расстояние в восточном направлении. Затем она взяла горизонтальное
направление вдоль склона холма, которое провело ее точно между двумя
сросшимися золотнями, росшими в сотне ярдов над долиной, и Кавинант без
лишних вопросов шагал следом за ней, задыхаясь, бегом взбираясь вверх. Он
слишком устал и выдохся, чтобы задавать вопросы.
поднятой головой и развевающимися волосами, словно она видела перед собою
звездные врата неба, и Кавинант - спотыкающийся, с трудом карабкающийся
следом за ней. Позади них садилось солнце, как бы делая глубокий выдох
облегчения после долго сдерживаемого вдоха. А склон впереди них, казалось,
необъятно простирался до самого неба.
внезапно остановилась, схватила его за плечи и закружила, крича с
ликованием:
тяжело дыша, собирая остатки сил для того, чтобы с удивлением взирать на
Этиаран. Но она не замечала этого. Ее глаза были устремлены вниз, вдоль
восточного склона холма, и голосом, срывающимся от усталости, ликования и
благоговения, она повторяла:
я дожила до этого момента!
устремил свой взор туда же, словно надеялся постичь воплощенную душу
Анделейна.
смог увидеть ничего, что объясняло бы восторг Этиаран, - ничего, что было
бы драгоценнее и чудеснее, чем те многочисленные атрибуты Анделейна, мимо
которых они промчались с такой небрежностью. Там, внизу, куда он смотрел,
трава переходила в гладкую широкую чашу, похожую на пиршественный кубок
ночного неба. Солнце уже село, и в сумерках очертания чаши расплывались,
но света звезд было достаточно, чтобы видеть, что кругом не было ни
деревьев, ни кустов - ничего, что могло бы возмутить идеально гладкую
поверхность чаши. Она казалась такой безукоризненной, словно поверхность
земли посыпали песком и отполировали. В эту ночь звезды казались особенно
блестящими, словно затмение луны понудило их светить ярче, чем прежде. Но
Кавинант чувствовал, что подобных вещей явно недостаточно, чтобы
вознаградить ту усталость, которая пронизывала его до мозга костей.
руку, она сказала:
и села, прислонившись к стволу, глядя вниз, на склон холма. Когда Кавинант
присоединился к ней, она мягко сказала:
Это Банас Ниморам - новолуние в ночь весеннего равноденствия. Во время
моего поколения еще ни разу не было такой ночи, такой поры великолепия и
красоты. Не надо подходить к Стране со своими стандартами и мерками.
Подождите. Это Банас Ниморам, празднование весны - самый чудесный обряд из
всех сокровищ Страны. Если ты не потревожишь воздуха гневом, мы увидим
танец духов Анделейна. - Когда она говорила, в ее голосе была такая
глубокая гармония, как будто она пела, и Кавинант ощутил силу обещаемого
ею, хотя и не понял этого. Сейчас было не время задавать вопросы, и
Кавинант приготовился ожидать обещанного события.
остатки вина, и ужин несколько освежил его. Затем, по мере того как
сгущалась ночь, он обнаружил, что воздух, струившийся к ним из чаши,
оказывает на него успокаивающее, расслабляющее влияние. Вдохнув всеми
легкими, он почувствовал, что этот целебный воздух словно выдувает из него
все страхи и тревоги, полностью заполняет все его существо и погружает в
состояние спокойного ожидания. Он расслабился, отдаваясь омовению
ласкового ветерка, и устроился поудобнее, оперевшись о ствол дерева. Плечо
Этиаран касалось его, овевая теплом, словно она простила его. Ночь
становилась все глубже, звезды ожидающе мигали, и ветерок продувал сердце
Кавинанта, как бы просеивая сквозь него и унося прочь всю паутину и пыль -
и ожидание не было утомительным.
сфокусировавшей в себе всю окружавшую ночь. На окружности чаши Кавинант
увидел пламя, похожее на пламя свечи, - крошечное на таком расстоянии, но
все же ясно различимое, переливающееся желтым и оранжевым так отчетливо,
словно он держал подсвечник в руках. Он почувствовал странную уверенность,
что расстояние не имеет значения; если бы пламя находилось перед ним на
траве, оно было бы по своей величине не больше его ладони.
Кавинант сел прямее, чтобы лучше сконцентрировать внимание.
