Чтение 8–й страницы книги ~Те, кто охотится в ночи~

изношенному наряду герцогини в лавке старьевщика. В это время суток здесь
было очень тихо. Стоя на мостовой среди тумана, становившегося все гуще по
мере приближения к реке, Эшер не слышал ни звука. В Оксфорде в этот час
преподаватели бы еще бодрствовали, споря о метафизике или текстуальном
критицизме, студенты устраивали бы вечеринки или сновали по улицам в
развевающихся университетских мантиях, а жители других районов Лондона, как
имущие, так и неимущие, традиционно беседовали бы с бутылкой. Здесь же
клерки, юные приказчики и благонамеренная часть рабочего класса держались
замкнуто, много работали, рано вставали и почти не интересовались тем, что
происходит вокруг.

Исидро стоял рядом, глядя сквозь туман на смутно видимый ряд террас.

-- Сейчас мы можем войти, -- шепнул он. -- Я усыпил их так, что моих
шагов они не услышат, но за вас я поручиться не могу. Поэтому ступайте тише.

Комната Лотты располагалась на втором этаже. Первый этаж весь пропах
застарелым кухонным чадом и пивом. Чтобы не привлекать внимания, фонарь они
погасили у порога. Темнота была кромешная, и Исидро вновь пришлось исполнить
роль поводыря. Старомодный, с длинным стволом ключ, найденный среди золы,
действительно подходил к двери. Заперев ее изнутри, Эшер достал из кармана
потайной фонарик и зажег его.

Яркие цвета, усиленные сиянием газового пламени, ожгли глаза. Комната
была завалена платьями, туфельками, пеньюарами, безделушками, шалями,
кружевами, оперными программками и карточками; все громоздилось как попало,
скрывая дешевенькую обстановку комнаты, напоминающей грим-уборную актрисы.
Здесь были вечерние туалеты: алые, оливковые, золотистых оттенков, идущих
только определенному типу блондинок; замшевые оперные перчатки, запятнанные
старой кровью, и веера -- из лебединых перьев или разрисованного шелка.
Украшенные сапфирами двойные браслеты, ожерелье, серьги и гребень, беспечно
брошенные в скомканный черный шелк на столике красного дерева, брызнули
искрами света, когда тень, отбрасываемая Эшером, их миновала.

В спальне царил еще более ужасающий беспорядок. Три гигантских
гардероба неясно вырисовывались над огромной кроватью, на которой, казалось,
никто никогда не спал; их полуоткрытые двери отвисали под тяжестью
наброшенных сверху одеяний. Прочая одежда была свалена прямо на кровати:
мерцающая мешанина оборок, в которой, как личинки в тухлом мясе, мерцали
жемчуга; узкие, с высокими талиями шелковые платья, какие носили чуть ли не
полвека назад, и еще более древние одеяния, густо расшитые бусами, рвущиеся
под собственной тяжестью, стоило Эшеру приподнять их с пола. Косметика,
парики (большей частью светлые) на столике с зеркалом в раме, под которую
были засунуты многочисленные карточки, записки, счета. Рядом с кроватью Эшер
высмотрел старые туфли, широконосые, с квадратными каблуками -- на массивной
пряжке сверкнул драгоценный камень; ленты -- когда-то синие -- выцвели до
блеклой серости. Золотые соверены, рассыпанные в углу стола, были покрыты
пылью. Подобрав монету, Эшер увидел на ней профиль неудачливого короля
Георга.

-- А деньгами ее снабжали поклонники? -- спросил он негромко. -- Или
она имела обыкновение грабить их сразу после убийства?

-- И то, и другое, я полагаю, -- отозвался Исидро. -- Да ей много денег
и не требовалось. Только платить за жилье, где бы она могла хранить свои
вещи. Но, конечно, она бы никогда не рискнула спать здесь -- у квартирной
хозяйки обязательно бы возникли вопросы. И первый, естественно: почему днем
ставни наглухо закрываются.

-- Поэтому кладбище Хайгэйт, -- пробормотал Эшер, беря со стола счет от
портного и разглядывая его сначала с одной, потом с другой стороны.

-- Пристрастие вампиров спать среди мертвых, -- сказал Исидро, который
стоял у двери, скрестив руки на груди, -- происходит вовсе не от любви к
трупам (хотя я слышал, что многие вампиры так называемых готических времен
почитали это чуть ли не своей обязанностью), а просто потому, что в склепы
нет доступа солнечному свету. А какие-либо ночные встречи опасности не
представляют.

-- Я думаю, -- заметил Эшер. -- Особенно если кто-нибудь затеет
ограбление могилы. -- Он сосредоточенно сортировал карточки, записки и
приглашения, которые вынимал из-за зеркала, складывая их в старомодный,
шитый бисером ридикюль с тем, чтобы ознакомиться с ними подробнее на досуге.
-- А вы, как я понимаю, живете на проценты с банковских вкладов?

-- Это не должно вас интересовать.

Эшер выдвинул ящик столика. Запах древней пыли и истлевшей бумаги
защекотал ноздри. Ящик был заполнен желтыми хрупкими счетами, письмами,
набитыми в распухшие конверты с неразборчивыми рукописными пометками взамен
марок или штампов и бумагами давно лопнувших банков.

-- Меня интересует, как я получу деньги для предстоящих розысков.

