не понимаю - где низ, где верх.
как лежал распростертым на столе в госпитале Комплекса: свет слепит глаза,
слышу чей-то голос, а в вены по каплям вливается снотворное. Но ведь это
было сто лет назад, с тех пор прошла целая вечность, наполненная
кошмарами, невыносимой тяжестью и болью.
знакомое. Невесомость. Значит, я в космосе.
дробью? Или уступил своей детской природе и сыграл с нами шутку, не
понимая, что она нас прикончит? Но тогда почему после всех этих
бесконечных мучений я все еще жив? А может, я умер? Может, для призрака
это и есть нормальное состояние - быть одиноким, потерянным, существующим
нигде?
где же этот вонючий выключатель?! Нет, чтобы оторваться с трехкратной
перегрузкой от Луны, вовсе не нужно мучиться сто лет, это мне просто
кажется. Восемьдесят две секунды... Но порой человеческая нервная система
ощущает каждую микросекунду. Три "g" - это в восемнадцать растреклятых раз
больше, чем обычно весит лунарь.
чистый вакуум, не надели мне руку. По какой-то дурацкой причине они сняли
ее, когда раздевали меня и совали в скафандр, а я от лошадиной дозы пилюль
типа "не-волнуйся-милый" и "баюшки-баю" совсем обалдел и не протестовал.
Надеть руку обратно, конечно, забыли. А этот drecklich выключатель конечно
же где-то слева, там, где у меня пустой рукав скафандра.
затем двадцать лет отбывал срок, плавая в непроглядной тьме, пока наконец
не натолкнулся на свою люльку. Выяснил, где у нее головная часть и стал на
ощупь искать выключатель. Отсек был не больше двух метров в любом
направлении, но при невесомости и в полной тьме казался куда больше
Старого Купола. Наконец нашел. И стал свет.
осветительных систем, работающих непрерывно. Вероятнее всего, по привычке.
Раз есть лампы - значит, должен быть и выключатель, разве _н_е_т_? Все
наше жилище сварганили за пару дней; спасибо и на том, что выключатель
вообще сработал.)
клаустрофобию, а то и процентов на десять поменьше. И я смог взглянуть на
профа.
Позавидовал ему, но решил, как положено, проверить пульс, дыхание и так
далее на случай, если ему не повезло и у него сохранились эти никчемные
функции. Легко сказать - проверить. И дело тут не только в моей
однорукости. Зерно перед погрузкой было высушено и подвергнуто вакуумной
обработке, но предполагалось, что наш отсек будет загерметизирован.
Никакой роскоши - просто резервуар, наполненный воздухом. Скафандры,
конечно, обеспечат наши дыхательные потребности в течение двух суток, но
даже в самом лучшем скафандре передвигаться удобнее, когда снаружи его
окружает атмосфера, а не вакуум. Кроме того, мне надо было обследовать
своего пациента.
консервная банка не сумела остаться герметичной; стоило только взглянуть
на скафандр, и все стало ясно. Конечно, лекарства для профа, сердечные
стимуляторы и прочее были у меня в "полевых" ампулах; я мог проткнуть ими
любой скафандр. Но как проверить пульс и дыхание? Скафандр-то у него -
типичная дешевка, такую дрянь покупают только лунари, редко покидающие
свои поселения. Никаких наружных контрольных приборов.
уже не ждет экс-профессора за порогом этой старой баржи. Он сам себя
ликвидировал. Я попытался пощупать пульс на шее: не выходит, мешает шлем.
по их показаниям, я был в отключке сорок четыре часа с лишком, все по
плану, а значит, через три часа мы получим жуткий пинок и выйдем на
парковочную орбиту вокруг Терры. Затем, после двух оборотов, то есть еще
через три часа, нас включат в программу приземления - если наземный
контроль в Луне не передумает и не оставит нас на орбите. Но это вряд ли:
зерно не задерживают в вакууме дольше, чем необходимо. Оно начинает
вздуваться и превращается в "поп-корн", что не только снижает его
качество, но и нашу баржу может расколоть, как перезрелый арбуз. Приятная
перспектива, не правда ли? И какого черта они упаковали нас вместе с
зерном? Почему не загрузили баржу камнями, которым плевать на вакуум?
почувствовать жажду. Глотнул из соски капельку, не больше, так как вовсе
не собирался встретить шесть "g" с полным мочевым пузырем. (Беспокойство
было излишним: меня снабдили катетером. Но сказать забыли.)
