Чтение 44–й страницы книги ~Нездешний~

непременно нагонят его: конь устал и способен оторваться от погони лишь на
время, долгой охоты он не выдержит.

Сколько их, этих чудищ? Не меньше трех. Это еще не так страшно - уж с
тремя-то он справится? Нет, поручиться за это он не мог. В нем вспыхнул
гнев. Дардалион сказал, что он, Нездешний, служит Истоку, - что же это за
Бог, который бросает человека в такой опасности? Почему все преимущества
достаются врагу?

- Чего еще ты хочешь от меня? - крикнул он, глядя в небо.

Впереди на равнине виднелась низкая гряда холмов. Там не росло деревьев и
вряд ли можно было укрыться. Конь медленно взобрался вверх по склону, и
Нездешний, натянув поводья, посмотрел назад. Сначала он не увидел ничего, но
потом разглядел их вдали - их было шестеро, и они бежали по его следу. Еще
несколько минут - и они настигнут его.

Нездешний натянул арбалет и вставил стрелы. Двух зверей он собьет, а
третьего, если удастся, сразит мечом.

Он посмотрел в другую сторону и увидел реку, серебряной лентой вьющуюся
по равнине к горам. У подножия холма стояла хижина, рядом был причален
небольшой паром. Окрыленный надеждой, он направил коня вниз.

На середине склона он начал звать паромщика.

В оконце хижины блеснул фонарь. На порог вышел высокий мужчина.

- Перевези меня, - попросил Нездешний.

- Утром перевезу, - ответил паромщик. - Ночуй у меня.

- К утру нас не будет в живых. За мной гонятся шесть демонов из
преисподней. Если у тебя есть семья, сажай ее на паром.

Паромщик поднял повыше фонарь. Он был высок, плечист, зарос густой черной
бородой, и глаза его, хоть и раскосые, выдавали смешанную кровь.

- Объясни-ка толком.

- Некогда объяснять, поверь мне. Даю тебе за перевоз двадцать монет
серебром - но если ты не поторопишься, я пущусь вплавь.

- Вплавь не сдюжишь - течение больно сильное. Погоди-ка.

Паромщик ушел в хижину. Нездешний выругался, кляня его за медлительность.
Вскоре тот вышел с тремя детьми - девочка прижимала к себе тряпичную куклу.
Отец завел детишек на паром и поднял брус, пропустив Нездешнего с лошадью.
Нездешний вернул брус на место, подхватил с причала веревку и начал тянуть.
Паром отчалил, паромщик перехватил веревку, а Нездешний стал на корме, глядя
на берег. На холме показались бегущие чудовища.

Паром отошел от берега всего на несколько ярдов. - Боги, это кто же
такие? - ахнул паромщик, выпустив веревку.

- Тяни, если жизнь дорога! - завопил Нездешний, и паромщик налег на канат
что есть мочи. Оборотни выскочили на причал - впереди несся гигант с
горящими глазами. Вытянув вперед когтистые лапы, он добежал до края причала
и прыгнул. Нездешний спустил первый курок. Стрела вонзилась зверю в пасть,
расколола небо и вошла в мозг. Оборотень ударился о брус парома, расщепив
его надвое. Конь Нездешнего в ужасе заржал. С причала прыгнул второй зверь.
Вторая стрела арбалета отскочила от его черепа, и он встал, шатаясь, на краю
парома. Нездешний, подпрыгнув, пнул его сапогами в грудь, и демон свалился в
бурные воды реки.

Остальные завыли в ярости, а Нездешний, став на ноги, снова зарядил
арбалет и послал стрелу через двадцатифутовый прогал. Она попала в чью-то
мохнатую грудь. Оборотень гневно взревел, вырвал стрелу и швырнул ее в реку.

Когтистая рука ухватила Нездешнего за лодыжку. Он бросил арбалет,
выхватил меч и что есть силы рубанул сверху вниз. Клинок рассек руку, но не
задел кости. Еще трижды Нездешний поднимал и опускал меч, прежде чем когти
разжались. Тогда он высвободил ногу и отскочил назад.

Чудовище перевернулось на спину. Из пасти торчала стрела, из отрубленной
руки била кровь. Нездешний пинком сбросил тело с парома, и оно камнем ушло
под воду.

- Где тут поблизости брод? - спросил Нездешний.

- Двадцать миль вверх по реке, пятнадцать вниз. Кто они?

- Не знаю, да и знать не хочу.

Дети сбились в кучку на дальнем конце парома, слишком напуганные, чтобы
плакать.

- Поди-ка займись ими, - сказал Нездешний. - Я потяну за тебя.

Паромщик передал ему веревку и обнял детей, что-то тихо приговаривая. Он
достал из прибитого к палубе сундука одеяла, и дети улеглись, тесно
прижавшись друг к дружке.

