Филип ФАРМЕР

МЯТЕЖ

Он жил в образах семи разных людей.

Об этом он узнал от женщины, в кабинете которой ему пришлось теперь
проводить по часу ежедневно. До того он ничего не подозревал, хотя она и
утверждала, что ему все должно быть известно. По ее словам, он все еще мог
помнить перипетии происшедшего с ним, и, вполне возможно, действительно
помнил. У него, однако, не возникало ни малейших сомнений в ее
заблуждении. Ни малейших. Если он хочет жить, он должен убедить ее, что
ничего не ведал об этом.

Все это несомненно было весьма странным; я раскрою вам суть дела а
потом вы постараетесь убедить меня в том, что все именно так и обстоит.

Если бы ему удалось уверить власти в своей искренности, его не стали
бы казнить, хотя ожидавшая его участь была не менее ужасной. Тем не менее
в таком случае оставалась хоть и призрачная, но все-таки надежда на то,
что когда-нибудь, в отдаленном будущем, кто-то мог решить вернуть его к
жизни.

Женщина-психиатр казалась озадаченной и заинтригованной. Он
подозревал, что и ее начальникам ситуация представлялась загадочной. Пока
они пребывали в этом состоянии, у него сохранялась надежда остаться в
живых, а значит - и шансы выбраться отсюда. Однако он знал - или полагал,
что знает, - и то, что за все время существования этой странной больницы
выбраться из нее еще никому не удавалось.

Человек, который теперь называл себя именем Вильям Сен-Джордж Дункан,
сидел в кресле в кабинете психиатра Доктора Патриции Чинг Арезенти. Он
только недавно пришел в сознание после очередного сеанса, и состояние его
еще оставалось немного сумбурным. Вдыхание тумана истины на всех оказывает
подобное действие. Спустя несколько секунд обрывки его сознания, словно
мелкие кусочки - картинки - головоломки, встали на нужные места. Цифры
настенного хронометра свидетельствовали: и на этот раз он находился в
парах тумана ровно тридцать минут. Мышцы ломало, спина болела, разум
подрагивал, как трамплин для прыжков в воду, с которого только что прыгнул
ныряльщик.

Удалось ли ей узнать что-нибудь на этот раз?

- Как вы чувствуете себя? - улыбаясь, спросила Арезенти.

Он уселся прямо и принялся пальцами разминать затекшую шею.

- Мне снился сон. Я был облаком, состоящим из маленьких железных
частичек, которые, подхваченные ветром, метались и крутились в просторной
комнате. Потом кто-то бросил в нее огромный магнит, и я, облачко частичек,
помчался к нему и превратился в сгусток единой твердой массы железа.

- Железа? Вы скорее похожи на воск или на термопластик. Вы лепите
себя в другого - или в других - по желанию.

- Не знаю, о чем вы говорите, - ответил Дункан.

- А какую форму приняла эта ваша железная масса на сей раз?

- Это был плоский клинок с двумя острыми лезвиями.

- Психоанализ не входит в мои непосредственные обязанности, но я
нахожу этот образ весьма характерным и существенным.

- А что он символизирует?

- Для вас и для меня он может иметь совершенно различный смысл.

- Что бы я ни сказал вам, это неизбежно должно оказаться правдой.
Разве можно лгать, когда ты вдыхаешь туман истины? Это никому не под силу.

- Я всегда верила этому, - заметила врач и после паузы добавила: -
Раньше.

- Раньше? Почему? И вообще, не могли бы вы, наконец, открыть мне,
отчего вы считаете меня отличным от всех других людей. По-моему, вы должны
мне это сказать. Мне кажется, что вы этого не делаете просто потому, что
не в состоянии дать разумное объяснение.

Подавшись вперед, он пристально смотрел на женщину.

- За вашим заявлением не стоит ничего, кроме необоснованного,
иррационального подозрения. Или вы выполняете дурацкие приказы своих
начальников, которые с ума посходили от подозрительности. Вам известно, да
и им не мешало бы знать, что я не обладаю никаким иммунитетом к туману
истины. Никаких доказательств противного у вас попросту нет. Значит, я
действительно не имею ничего общего с теми людьми, которых вы арестовали
за нарушение правил пребывания в определенном дне и за принадлежность к
подрывной организации. Я не могу нести никакой ответственности за
совершенные ими преступления, поскольку не имею к ним никакого отношения.
Я невиновен, как невиновно новорожденное дитя.

- Любой ребенок - потенциальный преступник, - произнесла Арезенти, -
и все же...

