Чтение 39–й страницы книги ~Протест~

сказать, отражает нехватку, отсутствие у вас четко выраженного характера.
Возьмем, например, такие постановки, как "Граф Монте-Кристо", "Одиссей",
"Протей в Майами", "Елена из Трои", "Кастер и сумасшедшая лошадь или Две
Пересекающиеся Параллели". Все эти шоу наполнены всяческими
переодеваниями, галлюцинациями и иллюзиями, касающимися внешности, то есть
изменения формы, а следовательно, кажущегося изменения. Довольно
любопытно, что вы наиболее известны как человек, пишущий самые лучшие
вестерны. Фактически, вас считают автором, возродившим жанр вестерна,
который последнюю тысячу лет практически не существовал. Хотя некоторые
полагают, что и слава богу.

И все же те ваши работы, которые привлекали к себе внимание критиков
и даже горячее одобрение некоторых из них, вряд ли можно отнести к этому
жанру. Надо, конечно, исключить из этого списка ваше шоу "Кастер и
Сумасшедшая Лошадь". Это наиболее известный из ваших вестернов. Кастер и
человек по кличке Сумасшедшая Лошадь обуреваемы идеей перевоплощения. Они
отправляются к какому-то лекарю, приобретают способность к изменению
внешнего вида, принимают форму друг друга и доводят до смерти всех своих
врагов. Ни один из них не подозревает, чем занимается другой. В итоге,
Кастер в облике Сумасшедшей Лошади убивает Сумасшедшую Лошадь в облике
Кастера, а затем, лишившись возможности изменить внешность, становится
жертвой белых.

Лундквист улыбнулся своей печально знаменитой улыбкой, которую среди
прочего некоторые даже сравнивали с вагиной с зубами.

- Из одного весьма надежного источника мне стало известно, что ваша
текущая работа "Диллинджер не умер" основана на идее, которая удивительным
образом связана с предыдущей. Ваш главный герой, древний преступник,
грабящий банки, сбегает от ФБР - органиков двадцатого столетия, -
волшебным образом превратившись в женщину. Добивается он успеха благодаря
тому, что сумел уговорить свою чувиху, то есть любовницу, по имени Билли
Фречетл, индеанку из племени Меномини, живущего в Висконсине, отвести его
в запретное для посетителей жилище Великого Белого Зайца, шамана племени
Меномини. Этот человек - персонаж древней индейской легенды и народной
сказки - наделяет Диллинджера способностью превращаться в нужное время в
женщину.

И вот, когда ФБР уже вышло на его след, Диллинджер уговорил Джимми
Лоуренса, мелкого плута, дни которого вследствие сердечной болезни
сочтены, выступить в роли него. Затем сам он превращается в Энн Сэйдж,
владелицу публичного дома в Чикаго. Саму Энн Сэйдж его друзья похищают и
прячут в Канаде. Затем, если, конечно, человек, рассказавший мне ваш
сюжет, не ошибся, действие развивается следующим образом: Диллинджер в
облике Энн Сэйдж отправляется в Биографический театр с Лоуренсом в облике
Диллинджера, предварительно оповестив об этом ФБР. ФБР стреляет в
псевдо-Диллинджера и убивает его. Диллинджер в качестве Энн Сэйдж избегает
наказания.

Лундквист ехидно усмехнулся, а зрители в студии громко засмеялись.

- Другими словами, ваш герой принимает внешность женщины, становится
женщиной. Я слышал, вы планируете снимать продолжение этого шоу. Следующая
часть будет называться "Ружья и Половые Железы"... - Лундквист ухмыльнулся
еще раз, а зрители снова рассмеялись, - ...в которой Диллинджер испытывает
значительные трудности в трактовке социального, экономического и
эмоционального облика женщины. Он, то есть она, вступает в брак, заводит
детей, а затем снова возвращается к преступной жизни в качестве особы
женского пола, создавшей банду из сыновей и их боевых потаскух. Эта особа
делает весьма экзотическую, если не сказать невероятную, карьеру под
именем Ма Баркер, однако в конце концов ее убивают органики - итоговая
сцена впечатляет: пистолет героини поблескивает в последнем отчаянном
жесте, призванном подчеркнуть ее стойкость и непреклонность.

Однако мой информатор, имеющий доступ к банку данных, говорит, что
Энн Сэйдж дожила до весьма преклонных лет и определенно не претерпела
существенных перемен внешности и тем более - пола. Ма Баркер родилась в
1872 году нашей эры, тогда как Диллинджер появился на свет в 1903. Даже
при самом буйном воображении трудно представить, чтобы эти два человека
могли показаться похожими. Подобное только вам могло придти в голову.
Знаете, Рас Репп, даже знаменитому артисту дозволено не все, даже самый
талантливый может зайти слишком далеко. Я считаю, что свобода вашего
художественного воображения затащила вас в сказочную страну умалишенных. -
Он сделал ударение на последнем слове.

- Эти двое жили так давно, что исторический анахронизм не столь уж и
важен. Согласны? Тогда почему вы не ввели в действие, ну, например, Робина
Гуда? Я полагаю, он вполне мог бы преобразоваться в свою подружку Мэриан!

Аудитория улюлюкала и орала.

