, ее нос оказался в ловушке.
начала опускаться в воду и отдаляться от нее.
одна на палубе лодки, окутанной со всех сторон, будто саваном, ветками
ивы.
откуда-то издалека. - Очень опасно, дочка, становиться взрослой и вести
себя таким образом: ты всегда предполагала, что можешь сама найти верный
путь, и не слушала моих советов. Ты называла это свободой, хотя ты еще до
сих пор следуешь чужим путем, сама не осознавая этого. А есть ли у тебя
хотя бы представление о своем собственном пути?
деле!
отвергала все, даже собственный здравый смысл. Теперь-то ты понимаешь?
главное... Что за чертовщина!
плеск воды о борта.
чтобы я сделала?.. Черт побери, папа, вернись назад!
почувствовала, что здесь было что-то еще, что указывало ей направление и
являло собой некий зловещий смысл происходящего, скрытый в темной лесной
глуши.
почти неуловимое, неслышное и опасное желание, заставляющее ее покинуть
лодку и пойти вперед. Оно уверяло ее в полной безопасности, оно предлагало
ей...
что она отправляется в лес, чтобы проверить леших, и вот с тех пор все
пошло не так. Прежде всего, перед ней предстал отец, который завел ее
именно сюда, он сказал ей, что у нее будет ребенок, о котором она до того
и не подозревала. Она никогда не задумывалась о детях: ведь она всегда
считала себя такой молодой, что даже не строила таких планов. Но теперь,
кажется, это случилось, и ее жизнь изменилась, на этот раз по чьему-то
принуждению, почти так же, как когда-то отец принуждал ее изменить свою
жизнь, пытаясь заставить и ее, и Кави делать все только так, как нравилось
ему. Этот незапланированный ребенок был чертовски глупой ошибкой. Ведь она
не задумывалась над такой возможностью, и поэтому едва ли желала
воспротивиться этому. А теперь это случилось.
том, чего, по ее убеждению, не должно было никогда произойти... а папа...
что пора браться за ум, и куда-то исчез. Папа хотел этого, папа хотел
того, и вся ее жизнь, казалось, состояла сплошь из одних его желаний, а
затем... он предложил ей сделать выбор.
ребенка. Папа всегда чего-то хотел, а было это хорошо или плохо, узнать у
него было нельзя...
опасность для Петра. Это был конец их намерениям устроить свою жизнь так,
как они намеревались.
было случиться, это не должно было разбить всю ее жизнь именно таким
образом, если только кто-то не захотел этого против ее желаний.
глаз текли слезы. - Папа, будь ты проклят, что же ты делаешь со мной?
много раз при этом испытывал слабое удивление от того, что до сих пор был
жив, глубоко осознавая, что не заслуживал этого. Обычно, оба этих чувства
охватывали его перед самым рассветом. По мере того, как замешательство от
внезапного пробуждения улетучилось, он обнаружил, что так и держит кувшин
с водкой в руках, а бедный верный их страж, Саша, спит сидя, так и не
выпустив из рук ни перо, ни книгу. И совсем рядом с ними, завернувшись в
их парусину, спал Черневог.
сторону и уложил Сашу на груду одеял, чтобы тот смог еще немного
отдохнуть.
вздувал огонь, грел воду для бритья и готовил завтрак, с осторожностью
притрагиваясь ко всему в сумраке надвигающегося рассвета. Ему не хотелось
рано будить малого, несмотря на то, что он чувствовал жар, а живот сводило
холодной судорогой, которую не мог заглушить даже горячий завтрак - во
всяком случае, он действовал не больше, чем выпитая ночью водка. И не
важно, что он беспокоился об Ивешке, попавшей в какую-то ужасную беду:
ведь если они имели дело с Ууламетсом, то в этом случае Ивешка сама по
себе была вне опасности, а если опасность и была, то она поджидала только
их, как поджидала их все эти годы. Но если это было что-то гораздо
большее, то отдых в такое утро был самым мудрым решением: было весьма
безрассудно, да и бесполезно, вникать в происходящее с уставшей головой.
при этом очень испугался, что может потерять свое преимущество, забыв об
уроках зря растраченной юности...
на собственные мозги, что само по себе было опасно. Саша сам не раз
говорил, что колдуны наиболее восприимчивы к колдовству и волшебству
(которые, как оказалось, Бог знает почему, на взгляд Черневога, а позднее
и Саши, являют собой две, прямо противоположные вещи). Они, разумеется,
были склонны заблуждаться, и поэтому в их компании должен быть кто-то,
пользующийся собственным умом.
ей-богу, этот камень не был так прост и легок.
шипеть угли. Петр даже порезал подбородок, бросившись к нему.
Подбородок щипало, а палец дергался от ожога. Он взял прут и вытащил
горшок из углей. - Жаль, чай пропал, остались лишь одни колбаски.
Черневог.
направлении, почувствовав внезапные опасения и не забывая про ошпаренный
палец.
всяком случае, останется без чая. - Он лизнул ожог и помахал рукой. - Черт
возьми, малый, ведь может быть это просто случайностью?
порцию чая?
вместе с багажом.
костер голос Черневога из-под парусины. - Я мог бы попросить, чтобы меня
Панов Вадим
Шломо Вульф
Суворов Виктор
Семенова Мария
Шилова Юлия
Шилова Юлия