Спрэг ДЕ КАМП, Лин КАРТЕР

БАШНЯ СЛОНА

...Легенды утверждают, что самый великий воин Гиборейской эры - по
словам немедийского летописца, "ногами, обутыми в грубые сандалии, попирал
украшенные самоцветами престолы королей" - появился на свет на поле боя, и
этим была определена его дальнейшая судьба. Это было вполне вероятно, ибо
киммерийские женщины владели оружием не хуже мужчин, и не исключено, что
мать Конана, носившая его под сердцем, устремилась в бой, отражая
нападение ванов - извечных врагов киммерийцев.

Так или иначе, доподлинно известно, что все его детство было связано
с войнами, почти беспрерывно бушевавшими между киммерийскими кланами.
Унаследовав от отца - известного кузнеца - богатырскую стать, он
участвовал в битвах с того момента, когда впервые смог удержать в руках
меч. Ему еще не было пятнадцати лет, когда объединившиеся племена
киммерийцев штурмовали и сожгли пограничный город Венариум, возведенный
аквилонцами на временно захваченной ими киммерийской территории. Конан был
одним из первых ворвавшихся тогда в крепость. С тех пор его имя все чаще
вспоминали у костров соплеменников и на советах старейшин. Однако, через
некоторое время после штурма Венариума, Конан попал в плен к
гиперборейцам, бежал, а потом, вместо того, чтобы вернуться на родину
предков, отправился странствовать на юг. На его пути оказался Аренжун -
известный Город Воров, где и началась его карьера профессионального вора и
грабителя...

Тусклый свет факелов с трудом пробивался в узкие улочки квартала
Мауль, где до утра пили и веселились воры и разбойники, собравшиеся здесь
со всего города. Тут они могли отвести душу - порядочные горожане обходили
квартал стороной, а ночная стража, щедро подкупленная кровавыми деньгами,
не вмешивалась в темные дела. Из угрюмых закоулков то и дело доносились
женский смех, шум пьяной драки или звон клинков. Из открытых окон и дверей
бесчисленных притонов тянуло кислым запахом дешевого вина и потных тел,
слышался грохот кулаков и кружек по крепко сколоченным деревянным столам.
В одном из таких притонов под низким бревенчатым потолком пировали
проходимцы всех мастей: мелкие воришки, ловкие похитители женщин, опытные
карманные воры, хвастливые забияки со своими девками. Большинство их было
местного происхождения смуглыми, черноглазыми заморийцами с острыми
кинжалами за поясами и вероломными душами. Хватало и чужестранцев,
пришедших в Аренжун из далеких, полулегендарных стран.

Среди них был могучий молчаливый великан, изгнанник-гипербореец с
широкой саблей у пояса - в Мауле оружие носили в открытую. Был здесь и
шемит-фальшивомонетчик с крючковатым носом и курчавой черной бородой. На
коленях светловолосого гундерца-наемника и бродяги, дезертировавшего из
какой-то разбитой армии, сидела бритунская проститутка. Толстый веселый
головорез, пользовавшийся огромным успехом у окружающих своими сальными
шутками был профессиональным похитителем женщин, приехавшим в Замору из
дикого Котха, чтобы продемонстрировать здесь свое искусство. К несчастью
он не знал, что в этой стране грудные дети разбирались в таких вещах лучше
чем он, обучавшийся своему ремеслу всю жизнь. Вот он, устав описывать
прелести очередной девушки, намеченной для похищения, приложился жирными
губами к огромной кружке пенящегося пива. Сделав глоток и смахнув пену с
губ, толстяк заговорил снова:

- Клянусь Белом, богом всех воров и разбойников, Я покажу им, как
надо красть женщин. Еще до рассвета я увезу ее к границам Заморы, а там
меня уже давно ждет караван. Король Офира обещал мне триста серебряных
слитков за молодую ядреную бритунку благородных кровей. Сколько я
скитался, переодетый в нищего по пограничным городам, выискивая подходящую
девушку! И наконец нашел настоящую красавицу!

Он сладострастно причмокнул губами.

- Мне известно немало людей в Шеме, которые не сменяли бы ее даже на
тайну Башни Слон, - закончил котхиец, возвращаясь к своему пиву.

Кто-то потянул его за рукав, и толстяк повернул голову, грозно
нахмурив брови. Рядом стоял высокий, атлетически сложенный юноша.
Незнакомец выделялся среди местной публики как матерый волк в стае
дворняжек. Дешевая туника скорее подчеркивала, чем скрывала его могучие
мускулы, тесно обтягивая широкие плечи и мощный торс. С загорелого до
черноты лица сквозь упавшую на лоб черную прядь волос проницательно
смотрели голубые глаза. У пояса юноши висел длинный меч в потертых ножнах.
Котхиец невольно отшатнулся - до сих пор ему не приходилось встречать
людей такого типа.

- Ты говорил о Башне Слона, - произнес чужак с сильным, твердым
акцентом. - Я много слышал о ней. Что за тайна кроется в этой башне?

