Терри ГУДКАЙНД
ПЕРВОЕ ПРАВИЛО ВОЛШЕБНИКА
прижимались к стеблю, сдавившему мертвой хваткой гладкий ствол
бальзамической пихты. Ветви пихты усохли и поникли, из поврежденной коры
сочилась смола. Впечатление было такое, будто еще немного, и дерево
протяжно застонет на сыром утреннем ветру. Из-под листьев лозы, словно
высматривая по сторонам нежелательных свидетелей, выглядывали стручки.
и без того мерзкого. Пытаясь подавить гнетущее отчаяние и привести мысли в
порядок, Ричард взлохматил пятерней густые волосы. Он ведь искал именно
эту лозу... Что же дальше? Он поискал взглядом вокруг, но других таких не
заметил. Верхний Охотничий лес выглядел вполне привычно. Клены, уже слегка
тронутые багрянцем, горделиво покачивали новым убором на легком ветерке.
Ночи становятся все прохладнее, и скоро к кленам присоединятся их собратья
из Оленьего леса. Дубы не желали уступать осени и пока не меняли свои
темно-зеленые плащи.
- если не по названиям, то хотя бы на вид. Его друг Зедд брал с собой
мальчика на поиски целебных трав с ранних лет. Он показывал ему, какие
можно собирать, объяснял, где их найти, и называл все травы, кустарники и
деревья, какие только попадались им на глаза. Они вели беседы обо всем на
свете, и старик всегда держался с ним на равных, выслушивал столь же
серьезно, сколь говорил. Именно Зедд пробудил в Ричарде жажду знаний.
нашел ее побег в отцовском доме, в синем кувшине, который Ричард еще
ребенком сам слепил из глины. Отец был торговцем и, часто разъезжая по
свету, привозил из странствий приобретенные по случаю редкостные вещицы.
Многие состоятельные люди стремились попасть к нему ради этих находок.
Отцу же, судя по всему, интереснее было искать, нежели находить. Он всегда
с радостью расставался с очередной диковинкой и пускался на поиски новой.
Старший брат Майкл не испытывал никакого интереса ни к лесам, ни к беседам
со стариком Зеддом, предпочитая общество людей побогаче. Прошло уже без
малого пять лет с тех пор, как Ричард покинул отцовский кров и зажил
самостоятельной жизнью. Однако он частенько навещал отца - не то что брат.
Майкл вечно ссылался на занятость и редко выкраивал время для визитов.
Уезжая, отец обычно оставлял в синем кувшине записку, в которой сообщал
Ричарду последние новости или пересказывал свежие сплетни. Иногда в
кувшине оказывались открытки с видами дальних мест, в которых отец
побывал.
сразу собрался в дорогу. Майкл тщетно отговаривал его, уверяя, что незачем
ему туда ходить и нечего там делать. Ричард давно вышел из того возраста,
когда во всем повиновался брату.
успел заметить большие бурые пятна - подсохшие лужи крови на дощатом полу.
Ричард замер, ничего больше не видя; все закружилось перед глазами. Потом
он слонялся по дому, и негромкие разговоры стихали при его приближении.
Соболезнования лишь обостряли горе, терзавшее сердце. Несколько раз до
слуха Ричарда доносились обрывки разговоров о том, что творится вблизи
границы. Какие-то дикие слухи.
пронесся смерч. Редкие вещи остались на местах. Синий "почтовый" кувшин
по-прежнему стоял на полке. В нем-то Ричард и нашел черенок лозы, который
тогда же перекочевал к нему в карман. Ричард так и не смог угадать, что
хотел сообщить ему отец.
почувствовал себя сиротой. Возраст никак не защищал его от горечи
одиночества. Один против целого мира - это чувство Ричард познал еще в
детстве, когда умерла мать. Правда, маленький Ричард всегда знал, что,
хотя отец часто и надолго отлучался из дома, он обязательно возвращался.
Но теперь он уже не вернется никогда.
убийцы. Он так прямо и сказал: этим занимаются лучшие армейские ищейки, и
он желает, чтобы Ричард, ради собственного же блага, держался от них в
стороне. Потому Ричард просто утаил от Майкла черенок и начал пропадать на
целые дни. Он искал лозу. Три недели блуждал он по Оленьему лесу, исходил
все тропки, даже те немногие, о которых знал лишь понаслышке.
