Чтение 4–й страницы книги ~Те, кто охотится в ночи~

гавайских островитян -- они-то распятием не пользуются. Хотя, может быть,
древнегреческие вампиры боялись иных амулетов? И как в этом случае
реагировали языческие вампиры первого столетия от Рождества Христова на
христиан, отмахивающихся от них крестом? Откусывали они им носы или нет?
Эшер иронически усмехнулся, обходя бессмысленную стеклянную громаду
Лондонское станции и направляясь по Ботли-роуд к скромному закопченному
кирпичному вокзалу Большой западной железной дороги, располагавшемуся в
сотне ярдов отсюда.

Теперь он уже был не один на этой окутанной туманом мостовой среди
безымянных кирпичных ям и навесов, что, кажется, размножаются сами собой
вдоль железной дороги. Темные силуэты торопились от одной станции к другой,
борясь с тяжелым багажом или праздно вышагивая впереди пыхтящих носильщиков
с медными бляхами. Со стороны Лондонской станции угрюмо загудел паровоз,
послышалось отдаленное шипение пара. Эшер оглянулся на огромную стеклянную
теплицу вокзала и обнаружил, что рядом с ним странно невесомой походкой
шествует дон Исидро.

В руке вампира, обтянутой черной перчаткой, был железнодорожный билет.

-- Раз уж вы у меня на службе, -- мягко сказал он, -- то расходы я беру
на себя.

Эшер заправил поплотнее концы шарфа -- серого шерстяного кашне,
связанного для него матерью одного из его буйных питомцев, -- и сунул
маленький кусок картона в карман жилета.

-- Сюда, кажется...

Они взошли по пологому скату на платформу. В резком свете газовых
фонарей лицо Исидро казалось белым и странным: тонкий очерк бровей резко
выделялся на фоне бледных волос и еще более бледной кожи, глаза -- цвета
серы и меда. Сидящая на скамье женщина, возле которой пристроились две
спящие девочки, встревожено вскинула глаза, как бы почувствовав что-то
неладное. Дон Симон улыбнулся ей, и женщина поспешно отвернулась.

Улыбка вампира исчезла так же быстро, как и возникла; причем глаза его
при этом нисколько не потеплели. Подобно любому его жесту или выражению лица
улыбка Исидро была еле обозначена и скупа, как карандашный штрих. У Эшера
складывалось впечатление, что все это -- лишь слабый отзвук манер молодого
испанского придворного. Секунду Исидро изучал профиль женщины и белокурые
головки спящих девочек, затем снова повернулся к Эшеру.

-- С тех пор, как Френсис Вальсингам разослал агентов в Женеву и
Амстердам, дабы выведать планы вторжения короля Филиппа в Англию, ваши
секретные службы традиционно связаны с ученым миром, -- негромко сказал он.
-- Наука, религия, философия -- когда-то все это было оружием, да и я в ту
пору еще во многом мыслил как человек и искренне интересовался возможным
исходом вторжения. Ученые тогда были воинами, а воины -- учеными, не то что
теперь...

В памяти возник директор Брейсноз-колледжа, давний коллега Эшера,
досадующий относительно мелких стычек на Балканах, в то время как сам Эшер,
чуть было не лишившийся в этих стычках жизни, с аппетитом поедал ячменные
лепешки, уютно сидя по ту сторону камина и согласно кивая: да, Англии
незачем лезть в европейскую политику, да, конечно, неблагодарное занятие...
Он подавил улыбку и, не отвечая, прислонился плечом к закопченной кирпичной
стене, скрестив руки на груди.

Выждав секунду, Исидро продолжал: -- Мой адвокат -- молодой человек,
согласный встретиться с клиентом даже в самый поздний час, -- упомянул
однажды, что, когда он работал в министерстве иностранных дел, зашел
разговор о некоем оксфордском и нескольких кембриджских преподавателях,
которые в свое время "хорошо поработали" -- так он выразился. Это было
несколько лет назад, но я запомнил -- по привычке да и просто из
любопытства. Теперь же, когда мне потребовался... агент... найти вас не
составило особого труда; достаточно было сопоставить географию ваших
изысканий и районы наибольшей политической напряженности. Был, правда, еще
один кандидат -- чуть моложе вас, -- но при ближайшем знакомстве он оказался
тучным и близоруким. Словом, явное не то...

-- Королевский секретарь, -- вздохнул Эшер. -- Да, он работал в
Претории в те же годы, что и я. Пытался доказать дегенерацию мозга негроидов
путем сравнительной анатомии. Сопляк, он так и не понял, насколько был
близок к смерти.

Ироническая складка залегла на миг в уголках тонких губ Исидро и тут же
пропала. Пыхтя, подползал поезд; клубящийся пар смешивался с туманом, на
платформе замелькали смутные силуэты. Девушка с лицом, как из теста,
спрыгнула с подножки вагона третьего класса прямо в объятия низенького и
толстого юноши (с виду -- клерка), и они обнялись с восторгом, достойным
рыцаря и принцессы. Толпа старшекурсников высыпала из зала ожидания, чтобы
шумно попрощаться с ужасно смущенным стареньким преподавателем, в котором
Эшер узнал лектора классической филологии из Сент-Джонс-колледжа. Взявшись
за руки, озорники исполнили рождественскую песенку "Пока мы не встретимся
снова", затем прижали к сердцу свои канотье. Эшеру не понравилось, с каким
видом его спутник разглядывал их розовые лица. Слишком уж он в этот миг
походил на повара, наблюдающего за играми ягнят на весенней ярмарке.