- Как вы считаете, не являются ли ваши повторения в теме, ваша
неспособность сформулировать какую-нибудь иную идею, постоянное
обсасывание проблемы самовыражения личности, прямым указанием на вашу
собственную беззащитность и на глубокие сомнения относительно вашего
собственного статуса? Не кажется ли вам, что такая несомненная умственная
нестабильность требует проверки правительственными психиатрами?

Аудитория просто бесновалась. Репп был буквально ошеломлен такой
неожиданной трактовкой его драмы. Обдумывая ответ, он мысленно перебирал
всех своих коллег: кто из них явился источником утечки информации о новой
картине?

Когда крики и стенания толпы утихли, он решил, что не позже следующей
пятницы начнет собственное расследование. Конечно, в нерабочее время. А
сейчас надо как-то противостоять натиску Лундквиста.

Он встал с кресла, заложил большие пальцы за ремень и вразвалочку
прошелся по сцене к возвышению. Отсюда он мог сверху вниз наблюдать за
Лундквистом, несмотря на то, что кресло его тоже было приподнято над
уровнем сцены. Ведущий продолжал улыбаться, однако глаза его сердито
моргали. Ему, очевидно, не нравилось смотреть на гостя снизу вверх.

- Ну что ж, слова ваши довольно круты. Я, правда, рад, что, произнося
их, вы улыбались. Будь это старые добрые времена, я бы просто врезал вам в
нос.

Лундквист, а за ним и зрители затаили дыхание.

- Но сегодня у нас цивилизация, и насилие не в почете. По контракту я
обещал не преследовать вас, что бы вы обо мне ни говорили. И вы связаны
таким же обязательством. Ваша программа не песет ничего положительного.
Фигурально говоря, это удар по башке или еще кое по чему. Она напоминает
выдавливание глаз, жевание ушей и не то грызню аллигаторов, не то медвежью
схватку.

Так вот, я заявляю, что вы лгун, постоянно извращающий слова и факты.
Из шестидесяти фильмов, которые я сделал, только девять касаются
превращений и смены ролей. Любому идиоту ясно, что я совершенно равнодушен
к проблеме самоопределения и самовыражения личности. Что же касается
вашего необдуманного и злонамеренного замечания о моей умственной
неустойчивости, то хочу заметить, что если бы я и испытывал какие-то
сложности, то нашел бы силу вам этого не демонстрировать. Видите, как я
спокоен? Смотрите на руки! Разве они трясутся? Вовсе нет, но даже если бы
они дрожали, кто смел бы упрекнуть меня в этом?

На самом деле меня. Рас Лундквист, можно с полным основанием назвать
Бахом драмы. Я способен сыграть бесконечное число вариаций, оттолкнувшись
от единой темы.

- Бах кажется мне слишком напыщенным, - с ухмылкой заметил Лундквист.

Да, на этот раз шоу удалось на славу. Зрители получили истинное
наслаждение, наблюдая за этим воинственным диалогом, приправленным
постоянной угрозой перерастания конфликта в настоящий мордобой. Монитор
показывал число зрителей, наблюдавших за программой, - 200300181. В
следующую Пятницу шоу будет повторено, и те, кто сегодня в это время спит,
получат возможность увидеть его.

Репп вразвалочку вышел в коридор, остановился на минуту, чтобы
произнести свое имя в магнитофоны, со всех сторон протянутые к нему
ретивыми поклонниками, а затем проковылял к лифту. Добравшись на такси до
своей квартиры, он выпил рюмку бурбона и лег в постель. В 11:02 его
разбудил сигнал тревоги, прогремевший с ближайшего экрана. Установив
куклу-двойника и переодевшись, он перекинул через плечо сумку, спустился в
подвал, чтобы вывести из гаража свой велосипед. Воздух показался ему более
теплым, чем накануне вечером. Видимо, к Манхэттену двигалась очередная
волна тепла. На восток плыли несколько легких облаков. Улицы были почти
пусты. Мимо проехало несколько машин органиков. Сидевшие в них полицейские
проводили его заинтересованными взглядами, однако, не остановившись,
проследовали дальше. На тротуарах штабелями лежали однофутовые кубики -
спрессованный и пропущенный через стоунеры мусор, вынесенный на улицы
мусорщиками Пятницы. Подберут его уже в Субботу. Мусор - это было все,
что, помимо информации, передавали от одного дня к другому. Кубики эти
находили разнообразные применения, основным из которых являлось
строительное дело. Без особого преувеличения говорили, что едва ли не
половина строительного материала, использованного в зданиях Манхэттена -
мусор.

В 11:20 Репп остановился перед многоквартирным зданием на Шинбоун
Авеню. Внимательно осмотрев освещенный участок, прилегающий к зданию, он
начал спускаться по наклонному въезду, ведущему в подвал. Ему совершенно
не хотелось, чтобы органики видели, как он входит в здание. Конечно, они
могли принять его за припозднившегося обитателя этого дома, но в то же
время органики всегда придерживались правила - останавливать для поверки
каждого седьмого прохожего, попавшегося им на глаза.

Ни машин, ни других средств передвижения видно не было, но несмотря
на все старания, Реппу не удалось расслышать шелест шин по мостовой. Он
повернулся и проехал до конца по хорошо? освещенному спуску в велосипедный
гараж. Поставив велосипед, Репп направился к лифту, по дороге дважды
зацепив валявшийся на полу мусор. "Проклятье!" - бормотал он под нос.
Остановившись, Репп вытащил из сумки Субботнюю идентификационную звезду,