Чтение 47–й страницы книги ~Властитель Дерини~

Больше всего Морган боялся, что Дерри мертв, он ругал себя, считая,
что дал ему очень опасное задание, послал на верную смерть.

Итак, в ночь перед выходом армии в поход в епископском дворце Джассы
допоздна горели свечи.

Епископ Кардиель предоставил Келсону для проведения военного совета
зал заседаний Курии как самое подходящее место. В то время как там
обсуждался план действий, солдаты армии Гвинеда спали у своих костров в
долине у озера под Джассой.

Военный совет был в самом разгаре. Огромный стол очистили от посуды и
остатков ужина, чтобы освободить место картам, схемам, руководствам по
тактике и стратегии. В комнате звучали с полсотни голосов. Опытные
военачальники обсуждали план кампании, рисовали на картах яркие стрелы,
указывающие перемещения войск, своих и чужих, направления ударов и прочие
военные премудрости.

Слуги вносили в зал фрукты и сыр, но мало кто интересовался едой.
Хотя на столах стояли кувшины с вином и люди время от времени наполняли
кубки, веселья не ощущалось, атмосфера была суровой, напряженной, даже
угрюмой. Военачальники стояли плечом к плечу с князьями Церкви, которые,
несмотря на свое сугубо невоенное образование, иногда давали дельные
советы, поражавшие даже опытных вояк. Изредка в зал вызывали младших
офицеров различных родов войск, чтобы они, как специалисты, ответили на
некоторые частные вопросы. Зал был полон звяканьем металлических шпор о
каменный пол, стуком ножей о дубовые кресла и стол, люди входили и
выходили, споры не утихали.

Король решил в эту ночь остаться в стороне. Одетый в простую тунику,
без короны, Келсон беседовал с мелкими священниками и дворянами, стараясь
успокоить свои разгулявшиеся нервы. Все дела Келсон предоставил решать
Моргану, Нигелю и другим генералам. Он решил провести время среди тех, кто
был его опорой, но не мог предложить ему ничего, кроме слепой преданности.

В случае необходимости Келсона приглашали в зал. Он выслушивал
военачальников, но принимать решения отказывался, понимая, что генералы и
военные советники разбираются в вопросах войны гораздо лучше него,
несмотря на то что он был сыном Бриона, великого воина. Поэтому он
предоставил им самим принимать решения. Он не хотел никого обидеть, приняв
чью-то сторону. Келсон хорошо понимал, что их сила в единстве и что без
поддержки каждого человека в армии нет надежды победить в грядущей войне с
Венситом.

Но не только Келсон общался с мелкими дворянами, стараясь успокоить
их и себя. В противоположном конце зала Морган и Конлан спорили о чем-то с
тремя баронами Моргана, присоединившимися к Келсону в Короте. Несколько
молодых аристократов, в том числе и Конал, сын Нигеля, слушали их, раскрыв
рты. Сам Нигель тоже принимал участие в споре, но затем вернулся к
главному столу, чтобы разрешить конфликт между Варином и графом Данком.

Только Дункан, казалось, не принимал участия в жарких спорах этой
ночи. Он спокойно стоял у открытого окна и думал о чем-то своем. Дункан
держался в стороне потому, что, как и Келсон, не считал себя специалистом
в военных делах. Однако Мак Лейн был неплохим бойцом и, несомненно,
получил некоторые зачатки военного образования, прежде чем сердце призвало
его принять духовный сан.

Келсон заметил, что священника что-то беспокоит. Безразличие и
инертность были несвойственны Дункану.

Дункан вздохнул и оперся на подоконник, бессознательным движением
откинув назад плед, когда тот стал сползать с плеча. Его голубые глаза
рассеянно скользили по чернильному мраку гор к востоку от Джассы, и тонкие
пальцы машинально постукивали по стене.

Если бы кто-нибудь спросил его, почему он молчалив в эту ночь, он не
смог бы ответить. Он был встревожен, неспокоен. Конечно, все эти жаркие
споры могли взволновать кого угодно, и волнение непрерывно усиливалось по
мере того, как приближался час выступления в поход. Но он также тревожился
и о Дерри, а еще больше о состоянии духа Моргана, который считал себя
ответственным за гибель юноши. Дункан знал, что смерть Дерри сильно
подействует на Моргана. И это действительно большая потеря для Гвинеда.
Дерри, несмотря на молодость, горячность и легкомыслие, был одним из
немногих людей, кто мог общаться с Морганом на расстоянии при помощи магии
Дерини. Если Дерри погиб, выполняя задание Моргана, хотя идея послать
Дерри принадлежала Келсону, Морган долго не сможет прийти в себя и забыть
об этом юноше.

Кроме того, Дункан думал о себе. Он находился на перепутье. Как может
он теперь следовать своему призванию быть священником, если все знают
тайну его происхождения?

На дальних холмах выли волки, и глаза Дункана скользнули по городским
стенам. Он увидел факелы, которые приближались от озера к городским
воротам: с полдюжины танцующих огненных точек, которые несли всадники.
Ворота открылись, и группа всадников с факелами въехала во внутренний
двор.

