намекая, что он сможет расслышать их получше, если подойдет поближе, а
Эдди, плача и трясясь, повалился на бок и забился в судорогах.
джинсов Эдди, которые были так похожи на его собственные, одну из пробных
упаковок. Опять он сумел прочесть некоторые буквы, но не все. Было
написано что-то вроде "Чийфлет".
две капсулы. Потом он принял три оставшиеся таблетки астина и лег рядом с
Эдди и, как сумел, обхватил его руками, и через некоторое время - трудное
время - они оба заснули.
было реальным временем. Он помнил только ряд отдельных картин, моментов,
разговоров вне контекста; картины мелькали и пролетали мимо, подобно
одноглазым тузам, и тройкам, и девяткам, и Проклятой Черной Суке - Даме
Пауков, когда колоду быстро-быстро тасует шулер.
Время разрушилось для них обоих. В аду не бывает времени, а каждый из них
находился тогда в своем личном аду: Роланд - в аду лихорадки и инфекции,
Эдди - в аду ломки.
точно.
пришлось бы самому сделать одно из двух.
слышный сквозь неизбежный и неотвратимый шум бурунов, умирающих на
пустынном берегу: "БА-БАХ!". Стрелок ощущает запах пороха. "Что-то
случилось, - беспомощно думает стрелок и хватается за револьверы, которых
нет на месте. - Ох, нет, это - конец, это..."
иссушающего, что-то варится. Дело не только в запахе. Он слышит
потрескивание веток, видит слабое оранжевое мерцание костра. Время от
времени ветерок с моря доносит до него ароматный дым и другой запах, тот,
от которого у него слюнки текут. "Еда, - думает он. - Боже мой, неужели я
хочу есть? Если я хочу есть, то, может, я выздоровею".
болит горло, так сильно болит. "Надо было и астин захватить", - думает он
- и пытается засмеяться: все снадобья для него, и ничего для Эдди.
узнал бы где угодно, в конце концов, она же - из его собственного кошеля.
На ней лежат мокрые, дымящиеся куски беловато-розового мяса.
слабый, мерзкий писк.
помер. Ешь, черт тебя дери.
что от Эдди чем-то пахнет - либо дерьмом, либо смертью - и понимает, что
Эдди очень плохо. Желая утешить его, он протягивает к Эдди руку. Эдди
отшвыривает ее.
Мне бы следовало тебя убить. Я бы так и сделал, кабы не думал, что уж если
ты один раз смог пролезть в мой мир, так, может, и опять сумеешь.
такой сильный, что куски мяса чуть не слетают с жестяной тарелки. Наконец,
дрожь унимается.
удается съесть три куска, а потом все расплывается и сливается в новую
прижато к его губам, только иногда (когда у Эдди очередной приступ
спазмов), его отбрасывает в сторону. Стрелок повторяет: "На север. Выше...
выше по берегу".
сильную пощечину. Голубые глаза Роланда широко открываются и на миг
становятся такими живыми и начинают метать такие молнии, что у Эдди
делается смущенный вид. Потом его губы растягиваются в улыбке, вернее - в
оскале.
принять лекарство. Уже пора. Во всяком случае, судя по солнцу. Так я
полагаю. Бойскаутом я, правда, сроду не бывал, так что точно-то не знаю.
Но, по-моему, самое время. Открой ротик пошире для доктора Эдди, Роланд.
Открой рот пошире, похититель ебаный.
вкладывает ему в рот две таблетки, а потом небрежно заливает туда пресную
воду. Как догадывается Роланд, вода, должно быть, из горного ручья,
откуда-нибудь к востоку отсюда. Может быть, она ядовитая; Эдди не сумеет
отличить хорошую воду от плохой. С другой стороны, с самим Эдди, как
видно, все в порядке, да и выбора-то, в сущности, нет - или есть? Нет.
смотрит на него.
болезни, а Эдди ощущает вонь болезни стрелка; от этого сочетания им обоим
тошно, но оно вынуждает их обоих терпеть.
в твоем мире, но здесь - только две. Либо стоять и, быть может, остаться
жить, либо умереть, опустившись на колени, склонив голову и нюхая вонь
своих подмышек. Мне выбирать... - Он заходится кашлем. - Мне выбирать
нечего.
пытается заговорить, но не успевает - засыпает, а в это время карты
звезд, и снова смыкает веки.
Колода все еще движется, карты все еще
тоже выглядит получше. Но у него встревоженный вид.
но кой-чего они все ж таки соображают. Они понимают, что я делаю. Уж не
знаю, каким образом, но понимают и не одобряют. Каждую ночь они
подбираются маленько поближе. Если ты в состоянии, так было бы совсем
неглупо с рассветом перебраться подальше. А то этот рассвет может
оказаться для нас последним.
шепотом и обычной речью.
Дэд-э-чек, дам-э-чам и прочая херовина. Я думаю, Роланд, они - как мы:
сами есть любят, а чтобы их ели - не очень.
это за беловато-розовые куски мяса, которыми Эдди его кормил. Он не в
состоянии говорить: отвращение лишает его даже того жалкого подобия
голоса, какое ему удалось вернуть себе. Но все, что он хочет сказать, Эдди
Херберт Фрэнк
Махров Алексей
Панов Вадим
Прозоров Александр
Мацумото Сэйте
Земляной Андрей