Филип Жозе ФАРМЕР

БОЖЬЕ ДЕЛО

Впервые за всю историю своего существования морские пехотинцы США
позорно бежали с поля боя при виде детских водяных пистолетов.

Изображение на экране задергалось, показанную сцену сменила
следующая, но увиденное продолжало стоять у меня перед глазами.

Яркое солнце, совершенно несуразное для этого времени года в штате
Иллинойс, обеспечивало прекрасное освещение для телескопических камер.
Морские пехотинцы, увешанные всевозможным оружием, пятились, спотыкаясь,
гонимые ордой совершенно голых мужчин и женщин. Нудисты, смеясь и совершая
нелепые прыжки, целились в них из игрушечных кольтов и бластеров, поливая
лица вояк тонкими струйками воды. Автоматы, огнеметы, гранатометы,
безоткатные орудия категорически отказывались стрелять, и толку от них
было не больше, чем от первобытных дубинок. Еще немного, и закаленные
ветераны побросали бесполезное оружие и пустились наутек, а некоторые так
и остались стоять с глупым видом, облизывая забрызганные губы. Голые
победители брали побежденных за руки и уводили в тыл своего
неорганизованного строя.

Экран потух, зажегся свет. Майор Льюис опустила указку.

- Есть вопросы, господа? Нет? Мистер Темпер, вам, наверное, не
терпится поведать нам, каким образом вы рассчитываете на успех после столь
многочисленных провалов со стороны других? Мистер Темпер, господа, изложит
вам факты, голые факты.

Майор не без ехидства сделала ударение на слове "голые". Я поднялся с
места. Лицо мое пылало, ладони стали липкими. Я неестественно захихикал
вместе с остальными над откровенным намеком майора в отношении полного
отсутствия волос на моей голове - почти четверть столетия, в течение
которой я должен был, пожалуй, свыкнуться с облысением, не убили во мне
застенчивость, причиной которой была яйцевидная форма моего черепа.

Мне было двадцать лет, когда люди в белых халатах, не распознав
вовремя лихорадку, едва не отправили меня на тот свет. Чудесная
растительность, украшавшая до того мою голову, так и осталась на
больничной подушке, к тому же на ее месте уже никогда ничего не выросло.
Еще одним побочным результатом болезни явилась стойкая аллергия к парикам.
Два этих результата сочетались для меня как нельзя хуже - это-то и дало
прелестной майору Льюис столь остроумно проехаться в адрес моей сияющей
макушке.

Я медленно направился к столу, за которым стояла она, дерзкая и, черт
возьми, прехорошенькая девчонка. По мере моего приближения рука ее,
сжимающая указку, начала заметно дрожать. Всемогущий Боже, за что она меня
ненавидит? Ведь именно нам двоим, а не кому-нибудь другому, придется
осуществить некую миссию, и ни она, ни я ничего не можем с этим поделать.

Остановившись с ней рядом, я окинул взглядом аудиторию. Н-да. Терпеть
не могу выступать публично, особенно перед шишками. В такие критические
мгновения по совершенно необъяснимым причинам моя верхняя челюсть начинает
непроизвольно пританцовывать с неприятным, зато очень отчетливым звуком.

Вид за окном был совершенно обычным - заснеженные улицы Гейлсберга,
штат Иллинойс, освещало тусклое заходящее солнце. Прохожие буднично
торопились по своим делам, словно забыв, что пятьдесят тысяч солдат стоят
лагерем между городком и долиной реки Иллинойс, где среди фантастически
роскошной растительности бродят весьма странные существа.

Я все еще никак не мог справиться со своими нервами, когда майор
снова заговорила, слегка кривя губы. Следует признаться, губы очень
красивые, но это нисколько не улучшило моего настроения.

- Мистер Темпер уверен, что располагает ключом к решению стоящей
перед нами проблемы. Не исключено, что так оно и есть. Однако должна
предупредить, что в его рассказе сочетаются такие не связанные между собой
и неправдоподобные события, как бегство быка с одного из скотных дворов,
пьяные выходки университетского профессора с репутацией убежденного
трезвенника и исчезновение в один и тот же вечер вышеуказанного профессора
античной литературы и двух его студентов.

Я подождал, пока уляжется веселье, и заговорил, не упоминая об еще
двух невероятных, не связанных между собой фактах, известных только мне -
о бутылке, которую я приобрел в одной ирландской таверне и отослал
профессору два года назад, и о произведенном с армейского аэростата над
городом Онабак фотоснимке, на котором запечатлена огромная статуя быка из
красного кирпича прямо посреди футбольного поля Трайбеллского
университета.

- Господа, - начал я, - позвольте объяснить вам, почему именно
Управление Пищевых и Лекарственных Продуктов посылает агента-одиночку в
район, где до сих пор не смогла добиться успеха объединенная мощь армии,
военно-воздушных сил, береговой обороны и морской пехоты.

Красные лица представителей упомянутых мною родов войск расцвели
пунцовыми пятнами.

