Чтение 45–й страницы книги ~Война Иллеарта~

Он был рад, что может поговорить о своем плане битвы; он им гордился,
словно это было вещественное произведение искусства. По традиции
побежденные спасались бегством к Роковому Отступлению, но он собирался
обратить это ущелье в место победы. Его план содержал такой дерзкий
стратегический удар, что его мог создать только слепой. Но спустя
некоторое время Аморин отозвала его жестом в сторону от Боевой Стражи и
там сурово сказала:

- Один день такого марша еще не много значит. Даже пять дней могут не
вызвать утомления у хорошего воина. Но двадцать дней, или даже тридцать -
такое долгое время и таким шагом - это может убить.

- Я знаю, - осторожно сказал Трой. Его беспокойство превратилось в
напор. - Но у нас нет выбора. К тому же, даже и таким шагом слишком много
воинов и Стражей Крови будут убиты, чтобы купить нам время, в котором мы
нуждаемся.

- Я слышу тебя, - сквозь зубы сказала Аморин. - Мы сохраним этот шаг.

Когда армия остановилась на ночь, Морэм, Елена и Аматин двинулись
между ярких лагерных костров, напевая песни и радостно рассказывая истории
о великанах, чтобы поддержать сердца воинов. Наблюдая за ними, Трой
почувствовал острое сожаление, что пройдут долгие дни, прежде чем Лорды
снова смогут помочь Аморин поддержать дух Боевой Стражи.

Но разделение было необходимо. У Высокого Лорда Елены было несколько
причин посетить лосраат. Но Ревлвуд был не по пути, а маршировать воинам
лишнее расстояние было недопустимо. Поэтому Лорды и Боевая Стража на
следующий день расстались. Три Лорда в сопровождении Кавинанта и Троя,
двадцати Стражей Крови и всех Хранителей Учения свернули с дороги к
юго-западу, по направлению к Тротгарду и Ревлвуду. А Боевая Стража,
возглавляемая Первым Хафтом Аморин, с верховыми хайербрендами и
гравлингасами, пошла дальше почти по прямой на юг, по направлению к
Роковому Отступлению.

У Троя тоже было в лосраате собственное дело, и он был вынужден
оставить Аморин одну командовать армией. В этот день осеннее небо
затянулось, к востоку тяжело прошли дождевые тучи. Когда он отдал
последние инструкции Первому Хафту, его видение затуманилось, ему пришлось
вглядываться в зловещую мглу.

- Главное - сохраняйте темп, - сказал он кратко. - Постарайтесь идти
даже быстрее, когда дойдете до легко проходимой местности за рекой Серая.
Если вы сможете выиграть немного времени, нам не придется так тяжело,
когда мы будем пробираться у Последних Холмов. Если те, кого посылали
Стражи Крови и Высокий Лорд, смогли выполнить свою задачу, то по пути
будет достаточно припасов. Мы вас догоним на Центральных Равнинах. - Голос
его был суровым от осознания трудностей, с которыми она столкнется.

Аморин отреагировала кивком, что выражало ее сложившееся решение.
Начался слабый дождь. Тучи ослабили способность видеть Троя настолько, что
он больше не мог различать отдельные фигуры среди массы воинов Боевой
Стражи. Он скупо отсалютовал Первому Хафту, и она повернулась, чтобы вести
воинов дальше, в сторону от дороги.

Лорды и Хранители Учения призывно кричали ему, но Трой не
присоединился к ним. Он въехал на Мехриле на вершину голого холма и стоял
там, подняв, салютуя, свой меч из черного дерева к моросящему дождю, пока
все колонны его армии не прошли мимо подобно теням в тумане у подножия
холма. Он сказал себе, что Боевая Стража не пойдет на битву без него - что
его воины пока только совершают марш, и он с ними потом соединиться. Но
эта мысль не принесла ему облегчения. Боевая Стража была его инструментом,
его средством служения Стране; и когда он вернулся к другим всадникам, он
чувствовал себя неловко, как бы разорванным, расчлененным на части, словно
от падения его удерживала только ловкость ранихина. Весь остаток дня он
ехал погруженный в остро знакомое ему одиночество слепого.

Моросящий дождь продолжался до вечера, всю ночь и почти весь
следующий день. Несмотря на толстый слой облаков, дождь лился не сильно,
но не пропускал солнце, досаждая Трою тем, что ослаблял его зрение. Среди
ночи, когда он спал в мокрых одеялах, которые, казалось облегали его как
саван, он внезапно проснулся от первобытного атавистического предчувствия,
что погода будет хмурой, когда он пойдет на битву в Роковом Отступлении.
Ему нужно было солнце, ясность. Если он не сможет видеть!..

Утром он поднялся угнетенным и не смог восстановить своей обычной
уверенности до тех пор, пока дождевые облака не ушли к востоку и солнце не
вернулось к нему.

В разгар утра следующего дня компания Лордов достигла реки Маэрль.
Покинув Боевую Стражу, они передвигались гораздо быстрее, и когда достигли
реки, являвшейся северной границей Тротгарда, то были уже на полпути к
Ревлвуду. Маэрль порождалась ручейками, стекавшими с вершин Западных гор,
и бежала сначала к северо-востоку, затем к юго-востоку, пока не впадала в
Серую, становилась частью Серой и текла к востоку, чтобы впасть в Соулсиз.
На той стороне Маэрля лежали земли, на которых Лорды сосредоточили свои
усилия по залечиванию опустошений войны и последствий Осквернения.