чаши. Оно было как раз на полпути, когда на северном краю чаши появился
второй огонек. Затем еще два духа возникли с южного края - и потом,
слишком внезапно, чтобы их можно было сосчитать, целый сонм огоньков со
всех сторон стал собираться в чашу. Некоторые миновали Кавинанта и Этиаран
и с той, и с другой стороны на расстоянии не более десяти футов, но,
казалось, не заметили наблюдателей; они приближались к чаше, медленно
кружась, так, словно каждый из них был один в горах и не зависел ни от
какого свечения, кроме собственного. Тем не менее огоньки их сливались,
образуя над чашей в своем сиянии золотой купол, сквозь который звезды были
едва видны; и время от времени некоторые духи, казалось, кланялись и
вращались друг вокруг друга, словно разделяя свою радость на пути к центру
чаши.
на высоте его плеча и прыгающих в чашу, и едва отваживался дышать. От
избытка изумления он чувствовал себя посторонним нежелательным зрителем,
ставшим причастным к какому-то оккультному обряду - таинству, не
предназначенному для глаз человека. Он стиснул себе руками грудь, словно
возможность досмотреть празднование до конца зависело от того, насколько
тихо он будет дышать; словно он боялся, что любой звук может нарушить
феерическое кружение, спугнуть духов.
поднялась высокая, мерцающая песня без слов - мелодия, фонтанами бьющая
вверх, к звездам. Из центра чаши, где тысячи духов вращались беспорядочно,
каждый сам по себе, стала выстраиваться сверкающая кружащаяся цепочка
танцоров. Каждый дух, казалось, наконец нашел свое место в огромной
замкнутой цепочке, имеющей форму колеса и заполнившей половину чаши, и
затем это колесо начало вращаться вокруг центра. Но в самом центре
огоньков не было; колесо вращалось вокруг ступицы абсолютной тьмы, не
отражавшей свечения духов.
и каждый огонек при этом танцевал свой особый, таинственный, не зависящий
от других танец, отличающийся движениями и раскачиваниями, - но каждый
огонек тем не менее сохранял свое место в общем строю. А в пространстве
между внутренней ступицей и внешним ободом возникли другие кольца, так что
все колесо состояло теперь из многих колец, каждое из которых вращалось. И
ни один из духов не сохранял долго одного и того же положения по отношению
ко всей фигуре. Огоньки бесконечным потоком струились сквозь движущийся
рисунок, так что по мере вращения колеса отдельные духи перемещались в
танце с места на место, то кружась вдоль внешнего обода, то вращаясь по
спирали через средние кольца, то обвиваясь вокруг ступицы. Каждый дух
двигался и менял место беспрестанно, однако общий рисунок ни на мгновение
не менялся - ни малейшая брешь не нарушала совершенство формы колеса даже
на короткий миг - и каждый огонек казался одновременно и абсолютно
одиноким, таинственно следующим какому-то своему предназначению, исполняя
танец, и неотрывной частью целого. Пока они танцевали, свет их становился
все ярче до тех пор, пока звезды не потускнели на небе, потерявшись в их
сиянии, а ночь не отступила в стороны, подобно отдаленному зрителю
празднования.
в томительную боль.
тогда, когда Этиаран прикоснулась к его руке; это прикосновение привело
его в чувство, и он увидел, что колесо духов медленно наклоняется. При
этом оно сохраняло свою форму и черная ступица не двигалась. Постепенно
поворачивающееся колесо покосилось, по мере того как внешние духи
приближались к зрителям. Вскоре все растущая выпуклость образовала как бы
перст, указывающий на Кавинанта.
чувствовать их песню - пронизывающий, экстатический напев; серенаду, столь
же страстную, как погребальная панихида, и столь же бесстрастную, как
величественное безличное утверждение. Их приближающиеся огоньки наполнили
его благоговением и очарованием, так что внутренне он весь сжался, потеряв
способность шевелиться. Круг за кругом духи все приближались к нему, а
Кавинант, положив руки на колени, сидел неподвижно, с замершим в груди
сердцем, безмолвный перед лицом огненных танцоров.
над ним, и он видел, как каждый огонек кланялся ему, проносясь мимо в
своем чудном танце. Затем край языка опустился, и движение танца
замедлилось, словно для того, чтобы дать каждому духу возможность подольше
побыть в обществе Кавинанта. Вскоре огоньки уже крутились возле него на
расстоянии протянутой руки. Затем вытянутая часть кольца вспыхнула, как
будто танцоры пришли к какому-то решению. Ближайший дух двинулся вперед и
опустился на обручальное кольцо Кавинанта.
Белогорский Евгений
Шилова Юлия
Флинт Эрик
Лукин Евгений
Суворов Виктор
Круз Андрей