Исидро разглядывал его несколько секунд из-под приспущенных ресниц,
словно размышляя, в самом ли деле Эшера интересует именно это. Затем
повернулся и принялся вытряхивать на столик содержимое ридикюлей различных
эпох, стилей и степени сохранности. Он высыпал пачки банкнот или выплескивал
струйки золота или серебра так, словно само прикосновение к деньгам было ему
отвратительно.

"Истинный идальго времен Реконкисты, -- подумал Эшер, позабавленный
зрелищем. -- Провести три с половиной столетия среди торгашей и
промышленников -- и нисколько не измениться!"

-- Этого достаточно?

Эшер порылся в деньгах, выбирая банкноты не более чем двадцатилетней
давности, а из золота взял только монету с профилем Георга III -- как
сувенир.

-- Теперь следующее, -- сказал он. -- Поскольку Лотта была четвертой по
счету, то вряд ли убийца начал свои исследования с нее, хотя, может быть,
что-нибудь обнаружится в этих бумагах -- имя последней жертвы, адрес,
что-либо еще. Я бы хотел осмотреть комнаты других -- Кальвара, Кинга и
Хаммерсмита, -- а также побеседовать с друзьями Кинга, о которых вы
упоминали...

-- Нет.

-- Как хотите, -- сухо сказал Эшер, выпрямляясь и задвигая ящик. --
Только не ждите в этом случае, что я найду убийцу.

-- Вы найдете убийцу, -- отрезал Исидро, и голос его был смертельно
тих. -- И найдете вы его быстро, до того как он убьет еще кого-нибудь. В
противном случае вы подвергнете себя и вашу леди серьезной опасности. То,
что вы хотите знать, не имеет никакого отношения к вашим поискам.

-- Ни вы, ни я не знаем пока, что имеет отношение к моим поискам! --
Эшер почувствовал приступ бешенства, как в те дни, когда чины из
министерства иностранных дел, понятия не имевшие об условиях, в которых
приходилось работать, требовали от него немедленных результатов. На секунду
ему захотелось взять Исидро за худое горло и встряхнуть -- не только из
страха за Лидию, но и за приказ делать кирпичи без соломы. -- Если уж я
согласился выполнить то, о чем вы просите, то будьте добры сообщить мне...

-- Я сообщу вам то, что сочту нужным. -- Вампир не шевелился, но Эшер
чувствовал, что тот готов ударить и что удар этот будет неотразим и скорее
всего смертелен. Ничего не изменилось в голосе Исидро, холодном и вялом, как
яд. -- Я предупреждаю вас снова: вы играете сейчас со смертью. Установленные
мною ограничения служат как вашей, так и моей безопасности. Постарайтесь не
нарушать их... Поймите меня, Джеймс, ибо я вас понимаю. Я понимаю, что вы
намерены работать на меня до тех пор, пока не найдете способа безнаказанно
меня уничтожить. Меня и всех мне подобных. Далее. Я мог бы подыскать
человека, достаточно тупого и достаточно продажного, который бы даже не
поинтересовался, кто я такой. Я бы просто приказывал ему: найди мне то,
найди мне это, а результаты представь сегодня. И он бы не задавал никаких
вопросов. Но это, к сожалению, не выход. Щит не делают из мягкой древесины,
для этого выбирают самые твердые породы. Хотя, конечно, с ними больше
хлопот.

Они молча глядели в глаза друг другу посреди комнаты, заваленной
скомканными шелками и напоенной древними благовониями.

-- Я бы не хотел, чтобы вы появлялись в Оксфорде.

-- Я бы тоже не хотел этого, -- сказал Исидро. -- Кем бы ни оказался
убийца, я не выведу его на вашу леди. Снимите в этом городе комнату, и я вас
найду. Для тех, кто охотится в ночи, это не проблема. Хорошенько запомните
это -- хотя бы на тот случай, если, найдя убийцу, вы решите заключить с ним
союз.

-- Я запомню, -- тихо заверил его Эшер. -- Но и вы запомните: если вы
или ваши друзья-вампиры меня убьют, то проблемы у вас так или иначе
возникнут. А если вы будете играть нечестно, скажем, попытаетесь взять
заложников -- у вас возникнут проблемы куда более серьезные. Если вы меня
убьете, вам придется искать кого-нибудь другого. А если нет, то вы в руках у
меня, а я у вас. Я-то теперь знаю о вашем существовании...

-- А кто вам поверит?

-- Это несущественно, -- сказал Эшер. -- Главное, что знаю я.

Глава 4

-- Как бы ты исследовала частную жизнь женщины, живущей убийствами
последние сто пятьдесят лет?

Лидия Эшер помедлила, держа в руках завернутые в носовой платок
фрагменты костей, затем понимающе кивнула. Длинные рыжие волосы падали на
ткань ночной сорочки, туманный серый день отражался в стеклах очков.
Все-таки Лидия скорее напоминала нескладную тоненькую школьницу, нежели
доктора. Эшер вытянул ноги в домашних шлепанцах и пристроил их на спинку
кровати.

-- Она должна была приобрести сотни потенциальных врагов.

-- Я бы сказала, тысячи, -- поправила Лидия после недолгих мысленных
подсчетов. -- Около пятидесяти тысяч, если она убивала каждую ночь. Триста
шестьдесят пять на сто пятьдесят...

-- Вычти периоды, когда она сидела на диете. -- Усы Эшера вздернулись в
улыбке, но Лидия заметила, что глаза его при этом не повеселели.