Чтение 2–й страницы книги ~Смерть травы~

пятнадцать. Правда, Джона ждало разочарование - никакой пещеры не было,
трещина да и только. Прямо над кромкой воды нависал большой камень, что-то
вроде выступа. "А что если попробовать забраться туда и посидеть, свесив
ноги в воду? - вдруг подумал Джон, - Конечно, не так интересно, как
пещера, но все-таки - какое-никакое, а приключение".

Джон осторожно опустился на четвереньки, и стал ползком подбираться к
краю выступа. Внизу рычала и грохотала река. Когда он был почти у цели,
оказалось, что камень - весьма ненадежная опора, слишком мало места. Но -
не отступать же на полдороге? Джон решил: "Опущу в воду только одну ногу".
Он скорчился в неудобной позе, чтобы расстегнуть сандалию и вдруг... Нога
скользнула по мокрому камню, Джон судорожно попытался удержаться, но
схватиться было не за что. Он сорвался вниз, и свирепые, холодные даже в
разгар лета воды Лепе захлестнули его.

Джон неплохо плавал, но бороться с неистовым потоком было
бессмысленно. Течение волокло его вниз, к глубинам канала. Этот канал река
промыла за сотни лет до того, как Беверли, да и вообще кто-либо,
поселились на ее берегах. Волны вертели мальчика, точно камешек. Джон не
чувствовал ничего, кроме величественного могущества реки и своего
прерывистого пульса. Внезапно он увидел, что тьма вокруг ослабевает,
уступая солнечным лучам. Свет пробивался сквозь воду - стремительную, но
уже не столь глубокую. Сделав отчаянное усилие, Джон вынырнул и, судорожно
вздохнув, увидел, что находится почти на середине реки. Долина кончилась.
Отсюда течение немного успокаивалось, и Джон, собрав последние силы,
поплыл к берегу. "Надо же, как далеко унесло, - подумал он, - и как
быстро". Вдруг мальчик услышал скрип повозки, а чуть погодя - голос деда.

- Эй, Джон! Купаешься?

Ноги мальчика, наконец, коснулись дна, и он медленно, спотыкаясь,
побрел к берегу.

- Ты весь дрожишь, парень! Что, сорвался? - спросил Беверли, помогая
внуку забраться в двуколку.

Запинаясь и едва дыша от усталости, Джон рассказал, что с ним
случилось. Старик выслушал, не перебивая.

- Похоже, ты в рубашке родился, - сказал он, когда мальчик закончил.
- Тут и любой взрослый не справился бы. Так говоришь, ты почувствовал дно
еще на глубине? Когда-то мой отец рассказывал об этой отмели на середине
Лепе, но никто не пытался это проверить.

Он взглянул на мальчика - Джон трясся, как в лихорадке.

- Заболтался я совсем! Тебе же надо вернуться домой в сухой одежде.
Давай-ка, Ручеек!

Старик немного сердился, и Джон торопливо проговорил:

- Дедушка, ты ведь не скажешь маме, правда? Пожалуйста!

- Как же не сказать? Она и сама увидит. Ты промок до костей.

- Я высохну... на солнце.

- Высохнешь, только не на этой неделе. Погоди-ка... Ты не хочешь,
чтобы мама узнала о твоих подвигах? Боишься, заругает?

- Да.

Их глаза встретились.

- Ну хорошо, парень, - сказал дед. - Есть один выход. Поедем-ка мы с
тобой на ферму Хилленов. Должен же ты где-нибудь высушиться. Идет?

- Да, - ответил Джон. - Я согласен. Спасибо, дедушка.

Колеса повозки скрипели по каменистой дороге.

- Ты ведь хочешь стать инженером? - первым нарушил молчание старик.

- Да, дедушка, - сказал Джон, с трудом отрывая зачарованный взгляд от
могучего течения реки.

- А фермером, значит, не хочешь?

- Не особенно, - осторожно произнес Джон.

- Думаю, не хочешь, - спокойно сказал старик.

Он хотел что-то добавить, но передумал. Только почти у самой фермы
Беверли наконец снова заговорил:

- Я рад. Больше всего на свете я люблю эту землю. Но есть одна вещь,
которой она не стоит. Самая прекрасная земля в мире может стать
бесплодной, когда в ней посеяна вражда между братьями.

Он остановил пони и крикнул Джесса Хиллена.

Четверть века спустя братья стояли на берегу Лепе. Дэвид поднял
трость и показал на склон холма:

- Вон они!

Проследив за взглядом брата, Джон засмеялся.

- Дэви, как обычно, задает темп, но бьюсь об заклад, что выносливость
Мэри победит, и она будет Первой-На-Вершине.

