Эдмунд КУПЕР

ПОДЛИННАЯ ИСТОРИЯ АБСОЛЮТНОГО ОРУЖИЯ

Сегодня 31 августа 1965 года, и мой труд завершен. Завтра, после
пресс-конференции и прощального обеда, после выступления по телевидению и
еще бог знает чего я, наконец-то, смогу (хочется на это надеяться)
погрузиться в безвестность. Невозможно бесконечно видеть свое имя на
первых полосах газет: я лично могут вытерпеть всего несколько часов. Потом
известность становится своего рода испытанием на выносливость.

Бог знает, как это выдерживают звезды кино и телевидения или юные
отпрыски, появляющиеся перед камерой получить причитающиеся им призы.
Возможно, нервы у них покрепче, чем у меня, а может, это я такой
впечатлительный. В любом случае, пять лет - более чем достаточно, и я рад,
что все уже позади.

И не то, чтобы эти пять лет (даже не беря в расчет пристальное
внимание прессы к моей персоне) были такими уж скучными. Трижды меня
пытались убить, дважды - похитить. Мне даже предложили "бежать" в
Советский Союз, где, как обещали, меня ждет счастливая жизнь пролетарского
миллионера... разумеется, если в свободное время я буду для приличия вести
исследования в области ядерной физики. Ну, и конечно, за последние пять
лет я получил более полумиллиона писем, выражающих всю гамму чувств: от
бесконечного презрения и отвращения к моей особе до поддержки и
безоговорочного одобрения (Соотношение - пять к одному в пользу
отвращения).

Но лучше я начну с того, что хоть и не являлось началом в полном
смысле этого слова, но для меня стало тем моментом, когда я, и никто иной,
вышел на сцену и сделал первое па перед юпитерами истории.

В апреле 1960, когда я немного поработал в Харвеле и провел пару лет
на милом маленьком островке в учреждении, даже на названии которого по сей
день почему-то лежит гриф "совершенно секретно", так вот, тогда я считался
подающим большие надежды физиком-ядерщиком. Ну, возможно, не таким
талантливым, как Вилхоф Раусен, или даже как Дженкинс в Кембридже, но
все-таки... Во всяком случае, с точки зрения правительства я обладал
качествами, делавшими меня куда более приемлемым для исполнения
задуманного ими проекта, чем те, кого я только что назвал.

Считалось, что я честолюбив и не остановлюсь ни перед чем в
достижении своей цели - ума не приложу, как я приобрел подобную репутацию.
Возможно, все дело в слухах, что я, дескать, женился на племяннице
министра науки только ради того, чтобы разработанная моей группой ракета
"Голубой удар" была принята на вооружение для доставки к цели маленьких
уютненьких ядерных боеголовочек. Должен, однако, признаться, что хотя я и
вправду женился на одной из восхитительных племянниц министра науки, к
тому времени "Голубой удар" уже занял достойное место в арсенале Англии. В
общем, мне остается только недоуменно пожимать плечами.

Но как бы там ни было, для этой работы выбрали именно меня. И
соответственно, однажды ясным весенним утром за чашкой чая у меня
состоялся весьма плодотворный разговор с премьер-министром, министром
науки и министром финансов.

Беседа проходила в дружеской, я бы даже сказал неформальной
обстановке. М.Н. называл меня Ричардом и интересовался здоровьем моих
несуществующих детей (у него так много племянниц!). П.М. называл меня
Гамильтоном и хотел знать, увлекаюсь ли я стрельбой. А М.Ф., вообще никак
меня не называя, пытался тактично выяснить, насколько меня интересуют
деньги.

Но вот, наконец, после рекогносцировки премьер-министр перешел к
делу.

- Гамильтон, - заявил он, - у нас есть для вас новая работа. Это,
скажу прямо, будет самый важный и, не побоюсь этого слова, самый
противоречивый, - он хищно усмехнулся, - научный проект нашего времени. Вы
заинтересованы?

- Еще бы, - отвечал я. - Я прямо-таки сгораю от нетерпения услышать
подробности.

- Если вы сумеете справиться с этим заданием, - снова эта странная
усмешка, - то рыцарское звание станет наименьшей из ваших многочисленных
наград.

Сэр Ричард Гамильтон. Подобная перспектива мне понравилась. Не то,
чтобы я был снобом. Вовсе нет. Просто я почему-то всю жизнь испытываю
удивительные трудности с метрдотелями. Рыцарское звание - это как раз то,
что нужно, чтобы раз и навсегда избавить меня от затруднений в ресторанах.

- Вы сможете сами подобрать себе сотрудников, - говорил между тем
министр науки, - и вы будете пользоваться "А плюс" приоритетом на
материалы и оборудование.

