ребенок. - Вылечить... ты можешь. Они отпускают меня.
исказилось от злобы и от боли. Затем это прошло, и он откашлялся еще
большим количеством крови.
тебя. Они возьмут тебя... но они не знают, - он опять закашлял, пытаясь
приподняться. Через плечо Ингольда Руди увидел, что из груди молодого
колдуна вытекала темная, искрящаяся река крови.
коже, уже становившейся похожей на воск. Лохиро перекатывал голову из
стороны в сторону, его лицо конвульсивно дергалось от боли.
они - это один. Они хотят тебя...
стада Дарков.
стало мертвым грузом в руках старца. На время, которого хватило бы, чтобы
досчитать до ста, предположил Руди, Ингольд сидел в темноте, держа на
руках убитого им друга. Затем он осторожно положил тело на пол и припал к
его ногам. Лицо Ингольда было суровым, ужасным и пустым, как у каменного
изваяния.
нас преследовать.
нашел и вложил в ножны свой меч, пока Руди подбирал свое оружие и посох с
золотыми зубцами, который носил Лохиро.
удвоенным неистовством. Ингольд натянул капюшон, затенявший лицо, а поверх
накрылся промокшим шарфом с висящими, как хвосты, концами.
Оно лежало в тени, там, где Архимаг упал. Лужа крови виднелась на
устланном листьями полу.
тело мертвого Архимага занялось пламенем. Красно-золотой свет ярко освещал
лицо с остро выступающими костями, длинные изящные руки и шевелюру, теперь
превратившуюся в настоящий огонь. Погребальный костер, высотой до потолка,
гудел. Простирающаяся все шире колонна огня лизала стропила, ее
ослепительный свет освещал спокойное, почти безразличное лицо Ингольда и
его измученные глаза. Руди наблюдал до тех пор, пока тело не начало
чернеть, а мясо слезать с костей. Пелена цвета топаза, образованная огнем,
окутывала горящее тело. Руди отвернулся, не в силах вынести это зрелище.
Комната наполнилась запахом паленого мяса.
и последовал за ним на улицу, в дождь.
Они оставили в этом городе руины всемогущего колдовства и надежды на
волшебную помощь человечеству.
сном. Он проснулся после полудня и увидел Ингольда, сидящего все в той же
позе: согнув колени и обхватив их руками. Невидящим взором он смотрел на
руины внизу, рядом с серым океаном.
как дождь, на струны арфы. Он с уважением относился к заявлению Ингольда,
что не должен играть на ней. Но ночь за ночью в ветреной темноте пустыни
его тянуло к ней, и он отвязывал ее и пробовал все двадцать шесть струн.
Он изучал их, как изучал руны, каждую ноту в своей последовательности, с
ее особой красотой и назначением.
он умолк.
той надоедливой вежливости, с которой тот отвечал на любое предложение
отдохнуть, ссылаясь на то, что произошло в Кво. Если Руди когда-то
сомневался, что натуре Ингольда свойственна жестокость (которая, он
полагал, была у него в те дни, когда Руди был наивен), то теперь сомнения
исчезли. Были дни, когда он не очень боялся старика, посылал его к черту и
уходил. Но куда было уйти посреди охваченной зимой равнины.
одинаковыми, будто сделанными из металла. Идти приходилось медленно,
охота, которая стала занятием Руди, была скудной. Он часами лежал в
сплошном кустарнике, чтобы добыть немного мяса, к которому Ингольд редко
прикасался. Он отмывал пятна крови Лохиро с плаща Ингольда и ставил
заплатки. Если Ингольд все-таки ел, то только потому, что Руди заставлял
его. Когда он говорил, в голосе слышалась безликая ожесточенность,
граничащая с презрением. Казалось, он все больше и больше удалялся куда-то
в самого себя, замуровываясь в ад вины, скорби и боли.
очерченному городу на берегу Западного Океана, к телу золотоволосого мага,
чернеющему, как солома в пламени. - Кто поручится, что Лохиро не знал
ответа? Кто скажет, что он не мог дать нам ответ, когда Дарки ушли из его
сознания?.. Если, конечно, они на самом деле ушли... А что если Ингольд
помог ему умереть, когда мог бы спасти, в ярости от того, что Лохиро
предал их всех?"
которое стократно умножалось, отражаясь в его мрачных глазах. Он выглядел
старым, опустошенным и жалким. Его длинные белые волосы развевались вокруг
впалых щек и грустных глаз. Из темноты доносилось завывание койота, тонкое
и безнадежное, как крик потерянной души, бродящей по сухим и голым
пустыням. Покрывало из облаков лопнуло, и полная луна уставилась на них
сверху из-за края тупых, похожих на сломанные зубы западных холмов.
понятия об ужасе, застывшем под его сердцем? Пустые глаза Лохиро? Вещи,
которые могли бы случиться, если бы Ингольд вздумал послать им
предупреждение о Дарках? Или Убежище, чернеющее посреди снегов под
далекими и холодными звездами? А всех колдунов в мире теперь можно
сосчитать буквально по пальцам одной руки.
угрюмо, - какой же, к черту, мы имеем шанс против всех сил Тьмы? Какой
шанс имеет хоть кто-нибудь?"
бредущий по пустынной дороге.
которые были их единственным средством общения в течение многих дней.
жестоким. Казалось, его мало заботило, выучил Руди что-нибудь или нет. Для
него, чувствовал Руди, уроки были просто способом временного забытья: он
создавал необъяснимые миражи или нарочно оборачивался в маскировочные
заклинания и бросал Руди на вожжи. Два дня он держал Руди с "завязанными
глазами", вынуждая его полагаться на другие чувства. Без предупреждения
Ингольд вызвал ослепляющие стремительные потоки ветра и дождя, сверкающие
приливы волн, с которыми Руди должен был справиться. Презрением, сарказмом
и злобой он заставил молодого человека изучить самые сильные заклинания,
обучил его хитрым, ужасным секретам ворожбы на воде и костях. Ингольд учил
его всему. Об остальном он вовсе не утруждал себя говорить.
арфы звучали верно.
Сохранили ли заклинания, оберегающие ее от повреждений, также и ее
настройку?"
он подобрал самую грустную и самую прекрасную балладу Леннона и Маккартни,
мыслями и телом прильнув к арфе. Его глаза устремили взгляд на огонь,
звездный свет падал на его руки и струны. Музыка была чистой, прозрачной и
потрясающе нежной, как звезда, отраженная в кристалле. И он ненавидел
собственную неуклюжесть и невежество, считая себя недостойным такой
красоты.
Руди поднял глаза и увидел, что Ингольд исчез. Луна уже взошла. Руди не
чувствовал присутствия Дарков, равно как и других существ в пустынях камня
и потрескавшейся обожженной глины, кроме тех, кто избрал это место своим
домом. Че дремал на привязи.
лагеря. Все было спокойно и безопасно в пределах кругов заклинаний. Посох
Ингольда исчез, как и лук.
испытаний при такой жизни. Но жестокая тренировка Ингольда окупилась
Сертаков Виталий
Быков Василий
Шилова Юлия
Журавлев Владимир
Роллинс Джеймс
Маккэфри Энн