Один из всадников - паж, судя по одежде, - сидел в седле согнувшись,
припав к шее лошади. Голова его болезненно дергалась при каждом толчке. На
таком расстоянии трудно было разглядеть подробности, но Дункану
показалось, что лошадь пажа хромает и сильно ранена.

К группе приблизился конюший, вспыхнули еще факелы. Но как только
конюший взялся за поводья раненой лошади, она внезапно споткнулась и упала
на колени, выбив своего всадника из седла. Паж покатился по земле, затем с
трудом поднялся на ноги, опираясь на руку охранника, и посмотрел в окна
дворца, прежде чем двинуться к крыльцу.

Дункан стиснул пальцами край подоконника, высунулся из окна и ахнул,
провожая глазами всадника, уже скрывающегося в дверях.

Он узнал тунику. Небесно-голубой шелк Мак Лейнов был знаком ему с
детства, так же как и вышитый на груди спящий Лев серо-серебряного цвета.

Но эта туника была оборванной и грязной. Она была запачкана чем-то
более красным, чем глина. Лев на груди был разорван пополам от самой шеи
всадника до его пояса.

Что случилось? Паж принес известия об армии герцога Джареда?

Удар меча, оборвавший страдания смертельно раненной лошади, вывел
Дункана из оцепенения. Он пришел в себя.

Мальчика проведут прямо к Келсону, подумал он. Дункан повернулся,
чтобы посмотреть, где находятся Келсон и Морган.

Дверь распахнулась, и на пороге показались охранники и поддерживаемый
ими усталый мальчик лет девяти-десяти с перевязанной головой. С его плеч
свисали обрывки ливреи Мак Лейнов, запачканные, как и боялся Дункан,
красно-коричневой запекшейся кровью. Под левым глазом кровоточила большая
царапина, левое колено было разрублено сильным ударом меча. Все его тело
было изранено, в царапинах и ушибах.

С трудом перешагнув через порог, мальчик обежал карими глазами весь
зал. Если бы не поддержка стражи, он бы не мог стоять на ногах.

- Где король? - прохрипел мальчик, опираясь на охранника и стараясь
не потерять сознания. - У меня плохие вести, сэр.

В этот момент он заметил Келсона, который уже направлялся к нему.
Мальчик хотел опуститься на колени, но лицо его исказила гримаса боли, и
он сполз на пол.

Стражник подхватил его с одной стороны, а подоспевший Келсон - с
другой.

Морган и Дункан быстро пробрались сквозь толпу, опустились на колени
перед мальчиком. Морган подсунул колено ему под голову.

Всех четверых сразу же окружила удивленная толпа.

- Он потерял сознание от истощения, - сказал Морган, ни к кому в
частности не обращаясь. Он положил руку на лоб мальчика. - И его лихорадит
от ран.

- Конал, принеси вина, - приказал король. - Отец Дункан, это же
ливрея вашего клана. Ты знаешь, кто это?

Побледневший Дункан покачал головой.

- Если я когда-нибудь и видел его, то забыл. Но я видел, как он
въезжал в город. Его лошадь, которая была смертельно ранена.

- Хм, - промычал Морган, исследуя раны мальчика. - Должен сказать,
что, судя по его виду, он прошел через ад. Всего этого много даже для... а
это что?

Рука ощутила странную выпуклость под туникой мальчика, рядом с
сердцем. Морган быстро достал обрывок шелковой ткани, тщательно свернутый.
Он попытался развернуть его, но не смог, так как тот весь пропитался
засохшей кровью.

Келсон пришел ему на помощь, и они вдвоем развернули ткань.

Глазам всех предстало боевое знамя. Та часть, что не была запачкана
кровью или грязью, переливалась ярко-оранжевым цветом. Центр знамени
занимал прыгающий олень в серебряном круге.

Келсон присвистнул и бросил шелк, инстинктивно вытерев руки о бедра.

В словах не было нужды: все знали, что прыгающий олень в серебряном
круге - эмблема Торента, и все поняли, что означает это знамя, принесенное
сюда пажом.

В наступившей тишине Келсон повернулся и посмотрел в бледное лицо
мальчика, лежавшего без сознания.

Вернулся Конал, он принес вино. Морган взял бокал из его рук и поднес
к губам раненого. Мальчик застонал, когда Морган приподнял ему голову.

- Все хорошо. Выпей немного, - пробормотал Морган, стараясь влить в
рот пажа хоть несколько капель вина.

Мальчик застонал, отвернул голову, но Аларик был неумолим.

- Нет, выпей. Ты же хороший мальчик. Ну, а теперь открой глаза и
расскажи нам, что случилось. Его Величество ждет.

Всхлипнув, мальчик с трудом открыл глаза, обвел ими склонившихся над
ним Моргана, Келсона и Дункана, а затем снова закрыл и прикусил губу.

Морган вернул чашку Коналу и положил руку на лоб мальчика.

- Все хорошо, сын мой. Расскажи нам, что случилось, и потом