- Скажите, сэр, - сказал я, немного подумав, - а какова классификация
этой работы? Секретная она или нет?

- И такая, и такая одновременно, - ответил М.Н. - Цель проекта будет
объявлена во всех средствах массовой информации, но конкретные детали
работы - исследования, испытания, успехи и неудачи - должны храниться в
строжайшей тайне.

- Значит, будут и сторожевые псы? - поинтересовался я.

- Будут, - кивнул П.М. и добавил: - Они будут лаять со всех сторон.

- Но зато у вас будут неограниченные финансовые возможности, -
вставил министр науки.

- Фигурально выражаясь, разумеется, - торопливо добавил министр
финансов.

- Все, что мы от вас просим, - подвел итог М.Н., - это заверения, что
у проекта есть надежда на успех.

Я смотрел на моих собеседников и не верил своим ушам. Даже принимая
во внимание свойственную обычно политикам хитрость и определенные
ограничения по бюджету, оборудованию и персоналу, которые, несомненно,
обнаружатся в дальнейшем, то, что мне предлагали, больше всего походило на
рай (в представлении ученого, конечно). Тут просто обязан был крыться
какой-то подвох: так как я до сих пор не знал, что же именно они от меня
хотят - значит, это он и есть.

- Господа, - сказал я, - прежде, чем мы продолжим беседу, позвольте
вам заявить, что я безоговорочно принимаю ваше предложение. И обещаю
сделать все, от меня зависящее, чтобы проект увенчался успехом.

Министры, похоже, несколько удивились моим словам.

- Но вы даже не знаете, в чем он заключается! - воскликнул П.М.

- Учитывая предложенные вами условия, - отвечал я, - это может быть
только проект по созданию так называемого Абсолютного Оружия.

Мои собеседники подскочили, словно ужаленные.

- Как вы об этом узнали?!

Они глядели на меня с нескрываемым подозрением.

Я, разумеется, ничего не знал, но не мог же я признаться, что
просто-напросто догадался. Поэтому я пустился в объяснения в духе Шерлока
Холмса.

- Ну, это довольно просто. Я неплохой физик-ядерщик, но, честно
говоря, есть и получше. Значит, вы знаете, что те, кто лучше меня, не
захотят принять участие в вашем проекте, вероятнее всего, из моральных
соображений. Следовательно, речь идет о создании нового оружия. Однако на
сегодняшний день уже существуют атомные боеголовки мульти-мегатонной
мощности. В этой области, судя по всему, не гребуется проведения
крупномасштабных научных исследований. Кроме того, стоимость таких
исследований можно оценить довольно точно. Вы, однако, предлагаете мне "А
плюс" приоритет и неограниченный бюджет. Значит, вам требуется нечто
получше, чем бомбы, пусть даже мощностью в десятки или сотни мегатонн.
Ничего, кроме Абсолютного Оружия, мне в голову просто не приходит.

- А оно возможно? - спросил П.М.

- Что бы вы сказали тридцать лет тому назад: возможны водородные
бомбы или нет? - вопросом на вопрос ответил я.

- Американцы считают, что возможно, - уныло пробормотал министр
науки. - Следовательно, русские тоже займутся этой проблемой всерьез. А
значит, и мы должны что-то делать.

- Сэр, - я посмотрел на премьер-министра, - вы можете ответить мне на
один вопрос? Скажите, какое практическое значение может иметь машина или
оружие, которое, будучи использовано, уничтожит не только ваших
противников, но и все человечество?

- Значение Абсолютного Оружия не поддается оценке, - премьер министр
внезапно выглядел усталым и каким-то потухшим. - Оно не только доведет
теорию равновесия сил до своего логического и совершенно абсурдного
завершения, но и, вполне возможно, поднимет дипломатии от заурядного
шантажа к высотам подлинных переговоров.

Я немного подумал и весело сказал:

- Не знаю наверняка, возможно Абсолютное Оружие или нет, но я обещаю
сделать все, что в моих силах.

Но почему-то мои слова, похоже, не слишком обрадовали трех
влиятельных министров.

После этого дела завертелись. Мне предоставили "А плюс" приоритет, и
я использовал его на всю катушку. Я родился на севере, вот мне и пришло в
голову, что было бы весьма приятно работать в одной из долин Дербишира,
где я вырос. Соответственно я выбрал Ньюдейл - в основном потому, что в
нем был старинный и очень комфортабельный отель.

На должности адъютантов я выбрал двух старых испытанных друзей:
доктора Джеймса Вилера (математика) и доктора Роджера Ваугана (биохимия).
Втроем мы переехали в ньюдейльский отель и принялись командовать целой