забрался в кровать. Устроившись поудобнее, он раскрыл дневник.
ОТ ЭТОГО УСТАЕТ ДУША. СЕГОДНЯ Я ВООБЩЕ НЕ ВЫХОДИЛ. ПОСЛЕ ОБЕДА СИДЕЛ ПЕ-
РЕД КАМИНОМ - ОГОНЬ РАЗВЕЛА МИССИС РАФФЕРТИ. УГЛИ ПОЛЫХАЛИ ЯРКОЖЕЛТЫМ,
ПОЧТИ БЕЛЫМ, И Я ВСПОМНИЛ, КАК РЕБЕНКОМ ВЕРИЛ, ЧТО В ОГНЕ ЖИВЕТ САЛА-
МАНДРА, И РАЗМЫШЛЯЛ, КАКОВО ЕЙ, КОГДА ОН ГОРИТ СЛАБО, И УМИРАЕТ ЛИ ОНА,
КОГДА ЗАТУХАЮТ КРАСНЫЕ УГОЛЬКИ ИЛИ ОСТЫВАЕТ ПЕПЕЛ.
ВСКОРЕ БОЛЬ УТИХЛА, НО МНЕ ЕЩЕ ДОЛГО НЕ УДАВАЛОСЬ УСНУТЬ. НЕЛЬЗЯ ТАК ОТ-
НОСИТЬСЯ К СВОЕМУ ЗДОРОВЬЮ. ДОКТОР ЗДЕСЬ ПОЛНЫЙ ДУРАК И ТАК ЖЕ НУЖЕН
СВОИМ ПАЦИЕНТАМ, КАК ВОДА ИЗ ЛУРДА ИЛИ МОЛИТВЫ СВЯЩЕННИКА. ХОРОШО БЫ
СЪЕЗДИТЬ В ДУБЛИН ИЛИ, ЕЩЕ ЛУЧШЕ, В БЕРЛИН. С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ЗДОРОВЬЯ РА-
ЗУМНО, НО ЭТО - НЕОПРАВДАННЫЙ РИСК.
ПОМНЮ. ОНА БЫЛА СМЕЛОЙ ЖЕНЩИНОЙ.
ТЕЙ. Я - САЛАМАНДРА, МИР ВОКРУГ МЕНЯ - ОСТЫВАЮЩИЙ КОСТЕР.
сутствовал, но было ясно, что эта тетрадь написана после той, которую он
уже просматривал. Меланхолические нотки встречались гораздо чаще. Автор
записок меньше писал о своих занятиях, как будто разуверился в них. Но
ближе к середине все-таки встретился абзац, посвященный работе.
КРУГЛОЛИЦЫЙ ФРАУЗИГ, КОТОРЫЙ ТАК ЛЮБИЛ БЕЛКОВЫЕ КОЛБАСКИ. ТЕПЕРЬ ОН МО-
ЖЕТ ЕСТЬ ИХ СОТНЯМИ ТЫСЯЧ, ЕСЛИ ЗАХОЧЕТ. МЫ БЫЛИ ЕДИНСТВЕННЫМИ В НАШЕМ
ВЫПУСКЕ, КТО, КАК СЧИТАЛ МЕРКЕНХЕЙМЕР, ИМЕЛ КАКИЕ-ТО ЗАДАТКИ, ПРИЧЕМ МЕ-
НЯ СЧИТАЛИ БОЛЕЕ ОДАРЕННЫМ. Я ВЫБРАЛ ИНОЕ ПОЛЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ. ТЕМ НЕ МЕ-
НЕЕ ПРИ ДРУГИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ - ЕСЛИ БЫ МОИ ЗАМЕТКИ ОПУБЛИКОВАЛИ - МОЯ
СЛАВА БЫЛА БЫ ОГРОМНОЙ. НО МЕНЯ ЭТО НЕ ОЧЕНЬ ВОЛНУЕТ. МЕНЯ БЕСПОКОИТ,
ЧТО САМА РАБОТА ПОСЛЕ ТАКОГО НЕВЕРОЯТНОГО ДОСТИЖЕНИЯ ПРЕВРАТИЛАСЬ В
ОБЫЧНОЕ НАБЛЮДЕНИЕ, КОТОРОЕ МОГ БЫ ВЫПОЛНЯТЬ ЛЮБОЙ ТРЕТЬЕСОРТНЫЙ НАТУРА-
ЛИСТ. Я ВСЕ ЗАПИСЫВАЮ. ПОСЛЕ МОЕЙ СМЕРТИ, ВОЗМОЖНО... НЕИЗБЕЖНО ПОСЛЕДУ-
ЮТ ВОЗРАЖЕНИЯ, НО ЗАСЛУГИ МОИ НЕОПРОВЕРЖИМЫ. БУМАГИ ЗДЕСЬ. КОГДА-НИБУДЬ
ОНИ УВИДЯТ СВЕТ.
чал читать быстрее, едва улавливая смысл. Более внимательно он прочитает
это как-нибудь в другой раз. Но почти в самом конце была страница, кото-
рую он решил прочитать внимательно.
