скрывают. Настоящие имена...
на восходящее солнце. - Тропинка в страну мертвых. Туда, где сейчас
находишься ты, мой друг. Мари-Франс, моя госпожа, она готовила эту
тропу, но ее господин вычеркнул ее из списков живых прежде, чем я
успел прочитать книгу дней ее жизни. "Нейро" - это нервы, серебряные
нити. И я романтик. А еще некромант. Я вызываю мертвых. Даю им
вторую жизнь. Но нет, мой друг, - мальчик исполнил несколько
танцевальных па, коричневые ноги оставили на песке цепочку следов, -
я и есть мертвые, и я - их страна.
знает об этом. Не будешь знать и ты.
плечи поникли. Он наклонился и отряхнул с ног песок. - Все куда
проще. Но выбор - за тобой.
дугой хлынули новые потоки символов, линия за линией. Фигура
мальчика, стоявшего перед Кейсом, расплылась, задрожала, будто он
смотрел на него сквозь потоки теплого воздуха, поднимающегося от
разогретого под летними солнечными лучами асфальта, музыка
загрохотала настойчиво и явственно, Кейс уже мог уловить мелодию.
Не знаю, - сказал он, - может быть, ты и в самом деле здесь. Как бы
там ни было, становится холодно.
глаза и принялся следить за тем, как музыка пробивается откуда-то из
самой сути вещей. Он повернулся и посмотрел назад, один раз, не
открывая глаз.
сказал, что его зовут Нейромантик. Линда держала в руке кожаную
куртку Кейса, и рукав куртки лизали набегающие волны.
напоминающее призрачный колеблющийся экран, пелену муара, смесь
полутонов, генерируемых простейшей графической программой.
Последовала долгая пауза с видом морского берега - над темной водой
висели застывшие чайки. Приглушенно гудели голоса. Потом - гладь
черного зеркала, а сам он - быстрая капля жидкого серебра, частичка
ртути, которая катится вниз, срезая углы невидимого лабиринта,
разделяет на части, затем сливается воедино, вновь разделяется...
почувствовал, что во рту у него жутко пересохло.
провод, но Безмолвие сказал - нет. На экране стали твориться всякие
чудеса, потом Безмолвие велел надеть на тебя наушники. - Кейс открыл
глаза. Ряды полупрозрачных иероглифов бежали по лицу Малькольма. - И
дать тебе твое лекарство. Оба кож-диска.
Сионит помог ему подняться, и движение всколыхнуло в теле
безжалостный бетафенетиламиновый котел - на левом запястье Кейса
огнем горели кожные диски.
подняли Кейса под мышки. - Я и я должны идти.
без перерыва. Этот крик не прекращался ни в сумеречной галерее, ни в
длинном коридоре, ни когда они проезжали мимо входа из темного
стекла в усыпальницу "Т-А", покоев, где холод мало-помалу
просачивался в сны Ашпула.
невыносимую гонку - болтанка в тележке полностью утонула в
водовороте безумия передозировки. Когда же карт в конце концов умер
и под его сиденьями что-то с мучительным хрустом сдалось, испустив
поток ярких искр, крик наконец смолк.
пещеру Три-Джейн.
шипящей и плюющейся искрами тележки.
встроенный в него огнетушитель, из-под днища и из лючков для
технического обслуживания подагрически кряхтящей машины полезли
клубы желтой пены. Браун спрыгнул со спинки сиденья и заковылял по
имитации песка, волоча за собой сломанную бездействующую конечность.
через плечо перевязь.
сионитом. Голограммы Ривейры все еще ждали их - сцены пыток и дети-
каннибалы. Триптих Молли уничтожила. Малькольм не обратил на
голограммы никакого внимания.
жилистой энергичной фигурой. - И - осторожнее, нам нельзя ошибиться.
внимательно посмотрел на Кейса.
образы, голограммы. Возможно, у него сейчас иглострел Молли.
не моя война, не война Сиона. Это война Вавилона. Вавилон пожирает
себя сам, ты понимаешь меня? Но воля Джа - чтобы я помог Танцующей
Бритве выбраться оттуда.
объясняло. - А теперь скажи мне, друга, кого я _не должен_ убивать.
она будет там, среди них. На ней что-то вроде светлого халата с
капюшоном. Она нужна нам.
вперед, и Кейсу ничего не оставалось, как бежать за ним следом.
не было. Малькольм вручил Кейсу конструкт и деку и подошел к краю
бассейна. Впереди, за белыми лакированными пляжными креслами, за
завесой темноты смутно проглядывали зубчатые, высотой по пояс,
останки лабиринта разрушенных стен. Вода тихо плескалась о борта
бассейна.
кистей. "Ремингтон" рявкнул, изрыгнув сноп пламени длиной в метр,
отразившийся в воде красочными переливами. Вторая стрела выбила
винтовку из рук Малькольма. "Ремингтон" упал на пол и, крутясь,
заскользил по белым кафельным плиткам к краю бассейна. Малькольм
быстро присел на корточки и молча уставился на черный предмет,
пронзивший обе его руки. Затем осторожно подул на места, где стрела
входила в его плоть.
третьей стрелой наготове. Хидео поклонился.
на ниндзя.
Молли. Хидео был не таким. Совершенно без признаков возраста, он
излучал полный покой и уверенность. Хидео был облачен в старые, но
чистые рабочие штаны и мягкие кожаные тапочки, облегающие ногу как
перчатки, с отдельным клапаном для большого пальца, как у носков-
таби. Бамбуковый лук украсил бы собой любой музей, зато черный