Роберт ХАЙНЛАЙН

ДЕТИ МАФУСАИЛА

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

- Мэри, не выйти за него замуж - это просто глупость!

Мэри Сперлинг подсчитала итог и, прежде чем ответить, подписала чек.

- У нас с ним слишком большая разница в возрасте, - сказала она и
убрала чековую книжку. - И вообще, я не хочу обсуждать с тобой подобные
вещи. Порой мне кажется, что ты вмешиваешься не в свои дела.

- Чепуха! Ты просто увиливаешь от ответа. Тебе сейчас что-то около
тридцати... а с годами ты не станешь привлекательнее.

Мэри невесело усмехнулась:

- Я знаю!

- Борку Вэннингу чуть больше сорока, и он всеми уважаемый гражданин.
Лови момент!

- Лови сама. А мне нужно бежать. Пока, Вэн!

- Пока, - отозвалась Вэн и долго еще нахмурившись смотрела на дверь,
за которой исчезла Мэри. Ей ужасно хотелось знать, почему Мэри
отказывается от такого дара судьбы, как почтенный Борк Вэннинг. Не меньше
интересовало ее и то, куда и зачем отправилась сейчас Мэри, но рамки
приличий удерживали ее от чрезмерного вмешательства в жизнь окружающих.

Мэри, в свою очередь, желала оставить в тайне, куда она направляется.
Выйдя на улицу, она вызвала свой кар из робопарка, села в него и набрала
комбинацию Северного побережья. Дождавшись, пока не появится просвет в
бесконечном потоке машин, двигавшихся по дороге, кар вырулил на полосу
скоростного движения и помчался на север. Мэри откинулась на спинку
сиденья.

Достигнув заданного района, машина замедлила ход и подала сигнал,
требуя дополнительных инструкций. Мэри проснулась и выглянула наружу.
Справа в окружающей ее темноте еще более темным пятном выделялась ровная
гладь озера Мичиган. Мэри просигналила дорожному контролю, попросив помочь
перебраться на местную линию. Ее машина была немедленно переведена туда, и
ей разрешили перейти на ручное управление. Она открыла отделение для
перчаток.

Регистрационный номер, автоматически зафиксированный при переходе ее
машины на неконтролируемую дорогу, был липовым.

Она свернула на боковую дорогу и, оставшись без надзора, проехала
несколько миль. Затем повернула на узкую, грязную дорогу, ведущую к берегу
озера, и остановилась. Здесь она выключила освещение и несколько минут
прислушивалась. К югу от нее разливался морем огней Чикаго. Раздался
невнятный звук, по всей видимости - писк какого-то маленького ночного
обитателя леса. Сунув руку в открытое отделение, Мэри нажала потайную
кнопку. Приборная панель откинулась, обнажив подсвеченные шкалы приборов,
скрытых до того за внешне заурядной панелью управления. Она взглянула на
их показания и убедилась в отсутствии радарной слежки. Признаков движения
поблизости тоже не наблюдалось. Она вернула на место панель управления,
наглухо закрыла окна и тронула машину с места.

По прибытию к озеру кар - с виду обычный скоростной "кэмден" - въехал
в воду; машина отплыла от берега, а затем погрузилась, продолжая движение.
Мэри выждала, пока расстояние от суши не достигло четверти мили, а глубина
пятидесяти футов, и только после этого вызвала убежище.

- Пароль! - потребовал раздавшийся из динамика голос.

- Жизнь коротка...

- ...и годы летят незаметно...

- ...пока, - продолжила Мэри, - не приходят тяжелые времена.

- О'кэй, Мэри, - оповестили ее уже другим, дружеским тоном. - Я
запеленговал тебя.

- Томми?

- Нет. Это Сесил Хедрик. Приборы настроены?

- Да. Машина идет по пеленгу.

Через семнадцать минут кар всплыл в бассейне, занимавшем большую
часть искусственной пещеры.

Когда амфибия пристала к берегу, Мэри вышла из нее, поприветствовала
охрану и через туннель прошла в большой подземный зал, где уже собрались
пятьдесят или шестьдесят мужчин и женщин. Она перекинулась парой слов кое
с кем из них, но как только часы пробили полночь, поднялась на возвышение
и обратилась к присутствующим.

- Мне, - заявила она, - сто восемьдесят три года. Есть ли в этом зале
человек старше меня?

Никто не ответил. Выждав некоторое время, она продолжила:

- Тогда, по обычаю, я объявляю собрание открытым. Будем выбирать
арбитра или нет?