- УПЛП по необходимости принимает участие в этом "Онабакском деле".
Как вам уже известно, река Иллинойс, от Чилкута до Хаваны, несет по
течению пиво.

Смеха не последовало. Этот факт давно уже перестал забавлять
присутствующих. Что же касается меня, то мне отвратительны любые
алкогольные напитки или наркотики. У меня на то имеются особые причины. -
Мне следовало бы высказаться несколько иначе - у реки Иллинойс сильный
запах хмеля. Но те из наших добровольцев, которые попробовали воду из реки
там, где запах начинает слабеть, реагируют совсем не так, как на обычные
алкогольные напитки. Они сообщают об эйфории с почти полным отсутствием
какого-либо сдерживания, которое сохраняется и после того, как алкоголь в
крови окисляется. Пойло это действует не как успокоительное средство, а
как стимулятор. Похмелье отсутствует. Более всего озадачивает тот факт,
что наши ученые не в состоянии обнаружить и подвергнуть анализу никаких
ранее неизвестных веществ, содержащихся в этой воде.

Вам, однако, все это известно, так же, как и известна причина
причастности УПЛП. Интересует же вас, видимо, почему для выполнения миссии
выбран именно я. Во-первых, я родился и вырос в Онабаке. Во-вторых, на
моих руководителей, включая Президента Соединенных Штатов, произвела
определенное впечатление моя гипотеза в отношении личности человека,
ответственного за всю эту фантастическую сумятицу. Кроме того - продолжал
я, не без злорадства покосившись на майора Льюис, - они уверены в том, что
коль уж я первым додумался до специальной психологической подготовки
агента, у которого будет выработан условный рефлекс отвращения к воде из
реки, то таким агентом и должен стать именно я.

Итак, после того, как руководство УПЛП разобралось в обстановке, дело
было поручено мне.

Имея в виду, что определенное количество федеральных агентов уже
исчезло в окрестностях Онабака, я решил произвести рекогносцировку за
пределами этой территории. То есть - посетил Библиотеку Конгресса и начал
просматривать в обратном порядке выходящие в Онабаке "Морнинг Стар" и
"Ивнинг Джорнэл", начиная с того дня, когда Библиотека перестала получать
эти газеты. И только в номерах за 13 января позапрошлого года я наткнулся
на нечто существенное.

Я замолчал, стараясь определить, какое впечатление на этих
тупоголовых произвела моя речь. Да никакого. Придется пускать в ход
козырной туз. Вернее, если быть более точным, обезьяну в клетке.

- Господа, в номерах за 13 января отмечено, среди других событий,
исчезновение накануне вечером д-ра Босуэлла Дурхэма из Трайбеллского
университета вместе с двумя студентами-слушателями обзорного курса
античной литературы. Сообщения довольно противоречивые, но сходятся в
следующем. Где-то днем 12 января один студент, а именно Эндрю Поливиносел,
весьма пренебрежительно отозвался об античной литературе. Д-р Дурхэм,
известный мягкостью обхождения, обозвал Поливиносела ишаком. Тот,
огромного роста футболист, поднялся и заявил, что вышвырнет профессора в
окно. Однако, если верить свидетелям, робкий и худосочный Дурхэм взял
детину за руку и буквально выставил его в коридор.

Пегги Рурке, в высшей степени хорошенькая студенточка и возлюбленная
Поливиносела, начала уговаривать его не нападать на профессора. Однако,
как оказалось, отговаривать спортсмена особой нужды не было. Совершенно
ошарашенный, он позволил мисс Рурке увести себя.

Студенты группы сообщили, что трения между профессором и
Поливиноселом возникали и ранее, причем студент вел себя не лучшим
образом. Теперь у профессора появилась отличная возможность исключить
Поливиносела из университета, несмотря на то, что тот был само воплощение
идеала стопроцентного американца, Рубахи-Парня. Профессор, однако, ничего
не сообщил декану об этом инциденте. Слышали, как он ворчал себе под нос,
что Поливиносел - настоящий осел, и что это абсолютно очевидно для
каждого. Один из студентов заявил, что ему показалось, будто от профессора
несло спиртным, но он, опасаясь ошибиться, не настаивает на этом,
поскольку всему университету с незапамятных времен известно, что
тихоня-профессор не притрагивается даже к пиву. Похоже, немалую роль в
этом сыграла его жена, поскольку была горячей поборницей трезвости.

Все это может показаться вовсе не относящимся к делу, но я заверяю
вас, господа, что это не так. Возьмем показания еще двух студентов. Оба
клянутся, что видели горлышко бутылки, торчавшей из кармана пальто
профессора, которое висело в его кабинете, Бутылка была откупоренной. И,
хотя на улице было морозно, оба окна кабинета профессора, известного своей
любовью к теплу, были распахнуты настежь. Видимо, для того, чтобы
выветрился запах спиртного.

После ссоры д-р Дурхэм предложил Пегги Рурке пройти к нему в кабинет.
Часом позже студентка выскочила оттуда раскрасневшаяся, в слезах. Своей