В поведении юноши не чувствовалось ничего угрожающего, а выпитое пиво
и поддержка слушателей добавили котхийцу смелости - его прямо распирало
желание выговориться, убежденность в собственной значимости росла в нем с
каждой минутой.

- Тайна Башни Слона? - переспросил он. - Да ведь любой ребенок знает,
что в этой башне живет маг Яра, владеющий огромным драгоценным камнем, -
его еще называют Сердцем Слона, и в этом колдовском камне заключены его
сила и могущество.

Варвар на секунду задумался.

- Я видел эту башню, - сказал он наконец. - Она стоит в саду, сад
окружен высокой стеной. Стражи там, вроде, нет, а перелезть через стену
нетрудно. Так почему же до сих пор никто не стащил этот камень?

Котхиец разинул рот, пораженный простодушием собеседника и захохотал
издевательским смехом, к которому присоединились все присутствующие.

- Да вы только послушайте, - проревел сквозь смех толстяк. - Он хочет
украсть алмаз Яры! Послушай, парень, - обратился он к пришельцу, - ты,
судя по всему, из какого-то варварского племени Севера...

- Я киммериец, - холодно ответил юноша. И ответ, и тон, которым были
произнесены эти слова, мало о чем сказали котхийцу, уроженцу далекого
южного королевства на границе с Шемом.

- Ну так раскрой уши и внимательно слушай, приятель, - сказал он,
тыча кружкой в грудь нахмурившегося северянина. - Если бы простой смертный
мог украсть камень, поверь мне - его давно бы уже украли. Ты говоришь
перелезть через стену. Перелезть можно, да только боюсь, когда ты
перелезешь, то сразу попросишься обратно. Верно, в саду нет стражи, вернее
- люди там не сторожат, но в самой Башне, в караульном помещении,
расположенном в нижней ее части, людей хватает. И даже если отобьешься от
зверей, которых на ночь выпускают в сад, придется с боем прорываться в
верхнюю часть башни, ибо алмаз спрятан где-то там.

- Но если уж попал в сад, - настаивал киммериец, - то почему бы не
попробовать попасть в башню сверху?

У котхийца от такой наглости отвисла челюсть.

- Нет, вы только послушайте! - воскликнул он насмешливо. - Вы
посмотрите на этого орла, который собирается вспорхнуть на башню высотой в
девяносто локтей. Или, может быть, ты - муха и вскарабкаешься по
отполированной стене?

Сконфуженный киммериец гневно оглянулся, когда гуляки, внимательно
следившие за разговором, одобрительно захохотали в ответ на последнее
замечание. Он не видел ничего смешного, и до него, еще не совсем
освоившегося с манерами цивилизованных людей, не доходило, что смеялись
именно над ним. Кстати, цивилизованные люди, как правило, позволяют себе
вольности, заведомо больше, чем дикари только потому, что для них уже не
существует опасности заплатить за неосторожное слово раскроенным черепом.
Смутившийся юноша, скорее всего, тихо отошел бы в сторону, но котхиец уже
вошел во вкус.

- Так как? - крикнул он. - Расскажи-ка нам, глупцам, которые воровали
еще тогда, когда тебя на свете не было, как бы ты украл алмаз?

- Смельчак всегда найдет способ, - коротко ответил рассерженный
киммериец.

Котхиец воспринял это как личное оскорбление. Он побагровел от гнева.

- Что? - заорал он. - Ты еще смеешь обвинять нас в трусости? А ну
марш отсюда, чтобы мои глаза тебя здесь не видели!

Выкрикнув эти слова, он резко толкнул киммерийца.

- Ах, ты так! - скрежетнул зубами варвар и отвесил обидчику изрядную
оплеуху, повалившую того на стол. Из кружек полилось на пол пиво, а
взбешенный котхиец схватился за меч.

- Ах ты, собака, - заревел он. - Да я из тебя сейчас сердце вырву!

Засверкала сталь, зеваки бросились к выходу. Кто-то из них, убегая,
сбросил на пол единственную свечу и все вокруг погрузилось во мрак.
Слышался только топот ног, треск ломающихся столов и лавок, проклятия
сталкивающихся людей. Пронзительный крик, завершившийся хрипом агонии,
словно ножом обрезал галдеж. Когда наконец снова зажгли свет, оказалось,
что большинство гуляк успело выскочить наружу через выбитые окна и двери,
а те, кто остались, попрятались под столами и за винными бочками. Лишь
толстый котхиец тихо лежал в середине зала. Он был мертв - меч киммерийца
нашел его и во мраке.

Мерцающий свет и пьяный гомон остались далеко позади. Киммериец
сбросил порванную тунику, оставшись лишь в полотняной набедренной повязке
и ременных сандалиях. Он двигался бесшумно, словно огромный кот, и под его
бронзовой от загара кожей играли стальные мускулы. Квартал, где он шел,
был кварталом храмов и святилищ неисчислимых богов Заморы. В слабом лунном
свете белели огромные мраморные колонны, тускло поблескивало золото
куполов и серебро высоких аркад. Юноша знал, что религия Заморы, как и
многое другое у этого народа, была чрезвычайно запутанной, сложной и