- Продолжай, Мэри, - отозвался кто-то с места.

Так как других реплик не последовало, она подытожила:

- Отлично.

Казалось, она совершенно равнодушна к почету, оказываемому ей, да и
аудитория реагировала, как обычно. В зале царила атмосфера спокойствия и
какой-то умиротворенности, резко контрастирующей с напряженностью
обыденной жизни.

- Мы встретились, как всегда, - объявила она, - чтобы обсудить
проблемы нашего благополучия и благополучия наших сестер и братьев. Есть у
кого-нибудь из представителей Семей заявления от имени своей Семьи? Или,
быть может, кто-нибудь хочет выступить от своего имени?

Какой-то мужчина сделал ей знак, встал и заговорил:

- Я - Айра Везерэл, представляющий семью Джонсон. Мы встречались в
этом зале всего два месяца назад. У организаторов нынешней встречи были,
вероятно, какие-то веские причины, чтобы через столь короткое время снова
устраивать собрание. Хотелось бы знать, что это за причины.

Она кивнула и повернулась к невысокому человеку чопорного вида,
сидевшему в первом ряду:

- Джастин... будьте добры.

Тот встал и церемонно поклонился. Его дурно скроенный килт выставлял
напоказ костлявые ноги. Он выглядел как поблекший от рутины гражданский
чиновник, но по его темным волосам и энергичному тону можно было
заключить, что он довольно молод.

- Джастин Фут, - отрекомендовался он, отчетливо выговаривая свое имя.
- Докладываю от имени организаторов встречи. Прошло одиннадцать лет с тех
пор, как Семьи решились на эксперимент: попробовали предать гласности факт
существования людей, продолжительность жизни которых гораздо больше, чем у
обычного человека. Подтверждением служило то, что в нашей среде были люди,
прожившие по две с лишним человеческих жизни...

Хотя он говорил не по бумаге, его речь звучала так, словно он читал
заранее подготовленный доклад. Все знали то, о чем он повествовал, но
никто не торопил его: слушателям не была свойственна нетерпеливость, столь
присущая большинству людей.

- ...К решению отказаться от прежней политики сохранения нашего
существования в тайне, - продолжал он, - Семьи пришли по ряду соображений.
Позвольте напомнить вам причины законспирированности существования Семей.

Первые дети, родившиеся в результате браков, заключенных по
рекомендации Фонда Говарда, появились в 1875 году. Их рождение никем не
было отмечено, так как они ничем не отличались от обыкновенных
новорожденных. Фонд в то время являлся благотворительной организацией...

Семнадцатого марта 1874 года Айра Джонсон, студент-медик, сидел в
конторе адвокатской фирмы "Димс, Уингейт, Олден и Димс", выслушивая
необычное предложение.

Наконец он прервал своего пожилого собеседника:

- Минуточку! Если я правильно вас понял, вы пытаетесь подкупить меня,
предлагая женитьбу на одной из этих особ?

Адвокат смутился:

- Ну что вы! Это не совсем так...

- Выглядит это, во всяком случае, именно так!

- Нет, нет! Такого рода сделка противоречила бы нормам морали нашего
общества. Мы - представители одной организации - просто информируем вас о
том что, в случае вашего брака с одной из тех молодых особ, имена которых
указаны в списке, лежащем перед нами, нашей приятной обязанностью будет
открыть счет на имя каждого ребенка от этого брака. Сумма проставлена вот
тут. Но мы вовсе не собираемся заключать с вами какой-либо письменный
договор, равно как и не пытаемся принудить вас жениться. Мы просто
излагаем вам некоторые условия.

Айра Джонсон нахмурился. Поерзав на стуле, он растерянно произнес:

- Но что все это значит? К чему это?

- А это уже дело организации. Могу лишь упомянуть, что ваши дедушка и
бабушка дали согласие.

- Вы говорили с ними обо мне? - раздраженно буркнул Джонсон. К своим
деду и бабке он не испытывал абсолютно никакой любви. Зажившиеся на свете
старики - хоть бы один из них соблаговолил умереть в подобающем возрасте!
Тогда ему не пришлось бы беспокоиться о деньгах на завершение медицинского
образования.

- Да, мы беседовали с ними. Но не о вас. - На этом адвокат закончил
разговор и, протянув Джонсону список девушек, простился с ним.

Айра выходил из конторы с твердым намерением порвать и выбросить
список, как только окажется на улице. Но вместо этого, придя домой, он всю
ночь провел за сочинением письма своей подруге, оставшейся в его родном