словно нашептывал ему что-то из глубины сознания, и направился к самой
границе Охотничьего леса. Этот шепот будил в Ричарде смутное ощущение,
будто ему, Ричарду, каким-то образом известно нечто, имеющее отношение к
убийству отца. Шепоток дразнил его, издевался, вызывая обманчивое чувство,
будто вот-вот все встанет на свои места. Отчаявшись разгадать тайну,
обессиленный Ричард убеждал себя, что голос - плод воспаленного,
охваченного горем воображения, а на самом деле никакого шепота нет, но
надеялся, найдя лозу, все же получить ответ.
мучить его, затаился. Да нет же, это ведь не более чем плод воображения!
Что за бред - наделять фантазии собственной жизнью. Разве этому учил его
Зедд?
агонии. Он вновь вернулся мыслями к гибели отца. В доме находилась лоза. А
теперь лоза убивает это дерево, и в этом нет ничего хорошего. И пускай
отца уже не вернуть, но он не позволит совершиться еще одному убийству.
Крепко ухватившись за стебель, Ричард потянул его на себя и, сильно
дернув, оторвал от ствола.
обнаружил нечто вроде шипа, вонзившегося в руку. Это решило дело. Лоза -
порождение зла. Ричард потянулся за ножом, чтобы извлечь шип, но ножа на
поясе не оказалось. После первого недоумения ему все стало ясно. Он
отругал себя за то, что настолько поддался переживаниям: собираясь в лес,
забыл о такой необходимейшей вещи, как нож. Попробовал вытащить шип
ногтями. Однако тот, словно живой, впился еще глубже. Пытаясь поддеть шип,
Ричард нажал ногтем большого пальца поперек ранки, но чем сильнее он
надавливал, тем глубже уходил шип. А когда Ричард попробовал было
расковырять ранку, из желудка вдруг поднялась противная волна тошноты, и
от этого намерения пришлось отказаться. Шип пропал в медленно сочащейся
крови.
"нянюшкиного" деревца, согнувшегося под тяжестью темно-синих ягод. Под
деревцем он нашел то, что искал - приютившуюся в корнях ом-траву.
Почувствовав облегчение, он осторожно вытянул из земли нежный стебель и
легонько выжал на ранку каплю клейкой прозрачной жидкости. При этом он
мысленно поблагодарил старого Зедда, научившего его этой нехитрой
премудрости. Ом-трава быстро заживляет раны. Мягкие пушистые листья всегда
напоминали Ричарду о Зедде. Омовый сок притупил боль, но тревога не
исчезла: Ричард по-прежнему не мог удалить шип и чувствовал, как тот все
глубже погружается в мягкие ткани.
нее ом-траву и подоткнул вокруг стебля мох, чтобы растение могло снова
прижиться.
Подняв глаза, Ричард вздрогнул: по земле, по кронам, по листве пронеслась
черная тень. В вышине раздался пронзительный свист. Тень была пугающе
огромной. Птицы сорвались с ветвей и, тревожно крича, разлетелись во все
стороны. Ричард задрал голову, высматривая источник переполоха. На миг ему
показалось, будто он видит что-то очень большое, большое и красное. Но он
не смог как следует разглядеть. Припомнились отголоски слухов и пересудов
о приближении из-за границы какой-то грозной опасности. И тут же словно
мороз прошел по коже и пробрал Ричарда до костей.
пожалуй, будет похлеще". Старинная пословица гласила: "Зло порождает троих
детей". Ричард решил, что ему совсем не хочется повстречаться с третьим из
них.
праздная суеверная болтовня", - убеждал он себя. Он попытался понять, чем
могло быть то, что он успел заметить - красное и очень большое, - но
ничего не получилось: то, что летает, не бывает таким огромным. Может, это
просто облако или игра света? Нет, себя не обманешь - никакое это не
облако.
просветы крон, он бежал к огибающей холм тропе. По ту сторону тропы земля
резко шла под уклон, и Ричард хотел без помех осмотреть оттуда небо.
Мокрые после ночного дождя ветви деревьев хлестали его по лицу, кусты
цеплялись за одежду. Он бежал, перепрыгивая поваленные деревья и небольшие
каменистые осыпи. Пятна света дразнили, искушая взглянуть на небо, но
нужный обзор пока не открывался. Ричард начал задыхаться, пот холодными
струйками стекал по лицу, сердце колотилось. Не разбирая дороги, он несся
вниз по склону. Наконец, едва не валясь с ног, он выбрался на тропу.
Лукьяненко Сергей
Андреев Николай
Андреев Николай
Майер Стефани
Шилова Юлия
Маккарти Кормак