Тротгард с последних лет Кевина Расточителя Страны, после
Осквернения, носил имя Кураш Пленетор, "Больной Камень", но затем его
переименовали, когда новые Лорды принесли здесь свою клятву служения. В то
время местность эта была совершенно разрушена и бесплодна. Последняя
великая битва между Лордами и Презирающим происходила именно здесь и
оставила ее выжженной, разрушенной, пропитанной дымящейся кровью, почти
без почвы. Некоторые из старых преданий говорят, что Кураш Пленетор
курился и стонал сотни лет после последней битвы. А сорок лет назад вода в
реке Маэрль все еще была мутной от размытой бесплодной почвы, которую она
несла.

Но сейчас в потоке воды были только следы ила. При всей
ограниченности их понимания, Лорды научились очень многому в выхаживании
изуродованной земли из Второго Завета, и в эти дни Маэрль нес уже только
дымку непрозрачности. Из-за долгих столетий вымывания почвы образовалось
ущелье, подобное трещине в земле, но склоны этого ущелья выглядели мирно
от хорошо укоренившихся трав и кустарников, а из оврагов здоровые деревья
высоко поднимали свои сучья.

Маэрль снова был живой рекой.

Глядя на нее с края ущелья, компания минуту постояла, испытывая
приятные чувства. Елена, Аматин и Морэм вместе тихо запели часть клятвы
Лордов. Затем они галопом стали спускаться по склону и на лошадях перешли
через брод, так что копыта лошадей и ранихинов издавали веселый плеск,
когда Лорды и их сопровождающие въезжали в Тротгард.

Эта область лежала между Западными горами и реками Маэрль, Серая и
Рилл. В пределах этих границ везде, во всем была видна забота Лордов.
Поколения Лордов превратили Больной Камень в здоровый лесистый край,
страну с жизнеобильными холмами, лесами, полянами и долинами. Поросшие
травой склоны холмов выглядели пестрыми от множества небольших голубых и
желтых цветов. На десятки лиг к югу и западу от всадников, среди обилия
алианты и пышных трав, росли золотни и другие деревья; вишни, яблони и
белые липы, огромные дубы, вязы и клены, величественные в осенней красоте.
А воздух, в котором столетиями после битв отдавались еще эхом взрывы и
стоны войны, был теперь ясным и чистым и, казалось, искрился от птичьего
пения.

Именно это и увидел Трой, когда впервые обрел зрение, именно это
имела в виду Елена, когда учила его видеть.

И здесь, сидя верхом на Мехриле под блестящим солнцем в залитых
светом просторах Тротгарда, он чувствовал себя более свободным от забот,
терзавших его долгое время.

По мере того как Лорды продвигались дальше, утро перешло в день, а
страна вокруг них изменилась. Между деревьями и в траве стали появляться
груды беспорядочно разбросанных камней, неотесанные валуны размером в
несколько раз выше всадников высовывали головы из-под земли, и везде
лежали более мелкие камни, поросшие мхом и лишайником. Вскоре компания уже
двигалась среди древних обломков разрушенной горы, высокий одинокий пик
которой возвышался среди холмов Кураш Пленетор, пока какая-то огромная
сила не разорвала его на куски.

Они приближались к каменным садам Маэрля.

Трой никогда не уделял времени изучению этих садов, но он знал, что
они считались местом, где самые лучшие мастера суру-па-маэрль учения
радхамаэрль выполняют свои самые замечательные работы. Хотя за последние
несколько лет он много раз проезжал по этой дороге среди ощетинившихся
камней, он не мог сказать, где собственно начинаются эти сады. За
исключением постоянно увеличивающегося количества обломков, лежащих или
торчащих среди травы, он не мог указать никаких особых изменений или
границ, пока наконец вся компания не выехала на вершину холма,
возвышавшегося над широкой долиной. Лишь тогда он стал уверен, что он в
одном из садов.

Большая часть длинного высокого склона, обращенного к долине, была
густо покрыта камнями, как будто это когда-то было сердцем древнего
разрушенного пика. Обломки скал группировались кучками и торчали со всех
сторон, поднимались большими грудами или отдельными массивными валунами,
так что фактически единственным не занятым ими местом на крутом склоне
была дорога.

Ни один из этих камней и валунов не был отшлифован, обтесан или
как-нибудь обработан, хотя казалось, что мох и лишайник на отдельных
разбросанных камнях и кучках местами счищен. И казалось, что все они были
выбраны за свою преувеличенную естественность. Вместо того, чтобы спокойно
лежать на земле, они выпирали, хмурились, припадали к земле, зияли
отверстиями, съеживались и становились на дыбы или бушевали, подобно
безумствующей скученной толпе троглодитов, пришедших в ужас или в экстаз
от глотка свежего воздуха. По пути в долину дорога блуждала среди
таинственных форм, как будто она потерялась в дремучем лесе, так что когда
всадники двинулись вниз, они постоянно были в тени того или другого камня
измученной формы.