НА БОЛЬ В ГОРЛЕ. ОБА ОТКАЗЫВАЮТСЯ ОТ ЕДЫ. Я ПОЧТИ УВЕРЕН, ЧТО У НИХ ЖАР,
Я НА ПРОШЛОЙ НЕДЕЛЕ ПОДХВАТИЛ ПРОСТУДУ У Ш. НИЧЕГО НЕ СЛУЧИЛОСЬ БЫ, ЕСЛИ
Б ОН ЗДЕСЬ НЕ ПОЯВЛЯЛСЯ. МЫ ВЕДЬ ИЗОЛИРОВАНЫ ОТ ОСТАЛЬНОГО МИРА. ВПЕРВЫЕ
СЮДА ПРОНИК ВИРУС. ДУМАЮ, ЧТО Я МОГ БЫ ЭТО ПРЕДОТВРАТИТЬ, ЕСЛИ Б НАДЕЗОЛ
МАСКУ. ПОСМОТРИМ, ПЕРЕДАСТСЯ ЛИ БОЛЕЗНЬ ДРУГИМ?
мог бы это предотвратить, если б надевал маску". Так что Ш. - это, ко-
нечно, Шеймус - не общался с маленькими человечками в башне, говорящими
по-немецки. "Der Grosse", - сказала она. В единственном числе. Но бог
мог измениться. После того, как автор дневника умер, Шеймус остался
здесь один и, поднявшись в башню, обнаружил их. И тогда научным экспери-
ментам пришел конец. Вместо этого они стали для него игрушками, которые,
вместе с виски, помогали ему коротать годы одиночества.
рее всего, сжег. Они ничего для него не значили".
где он оставил его. Он смутно помнил беспокойную ночь и страшные сны.
Ханни мирно посапывала. Он взглянул на часы. Было начало седьмого. Еще
можно поспать.
сжег дневники, или, по крайней мере, не все. В таком случае..." Внезапно
он вспомнил: в стопке макулатуры, откуда он взял дневник, лежали и ка-
кие-то листки.
тихо оделся, чтобы не разбудить Ханни. Руки не слушались, пальцы с тру-
дом застегивали пуговицы. Появилось давно забытое ощущение интереса к
жизни - в последний раз он испытывал его еще до начала войны, когда
представлялось, что перед ним открывается весь мир. То была иллюзия:
слишком велики и слишком туманны оказались его надежды. А сейчас перед
ним встала конкретная задача, которую нужно решить.
Стефан спустился в кухню и нашел ключ от башни. Он оказался большим и
тяжелым - как ключ к запертым дверям в волшебных сказках. Стефан подер-
жал его в руке. Какая именно сказка? На ум приходила только "Синяя Боро-
да". "Абсурд какой-то", - подумал он и, улыбаясь, закрыл за собой дверь
кухни. Затем вспомнил, что ему понадобится фонарик, и вернулся обратно.
ловечков, если пойдет в башню так рано. Однако гулкое эхо от его шагов
наверняка привлекло их внимание, и они успели спрятаться. Спустившись,
он посветил фонариком по сторонам, но ничего не увидел, кроме стен, пок-
рытых каплями влаги, и груды мусора у двери. На мгновение свет ослепил
его, отразившись от высокого зеркала на ножках.
шинке, другие были исписаны почерком, который он сразу узнал. Стефан вы-
тащил одну наугад. Она была озаглавлена: "Отчет об опытах со стеарином
над семью собаками". Он бегло просмотрел его, но не смог ничего понять.
В любом случае разобрать что-либо при свете фонарика представлялось не-
возможным. "Самое разумное, - подумал он, - взять бумаги наверх, чтобы
прочитать в спокойной обстановке". Папка оказалась объемистой, но унести
ее не составляло большого труда.
бумаги на стол и придвинул стул. Он попытался разобрать их и сложить в
нужном порядке. Неожиданно его взгляд остановился на какой-то странице,
и он решил прочесть ее всю. Отложив ее в сторону, Стефан долго сидел и
смотрел в одну точку. Его стул был развернут к окну, он видел окруженный
стеной парк, болото и дальние холмы. Чистый воздух, безветрие. Ясное ут-
ро ясного дня.
Что-то он понимал только наполовину, что-то не понимал вовсе, к тому же
бумаги лежали явно не в хронологической последовательности, что еще
больше затрудняло восприятие. Но постепенно в мозгу вырисовывалась кар-
тина. Он оказался прав, решив, что объяснение кроется в этих записках.
Прочитав последнюю, он опустил голову на руки. Он подумал об "Одиноком
старце", покрытом чистым белым снегом на фоне ясного голубого неба его
детства.
камере по разные стороны голого стола, а в нескольких метрах от них сто-
ял вооруженный американский охранник, с безразличием глядящий на стену
поверх их голов. Больше всего Стефана удивило не то, что отец изменился
внешне, - он очень постарел. Стефан с жалостью смотрел на беспомощность
и слабость того, в чьей силе он никогда не сомневался. Он протянул руку,
и отец взял ее. В его голубых глазах стояли слезы, и рука дрожала, когда
он сжимал пальцы сына.
найти какие-то слова, но что он мог сказать? В конце концов Стефан спро-
сил:
ворили, что с заключенными плохо обращаются и подвергают пыткам. Некото-
рые из американских охранников были евреями.
тебе. - Он запнулся, подбирая слова. Стефан увидел, что, как и раньше,
ему трудно выражать свои мысли. - А я не знаю, что сказать тебе.
охранник хоть что то сделал - переступил с ноги на ногу, например, - но
тот продолжал рассматривать стену.
что принадлежало мне, - конфисковано. Ты знаешь об этом. Тебе ничего не
достанется. Но то, чем владела твоя мать, они не могли тронуть. Лассер
свяжется с тобой по этому поводу.
отпустил его руку, а спустя минуту сказал:
лучила ее в наследство от твоего деда. Как ты знаешь, он был хирургом.
Это чистые деньги. Они хотела, чтобы они перешли к тебе.
Каменистый Артем
Белов Вольф
Орлов Алекс
Сертаков Виталий
Шилова Юлия