- Не забывай, что она года на два старше.

- Ты - плохой дядя - слишком явно благоволишь к племяннику.

Оба усмехнулись.

- Мэри - славная девчушка, - сказал Дэвид, но Дэви... просто, Дэви
есть Дэви.

- Тебе бы жениться и завести своих собственных.

- Мне никогда не хватает времени на ухаживания.

- Я думал, вы тут, в деревне, совмещаете это с посадкой капусты, -
заметил Джон.

- Я не выращиваю капусту. Сейчас нет смысла заниматься чем-либо
другим, кроме пшеницы и картофеля. Я делаю только то, чего хочет
правительство.

Джон взглянул на него с изумлением:

- Мне нравится твоя искренность, начинающий фермер. Ну, а что с
твоими коровами?

- Думаю, с молочным стадом придется расстаться. Коровы занимают
больше земли, чем того стоят.

Джон покачал головой.

- Не могу представить долину без них.

- Это устаревшая иллюзия горожанина, будто бы деревня не меняется.
Она меняется больше, чем город. Изменения в городе сводятся лишь к замене
зданий, которые становятся еще выше и еще уродливее, вот и все. Деревня же
всегда меняется фундаментально.

- Можем поспорить, - возразил Джон. - В конце концов...

- Анна идет, - перебил его Дэвид и добавил, когда Анна была совсем
близко.

- И ты еще спрашиваешь, почему я никак не женюсь?

Анна положила руки им на плечи.

- Что мне нравится в долине, - сказала она, - так это высокий класс
деревенских комплиментов. Дэвид, ты действительно хочешь знать, почему ты
не женишься?

- Он говорит, что у него не хватает времени, - сказал Джон.

- Ты просто гибрид, - объявила Анна, - в тебе достаточно от фермера,
чтобы считать жену своей собственностью, но, будучи новомодным типом с
университетским образованием, ты с изяществом испытываешь от этого чувство
неловкости.

- И как же по-твоему я буду обращаться со своей женой? - спросил
Дэвид, - впрягу ее в плуг, если сломается трактор?

- Все зависит от жены, сможет ли она с тобой справиться.

- Скорее всего, она сама впряжет тебя в плуг, - засмеялся Джон.

- Тебе придется подыскать мне такую милашку. У тебя ведь есть
приятельницы, способные справиться с Уэстморлендской твердыней?

- Слушай, - сказала Анна, - сколько уже было таких попыток?

- Брось! Они все были либо плоскогрудые дивы в очках, с грязными
ногтями и "Нью Стэйтмэн" подмышкой, либо особы в твидовых костюмчиках
нелепых цветов, нейлоновых чулках и туфлях на высоких каблуках.

- А как насчет Нормы?

- Норме, - ответил Дэвид, - очень хотелось понаблюдать за случкой
жеребца и кобылы. Она, вероятно, считала это чрезвычайно интересным и
полезным опытом.

- Ну что же тут плохого для фермерской жены?

- Не знаю, - сухо ответил Дэвид. - Но это шокировало старого Джесса.
Наши понятия о приличиях отличаются от общепринятых, хотя, может, они и
смешны.

- Я как раз об этом и говорила, - сказала Анна, - ты еще недостаточно
цивилизован и всю жизнь проживешь холостяком.

Дэвид усмехнулся:

- Хотелось бы знать, можно ли надеяться, что Дэви когда-нибудь спасет
меня от окончательной деградации?

- Дэви собирается стать архитектором, - сказал Джон. - Ты бы видел
чудовище, которое я сейчас помогаю ему строить.

- Дэви сделает так, как сочтет нужным, - заметила Анна. - А пока, мне
кажется, он готовится стать альпинистом. А Мэри? О ней вы забыли?

- Не представляю Мэри архитектором, - сказал Джон.

- Мэри выйдет замуж, - добавил Дэвид, - как любая женщина, которая
чего-нибудь стоит.

Анна изучающе посмотрела на них:

- Вы оба настоящие дикари. По-моему, все мужчины такие. Только у
Дэвида налет цивилизованности почти совсем облупился.

- Что плохого в том, если я считаю замужество само собой разумеющимся
для женщины? - спросил Дэвид.

- Я не удивлюсь, если Дэви тоже женится, - сказала Анна.

- В университете я знал одну девушку из Ланкашира. Она сбежала от
своего отца в четырнадцать лет, и ей было совершенно все равно, куда
бежать. Училась она лучше всех нас, но, так и не закончив курс, вышла
замуж за американского летчика и уехала с ним в Детройт.