вколю ему лекарство, которое должно помочь ему выдержать сильное
ускорение. Потом, на парковочной орбите, дам еще и сердечный стимулятор.
Похоже, ему теперь вообще ничего не может повредить.
потратил на то, чтобы снова залезть в "упряжь". Нелегкая работа для
однорукого. Жаль, не знал я имени моего заботливого дружка - покрыл бы его
покрепче.
3,26 на 10^7 микросекунд; просто кажется, что дольше, поскольку десять "g"
в шестьдесят раз больше того, к чему привык этот жалкий мешок протоплазмы.
Фактически тридцать три секунды. Боюсь, моей прародительнице в Салеме
пришлось покруче в те полминуты, когда ее вздернули и заставили плясать в
воздухе.
вопрос, стоит ли мне самому колоться перед приземлением. И решил, что не
стоит. Все, что дали мне уколы при катапультировании, это столетие
кошмарных сновидений вместо полутора минут мучений и двух дней скуки, а
кроме того, если эти последние минуты окажутся действительно последними, я
хочу их _п_р_о_ж_и_т_ь_. Даже если они будут ужасны, они все равно мои, и
я не собираюсь их никому отдавать.
чем десять. Даже хуже. Да и четыре, честно говоря, не фонтан. Потом нам
наподдали еще разок. Потом, совершенно внезапно, несколько секунд
свободного падения. После чего последовал удар о воду, который вовсе не
был "аккуратненьким" и который мы приняли на ремнях, а не на прокладках,
так как нырнули "головой" вниз. А после глубокого нырка (думаю, Майк этого
не предусмотрел) мы вылетели из воды и снова тяжело плюхнулись, прежде чем
поплыть по волнам. "Землееды" зовут это плаванием, но оно сильно
отличается от плавания в свободном падении: на вас давит сила тяжести в
одно "g", то есть в шесть раз больше, чем в Луне, да к тому же еще болтает
из стороны в сторону. И здорово болтает... Майк уверял, что на Солнце все
спокойно и нам не угрожает радиация внутри нашей "железной девы". А вот
погода в Индийском океане его, видимо, не очень интересовала; прогноз для
приземления барж был вполне приемлемым, и он решил, что все в порядке. Я
бы на его месте решил точно так же.
такой отвратительной кислой жидкостью, что я и врагу не пожелал бы
оказаться на моем месте. Затем нас перевернуло, и эта дрянь хлынула мне в
глаза, в волосы и даже в ноздри. Землееды зовут такие штуки "морской
болезнью". Всего лишь одна из множества мерзостей, которые у них в порядке
вещей.
тащили на буксире в порт. Достаточно сказать, что вдобавок к морской
болезни у меня почти кончился запас кислорода в баллонах. Каждый из них
рассчитан на двенадцать часов - вполне достаточно для пятидесятичасового
полета, большую часть которого я провел обездвиженным, но на
дополнительные несколько часов буксировки маленько не хватило. Когда баржа
наконец остановилась, я прибалдел настолько, что меня уже ничего не
волновало, в том числе и проблема выхода из жестянки.
висеть вниз головой. Позиция малоприятная, особенно при земной силе
тяжести, и просто невозможная, если предполагается, что ты должен: а)
отстегнуть ремни; б) выбраться из углубления, сделанного по форме
скафандра; в) достать кувалду, прикрепленную к переборке с помощью
барашковой гайки; г) сбить скобы, закрывающие аварийный люк; д) пробиться
через него наружу е) и в заключение вытащить на себе старика, одетого в
тяжелый скафандр.
Лажуа знал о нашем прибытии, а незадолго до посадки известил об этом
земные средства массовой информации. Я очнулся, увидел склонившихся надо
мной людей и тут же вырубился. Вторично пришел в себя уже в госпитале,
лежа на спине и ощущая тяжесть в груди. Чувствовал себя слабым - не
больным, а просто усталым, избитым, голодным и умирающим от жажды. Кровать
покрывал прозрачный пластиковый купол, благодаря которому дышалось легко и
свободно.
медсестра-индуска с огромными глазищами, с другой - Стью Лажуа.
Гуль Роман Борисович
Володихин Дмитрий
Доценко Виктор
Глуховский Дмитрий
Корнев Павел
Березин Федор