На переправу ушло около часа, и Нездешний преисполнился глубокой
благодарности судьбе за то, что ему не пришлось пересекать реку вплавь. На
середине течение было таким стремительным, что ни один человек с ним бы не
справился.

На берегу показался мол. Паромщик вышел вперед с причальным концом.
Нездешний помог паромщику отнести спящих детей в хижину. Там они уложили их
на две кровати у задней стены. Паромщик развел огонь. Мужчины подсели к
очагу.

- Мало мне было кочевников, - сказал паромщик. - Сдается мне, пора
уносить отсюда ноги.

- Эти твари охотятся за мной. Не думаю, чтобы они сюда вернулись.

- Все равно. Я должен думать о детях. Здесь им не место.

- Давно вы тут?

- Три года. Переехали после смерти жены. У меня было хозяйство около
Пурдола, но я разорился из-за постоянных набегов - у меня забрали все семена
и запасы на зиму. Поэтому я обосновался здесь и стал помогать одному старому
нотасу. Он умер в прошлом году - свалился в реку.

- Кочевники не досаждают тебе?

- Нет, покуда я держу паром. Но они не любят меня - я ведь полукровка.

- Да, ты выше большинства из них.

- Моя мать была вагрийка, а отец нотас. Я ни с кем не состою в кровной
вражде - и на том спасибо. Я слышал, на юге идет война?

- Да.

- А ты зовешься Нездешним.

- Значит, всадники побывали и здесь. Кто - надиры или вагрийцы?

- И те и другие. Но я тебя не выдам. Я обязан тебе жизнью своих детей.

- Ничем ты мне не обязан - это я у тебя в долгу. Я привел к тебе этих
тварей. Когда всадники вернутся, расскажи им обо всем. И скажи, что я уехал
на север.

- Зачем?

- По двум причинам. Во-первых, это правда, во-вторых, они и без того
знают, куда я направляюсь.

Паромщик, кивнув, разворошил огонь и подбавил дров. - Если им это
известно, зачем ты туда едешь? Они будут поджидать тебя там.

- У меня нет выбора.

- Чепуха. Выбор всегда есть. Отсюда ты мог бы уехать на все четыре
стороны.

- Я дал слово.

- Да, с этим не поспоришь, - понимающе улыбнулся паромщик. - Но мне
хотелось бы знать, что может заставить человека дать подобную клятву?

- Глупость, помимо всего прочего.

- Непохоже, чтобы ты был глуп.

- Все люди глупы. Мы ведем себя так, будто будем жить вечно, и полагаем,
что сможем сдвинуть горы, если захотим. Но мы обманываем себя - мир от наших
потуг не изменится.

- В твоих словах сквозит горечь, Нездешний, но дела твои расходятся с
ними. Твое путешествие, куда бы ни лежал твой путь, определенно вызовет
какие-то перемены. Иначе зачем рисковать своей жизнью?

- Что бы ни ждало меня, успех или неудача, - через сотню лет, если не
меньше, об этом никто уже не вспомнит. Если мне повезет, над горой ненадолго
проглянет солнце, если не повезет - прольется дождь. Не все ли равно горе?

- Это нам неизвестно. Зато тебе не все равно. И этого достаточно. Мир
слишком равнодушен, слишком много в нем алчности и насилия. Я люблю, когда
вокруг меня все растет, люблю слышать смех.

- Да ты романтик, как я погляжу.

- Меня зовут Гурион, - сказал, протянув руку, паромщик.

Нездешний пожал ему руку и хмыкнул.

- А я когда-то звался Дакейрасом.

- Ты тоже романтик, Дакейрас, - только романтики хранят верность своему
слову вопреки всему миру. Казалось бы, в этом наша сила, но нет: честь - это
цепь, которая сковывает нас.

- Ты, Гурион, не только романтик, но и философ. Тебе бы учителем быть, а
не паромщиком.

- Куда ты держишь путь, Дакейрас?

- За бронзовыми доспехами.

- Зачем они тебе?

- Есть один дренайский полководец по имени Эгель - я должен доставить их
ему. Это поможет ему в борьбе, которую он ведет.

- Я видел их.

- Ты побывал на Рабоасе?

- Да, много лет назад. Доспехи хранятся в пещере, в самом сердце горы. Но
их хорошо стерегут.

- Кто, надиры?

- Хуже - чудища, живущие во мраке пещер.

- Как же тебе тогда удалось поглядеть на доспехи?

- Я шел с племенем моей жены, с Волчьей Головой. Нас было пятьдесят
человек. Хан женил своего младшего сына и хотел показать ему легендарные
доспехи.

- Меня удивляет, что надиры не взяли их себе.

- Это невозможно. Ты разве не знаешь? На самом деле их не существует.

- Говори яснее.

- Доспехи - лишь видимость. Если тронуть их, рука пройдет насквозь.
Настоящие доспехи спрятаны в другом месте горы - никто не знает где. А те,
что видны, всего лишь мерцающий призрак - ему-то все и поклоняются.