быстрее закончилась и чтобы Куллин мог сразу же приехать,
чтобы увидеться с ней. Наверное, войны были в ведении каких-то
других богов, потому что вот уже два месяца Джилл мечтала об
этом во сне. Время от времени ее сны становились
исключительно реалистичными и очень яркими. Такие сны всегда
превращались в действительность. Так же, как и с лесными
жителями, она давно научилась держать свои сбывшиеся сны
глубоко в себе. Обычно она видела Куллина, верхом на коне
въезжавшего в город.
Отбрасывая короткую тень, как это всегда бывает во сне, папа
приехал около полудня. Чтобы время до полудня прошло
быстрее Джилл все утро много и тяжело работала. Наконец она
побежала к входной двери таверны и стояла там, смотря вдаль.
Солнце было уже почти в зените, когда она увидела Куллина,
ведущего под уздцы большого боевого гнедого коня, поднимаясь
вверх по узкой улочке.
наблюдая за тем, как люди, сидевшие за одним из столов,
смотрели на нее с жалостью. Взгляды напоминали ей о той
ужасной ночи, когда мама умирала. Ей захотелось скрыться от
них и она выбежала за дверь. Как раз в эту минуту Макин внизу
на улице разговаривал с ее отцом, сочувственно положив руку на
плечо Куллина. Куллин, не отрываясь, смотрел на землю, его
лицо было неподвижным и мрачным, он не говорил ни слова.
стройный и широкоплечий, со светлыми волосами и светло-
голубыми глазами. На его левой щеке был старый шрам,
который делал его лицо испуганным, даже когда он смеялся. Его
простая льняная рубашка была грязной от дорожной пыли, так
же как и его широкие шерстяные брюки. В таких брюках ходили
все мужчины в Девери. На тяжелом ремне висела его
единственная роскошь - меч в украшенных золотом ножнах,
подарок знатного лорда - и его позор - серебряный клинок в
потрепанном кожаном футляре. Серебряный эфес с тремя
небольшими бугорками как бы предупреждал людей, настраивая
против его владельца. Когда Макин закончил говорить, Куллин
положил руку на рукоятку меча, словно ища поддержки. Макин
взял поводья и они направились вверх по улице к таверне. Джилл
подбежала к Куллину и бросилась в его объятия. Он поднял ее и
крепко обнял. От него пахло потом и лошадьми, это был
привычный знакомый запах ее любимого папочки.- Моя бедная
маленькая девочка! - проговорил Куллин,- черт побери, какой
же отвратительный отец тебе достался!
Куллин внес ее в таверну и сел за стол возле двери, усадив Джилл
на колени. Люди, сидевшие за дальним столом, поставили свои
кружки и рассматривали его холодным неприветливым взглядом.
Последним маминым словом было твое имя. Куллин откинул
назад голову и запричитал, оплакивая ее. Голос его был низким и
напоминал монотонное завывание. Макин нерешительно
дотронулся до его плеча.
Куллин продолжал причитать, сменяя один длинный стон
другим, даже не обратив внимания на то, что Макин похлопывал
его по плечу, бормоча: "Ну... послушай", беспомощным голосом.
Чужие люди проходили мимо и Джилл ненавидела их за едва
заметные улыбки, как будто они смеялись над ее отцом, в то
время, когда у него было такое горе. Неожиданно Куллин
обратил на них внимание. Он снял Джилл со своих колен, а когда
поднялся, его меч оказался в его руке, словно по волшебству.
Она была такой славной женщиной, как сама королева, и нет
дела до того, что вы, свора псов, думаете о ней. И пусть
попробует хоть кто-нибудь в этой вонючей деревне сказать мне,
что это не так.
пятиться назад.
кровью полить ее могилу,- продолжил Куллин,- Признайте это.
шагнул вперед, меч блеснул в луче солнечного света,
проникающего в таверну через дверь.
возвращайтесь к своей выпивке.
чтобы побыстрее покинуть таверну. Куллин вложил меч в ножны
с такой силой, что был слышен скрежет металла. Макин вытер
пот со своего лица.
деревня можете думать обо мне все, что угодно, но моя Сериэн
заслужила большего, чем быть опозоренной странными
извинениями перед таким человеком как я. Впереди у нас очень
тяжелая дорога, моя дорогая, но мы справимся,- сказал он
Джилл.
собой?
подумать над этим? Ты не в себе сейчас, и...
рукой за рукоятку меча,- я сейчас как раз настолько в себе,
насколько это необходимо.
твоей мамы, а потом двинемся в путь. Я никогда не вернусь в эту
вонючую деревню больше.
в комнату и начала складывать те немногие пожитки, которые у
нее были, в одеяло. Она слышала, как Макин пытался
поговорить с Куллином, но тот только рычал в ответ. Она
рискнула потихоньку вызвать лесных жителей. Серый гном
материализовался высоко в воздухе и поплыл к покрытому
соломой полу.
хочешь пойти со мной? Если хочешь, то лучше идти вслед за
нами, или забраться на его лошадь.
его когда-нибудь снова.
с собой и иди сюда!
сложил ее вещи в сумку, привязанную позади седла, а затем
поднял Джилл и посадил на нее сверху. Когда он сел в седло,
Джилл обхватила его, прислонившись лицом к широкой спине.
Его рубашка вся была испачкана круглыми ржавыми пятнами,
которые получились, когда кольца кольчуги заржавели от пота.
У него всегда были такие рубашки.
большое за то, что ты был так добр ко мне.
обернулась назад на своем неудобном сидении и помахала в
ответ, когда они начали спускаться с холма.
посвященная Белу, Богу Солнца и королю всех Богов. Среди
священных дубов располагалось деревенское кладбище. Хотя на
могиле Сериэн не было никакого надгробного камня, как на
могилах людей побогаче, Джилл знала, что она никогда не
забудет, где мама похоронена. Как только она подвела отца к
этому месту, Куллин начал причитать, рыдая. Он бросился на
землю, лег на могилу всем телом, как будто пытался передать
земле свое горе, ища у нее поддержки. Джилл сильно
перепугалась.
и она получит его, ей-богу.
кусочек дерна, а потом начал рыть, словно барсук, сделав
неглубокую ямку. Он достал из-за рубашки золотой браслет и
когда поднял его, Джилл увидела узкую полоску из чистого
золота перевитую, словно веревка. Куллин положил его в ямку,
засыпал землей, а потом прикрыл дерном.
скитаний я никогда не любил кроме тебя ни одной женщины, и я
молил каждого бога, чтобы ты верила мне, когда я говорил тебе
об этом.
Флинт Эрик
Корнев Павел
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Афанасьев Роман
Круз Андрей