большинство он никогда не слышал, но от всего перехватывало горло... она
продолжала петь, пока голова Гаррета не закружилась и он ощутил страстное
желание. Да, он смотрел на корабли в пристани, думал о тех местах, куда
они плывут, но никогда не мог уплыть на одном из них.
хватит жизни.
рядом с ним. Аромат ее духов заполнил его голову.
все осмотреть в мельчайших подробностях и перейти к следующему.
у гигантов бизнеса, с которыми ложится в постель. - Она счастливо
вздохнула. - Это будет замечательный грантур. Вена, Рим и Копенгаген. Они
не те, что до войны, но все еще прекрасны. Пекин, Мекка и Шри Ланка.
Каррара, где добывают лучший в мире мрамор, и Венеция, в которой собраны
величайшие произведения искусства. И удовольствия, которые не может
представить себе человек. Я вам покажу. Я научу вас тактике выживания. Мне
понадобились десятилетия, чтобы овладеть ею. Гаррет, любовь моя, мы будем
идти по этому миру, как великаны.
растущим возбуждением, под предчувствием всех этих чудес скрывалось
беспокойство. Что? Он забыл. Ничего: вспомнит потом.
вампиром, не интересовался этим?
не могли уйти, пока не обеспечена и не продана собственность в Польше. Еще
неделя, и мы освободились бы, но Гитлер действовал быстрее и более
жестоко, чем кто-нибудь предвидел. - Она вздрогнула. - Блицкриг не просто
слово, когда сам его переживешь. Варшава превратилась в хаос. Мы с Ириной
потеряли друг друга, и я больше ее никогда не видела, даже когда после
войны начала разыскивать.
Человеческая кровь - это человеческая кровь; не обязательно пить кровь
противоположного пола. Обычно так и бывает, и Ирина питалась мужчинами, но
я упросила ее пить мою кровь и позволить выпить ее. Она называла себя
Ирина Родек, и у нее был польский паспорт.
не полячка. Однажды она мне сказала, что ей почти пятьсот лет. Некоторое
время она была русской аристократкой, но должна была бежать из России
после революции. Мы встретились в Вене. - Голос ее стал сонным. Она
положила голову ему на плечо. - Июль 1934. Вена была тогда неподходящим
местом, с путчем Гитлера и убийством Дольфуса, но Мэтью заупрямился. Что
для нас политика, сказал он, если кафе и музеи остаются открытыми? У него
тогда еще оставались сбережения, и мы ими пользовались.
ним. Я училась у него истории в ту весну и знала, что он собирается в
Европу в годичный отпуск, и мне так хотелось убраться из Баумена и
Канзаса, что я бросилась ему на шею. Он был средних лет, и жена того же
возраста, и мысль о том, что студентка, даже огромного роста, находит его
сексуально привлекательным, превратила его в воск. Он бросил жену и взял с
собой меня. Мы сидели в кафе, и я заметила, что он смотрит мимо меня. Я
обернулась посмотреть, на что он смотрит. Оказалось, не что, а кто -
женщина за соседним столиком. - Лейн рассмеялась. - Я сразу ее
возненавидела. Такая изысканная, как дрезденская статуэтка, миниатюрная, с
прекрасной фигурой, волосы как соболь, и фиолетовые глаза. И она смотрела
на Мэтью, флиртовала с ним. Хуже того: он, выпучив глаза, пялился на нее.
Неожиданно я пришла в ярость. Бросилась на нее, собираясь изувечить.
и очень спокойно, с очаровательным акцентом, сказала: "Не сердитесь.
Сядьте. Приятно было бы, если бы вы присоединились к моему чаю". И я вдруг
перестала сердиться, и мы с Мэтью подсели к ней.
Лейн.
вампиром?
мужчинами, однажды и с Мэтью, наблюдая потом за этими мужчинами. После
этого случая она как бы взяла меня себе под крыло. "Мне кажется, вы
чувствуете себя несчастной, - сказала она мне несколько дней спустя. - Вы
считаете себя уродливой". Она научила меня одеваться и ходить. "Вы не
можете стать миниатюрной, свернуться калачиком в постели, поэтому не
тратьте свою юность на это желание. Считайте себя богиней, королевой, и
ведите себя как королева". Ирина первая поняла, что у меня есть талант
певицы. Она даже платила учителю пения, чтобы развить мой голос. Но это
было позже. Вначале она просто была добра ко мне, и когда я увидела, как
мужчины падают перед ней, я захотела быть такой же, поэтому я стала
внимательней следить за ней и подражать. - Лейн нахмурилась. - Не знаю,
почему я поняла, что она вампир. Хоть я всегда думала о вампирах,
оборотнях и ограх, мечтала стать один из них и отомстить своим мучителям,
но я в них не верила. Если бы это происходило в Канзасе, такая мысль мне и
в голову не пришла бы: показалась бы нелепой. Но я была в Вене, а там
реальными кажутся самые волшебные сказки. Я нашла себе сказочную крестную.
Я это поняла, и когда настало время нам с Мэтью уезжать, я отказалась
ехать с ним. Убежала к Ирине, с плачем сказала, что его одолели угрызения
совести перед женой и он меня бросил. Просила разрешения остаться с ней,
стать ее служанкой.
полезна. Она быстро поняла, что я знаю, кто она такая, но меня это не
смущает. Увидела также, что я приобретаю уверенность в себе, все больше
привлекаю мужчин - ее обеды. Через два года я попросила разрешения
присоединиться к ней. Вначале она отказалась, говорила, что жизнь у нее
трудная и одинокая, но когда я сказала, что она больше не будет одинока,
она согласилась. Мне кажется, она об этом пожалела. Угрожала, что оставит
меня, если я еще кого-нибудь убью. "Это расточительно. Опасно. Ты должна
научиться контролировать себя", - говорила она.
зашевелилось в Гаррете.
из суеверного века, тогда люди верили в вампиров, и была осторожна по
привычке. Но даже и так... - Она повернулась к нему лицом. - Я иногда
думаю, а понимала ли она всю свою силу. Мы можем делать что угодно и не
бояться возмездия.
планов, которые окружили его, напомнил ему, кто он такой и зачем здесь.
заколебалась, было видно, что она смутилась на мгновение, потом покачала
головой со снисходительной улыбкой.
выросли с этим. Тогда позвольте развеять вашу иллюзию, что вы сможете
вернуть меня в Сан-Франциско. Это невозможно. Наручники из четок и клетка
из чеснока могут удержать меня, но вы не сможете меня захватить. Я убью
вас вначале, хоть и восхищаюсь вами и мне страстно хочется показать вам
мир. Отбросьте остатки человечности, за которые вы цепляетесь, и приходите
ко мне. Насладитесь нашей властью.
просто неуверенность. В ее словах правда.
подтвердила: власть всегда означает ответственность. И чем больше власть,
тем больше ответственность за использование ее.
нет большей власти, которая могла бы наказать нас.
Скоро, он опасался, поймет он, в чем ужас, но он не хочет этого. Она
права? Он должен забыть Лин и Гарри, Мэгги и Ната, забыть всех, кто ему
дорог, и смотреть на них только как на ходячие сосуды с кровью?
продолжала Лейн. - Они только пища. Мы на них охотимся. Должны. Такова
Скальци Джон
Сертаков Виталий
Прозоров Александр
Херберт Фрэнк
Прозоров Александр
Круз Андрей