-- Да, война была моей последней работой, -- продолжил он, чтобы
отвлечь на себя взгляд Исидро, пока они пересекали платформу. -- Я...
сдружился с некоторыми людьми в Претории, в том числе и с парнем, которого
мне потом пришлось убить. Это называется Большой Игрой, но, как выяснилось,
это далеко не игра. Я вернулся сюда, женился, написал работу о
лингвистических заимствованиях из языков аборигенов. -- Он пожал плечами,
лицо его было теперь такое же бесстрастное, как у вампира. -- Жалованье
преподавателя невелико, но во всяком случае я могу пить с друзьями, не ломая
при этом голову, насколько правдиво то, что они говорят.

-- Вам повезло, -- мягко сказал вампир. И добавил после паузы: -- У нас
купе первого класса, и мы поедем в нем одни. Я присоединюсь к вам, когда
поезд покинет станцию.

"В самом деле?" -- подумал Эшер, с тревогой следя из-под вздернутой
брови за тем, как вампир удаляется от него по платформе легким бесшумным
шагом и темный шотландский плащ с капюшоном плещется у него за спиной.

В задумчивости Эшер отыскал свое купе, снял котелок, освободился от
шарфа и принялся с большим интересом наблюдать за толпящимися на платформе,
пока поезд не тронулся.

Светящееся облако над станцией осталось позади, поплыли в смутной мгле
кирпичные строения и огни семафоров. Мелькнули подобно насмешливо-грозному
предзнаменованию отблески на древних воротах старого кладбища, затем --
коричневый шелк реки. Поезд миновал мост и был поглощен деревенской тьмой.

Эшер откинулся на потертый плющ дивана, когда дверь в купе скользнула в
сторону и появился Исидро -- странно изящный, как псы с кошачьими головами
на древнеегипетских фресках; его белокурые паутинчато нежные волосы мерцали
от влаги в прыгающем свете газового рожка над головой. Изящным движением он
сбросил свой темно-серый плащ, и все же Эшер хотел бы знать, как это дона
Симона Исидро, пусть даже и в костюме, явно купленном на Бонд-стрит,
принимают за человека.

Обхватив руками колено, Эшер поинтересовался небрежно:

-- Так кого мы боимся?

Узкие руки в перчатках замерли на секунду, прерывая движение; шафранные
глаза сузились; затем вампир отвернулся.

-- Я был бы удивлен услышать в наше время, -- продолжал Эшер, --
что-нибудь о толпах с факелами и распятием, но если кто-то прыгает в вагон в
последний момент, то, значит, либо он следит за кем-то, либо за ним следят.

Секунду Исидро разглядывал его, тихий как прежде, но чувствовалось, что
тело его готово прийти в движение. Затем он, кажется, успокоился
окончательно и, отложив плащ, опустился на сиденье.

-- Нет, -- промолвил он спустя некоторое время. -- В этом как раз наша
сила, что никто не верит в наше существование. Суеверия в этой стране не в
почете. За долгие годы мы научились скрывать следы -- прятать тела убитых
или придавать происшествию черты несчастного случая. Попадаются обычно
только жадные и беспечные, да и то не всегда. По меньшей мере, так было
когда-то.

-- То есть вас теперь больше?

-- Конечно, -- отвечал вампир. Он сидел выпрямившись, словно на нем все
еще был испанский придворный камзол, похожий на корсет. Привыкший судить о
людях по мельчайшим подробностям их облика, Эшер успел определить, что серый
костюм должен был обойтись Исидро в пятьдесят гиней, если не больше, что
туфли сделаны на заказ, да и перчатки тоже. "Впрочем, -- сухо подумал он, --
за несколько сот лет даже минимальный вклад должен принести огромные
проценты..."

-- Два или три вампира (хозяйка с выводком) обитали когда-то в
Эдинбурге, но Эдинбург -- город маленький... Словом, где-то в конце
семнадцатого столетия охотники за ведьмами обнаружили, где они прячут свои
гробы. Кое-кто обитает сейчас в Ливерпуле, в этом тесном, грубом, зловонном
рассаднике фабрик и трущоб, что разрастается на севере подобно раковой
опухоли. -- Исидро покачал головой. -- Впрочем, это молодой город, и в нем
не найти таких укрытий, как в Лондоне.

-- Кто за вами охотится? -- спросил Эшер. Глаза цвета шампанского были
устремлены мимо него.

-- Мы не знаем.

-- Я полагал, что с вашей властью...

-- Мы тоже так полагали. -- Вампир наконец повернулся к нему, голос его
был холоден и ровен. -- Что, впрочем, тоже ничего не решает. Кто-то убивает
вампиров Лондона.

Эшер приподнял густую бровь.

-- И что же в этом удивительного?

-- То, что мы не понимаем, кто это делает.

-- А люди, которых вы убивали, не знали, кто вы такие? -- уточнил Эшер.

-- Не обязательно, -- отозвался вампир. -- Но если бы за нами охотились
друзья, или любовники, или члены семей убитых, заподозрившие истинные
причины их смерти, они бы повели себя как всегда. Посещали бы места, где их