Некоторое время оба молчали. Он, вольготно рассевшись в кресле,
откинувшись на спинку, расслабленно улыбался. Арезенти сидела столь
неподвижно и тихо, как только способен здоровый взрослый человек, -
подрагивания и движения ее просто невозможно было заметить. Теперь уже она
на него не смотрела, а вместо этого уставилась в окно. Просторный двор с
высокой стеной позади виден не был, зато она могла спокойно разглядеть
правую сторону улицы и здание за широким тротуаром. В обеденный час
перекресток Бульвара Фредерика Дугласа и Авеню Святого Николая всегда был
очень оживленным. Пешеходы заполняли тротуары, велосипедисты - проезжую
часть. Седьмая часть населения Манхэттена высыпала на улицы, радуясь
первым теплым лучам весеннего солнца. Иначе и быть не могло. Ведь из
общего числа примерно в девяносто обдней, составлявших это время года, им
суждено стать свидетелями всего-то около одиннадцати дней.

Попрыгунчики во времени, подумал он. В памяти непонятно почему
промелькнул кузнечик, вцепившийся в травинку, которая прогнулась под
тяжестью его тела. Видение это странным образом принесло с собой боль. Или
только воспоминания о боли? Дункан не мог понять, какая связь существует
между этим безобидным привидевшимся ему кузнечиком и ощущением тоски. В
памяти своей он не находил этому объяснения.

Внезапно, словно муха, изо всех сил старающаяся вырваться из
сковавшей ее паутины, - паутины памяти? - Арезенти оторвала взор от окна и
подалась вперед. Женщина свирепо посмотрела на него, отчего она - крупная
красивая блондинка - сделалась еще привлекательнее. Ее большие, белые
зубы, казалось, вот-вот вцепятся в него. Они блестели, словно солнце на
тюремной решетке.

Вильям Дункан усмехнулся. Его подобными уловками вряд ли можно
напугать.

- Не понимаю, каким образом вам удалось это сделать, - сказала врач.
- Вы объединили в себе семь совершенно разных, несовместимых личностей.
Нет, нет. Это не совсем правильно. Вы не объединили их. Точнее будет
сказать, что вы просто _р_а_с_т_в_о_р_и_л_и_с_ь_ в них, подавив
собственное "я" до такой степени, что его уже и обнаружить-то невозможно.
Вы превратились в новую личность, восьмую. У вас даже сохранились
некоторые из воспоминаний этой восьмой личности, той, которая теперь и
составляет ваше существо хотя они ложные. Но вы не в состоянии изменить
свои отпечатки пальцев, характерный запах, выделяемый вашим телом, состав
и группу крови, рисунок радужной оболочки глаз, форму волны, которую
испускает ваш мозг, - все это безошибочно говорит о том, что вы
по-прежнему не кто иной, как Джефферсон Сервантес Кэрд, полицейский из
Вторника, но и все эти другие - Тингл, Дунски, Репп, Ом, Зурван и
Ишарашвили. Личностные черты вы изменили, но тело... это дело совсем
другое. Вы все-таки не Протей [в греческой мифологии морское божество;
обладал даром превращения: умел принимать облик зверей, воды и дерева],
чтобы по собственному усмотрению изменять внешность.

- Пока вы не рассказали мне всю эту историю, не показали видеозаписи
людей, о которых говорите, я и понятия не имел об их существовании.

- Кажется, что так оно и есть, - сказала женщина. - _К_а_ж_е_т_с_я_ -
весьма действенное слово в нашем случае.

- Побойтесь Бога! Я уже столько раз сидел в парах тумана истины. Вы
наблюдали за мной, делая химический анализ состава моей крови,
контролировали волны, излучаемые моим мозгом. Если не ошибаюсь, вам так и
не удалось найти ни единой улики, которая изобличала бы меня во лжи.

- Но в официальных записях отсутствуют какие-либо упоминания о
человеке по имени Вильям Сен-Джордж Дункан. А следовательно, такого
человека не существует. Нам ИЗВЕСТНО, кто вы такой... вернее, кем вы были
прежде. И...

Врач откинулась назад, держась руками за край стола. В пронзительном
взгляде ее появилось выражение замешательства.

- Я имею полномочия сообщить вам, что, по мнению официальных властей,
вовсе не исключено, что вы в определенном смысле можете считаться
человеком уникальным. Можете. Власти не полностью уверены, что вы
действительно являетесь единственным человеком, обладающим способностью
сопротивляться воздействию тумана истины.

- Подобные события вполне могут вызвать у них панику, - улыбаясь,
произнес он.

- Нонсенс. При определенных обстоятельствах, скажем так, они
действительно могли бы немного взволновать общество, внести некоторую
временную неопределенность. Но они совершенно неспособны потрясти
основания нашего общества. Просто придется проявить некоторую гибкость и
приспособиться к новой ситуации.

- Бюрократия, а именно она и есть правительство, не обладает никакой
гибкостью, - сказал Дункан. - Никогда не имела ее и никогда не будет
иметь.

- На вашем месте я не стала бы радоваться, - заметила врач. - Вам еще
предстоит пройти длительные и скрупулезные исследования. Мы собираемся
провести на вас некоторые эксперименты. Они способны причинить вам немало