Генри КАТТНЕР, Кэтрин Л. МУР

ТЕМНЫЙ МИР

1. ОГОНЬ В НОЧИ

На севере тонкая струйка дыма, извиваясь, поднималась в темнеющее
небо. И вновь я почувствовал непонятный страх, жуткое желание куда-то
убежать, которое преследовало меня. Я знал, что на это не было причин. Это
был лишь дым, поднимающийся из болот одного запущенного местечка, не далее
пятидесяти миль от Чикаго, где люди давно уже победили суеверия стальными
конструкциями и бетоном.

Я знал, что это обычный огонь костра, и в то же время я знал, что это
не так. Где-то в глубине своей души я осознавал, что это за огонь, и кто
стоит рядом с ним, глядя в мою сторону сквозь увешанные полками стены с
огромным собранием книг моего дяди-коллекционера, опиумными трубками
искусной отделки, украшенными серебром, золотые шахматные фигурки из
Индии, шпагу...

Страх и тяжелые воспоминания зашевелились внутри меня.

В два шага я оказался рядом со шпагой, сорвал ее со стены и крепко
охватил пальцами рукоятку. Не совсем понимая, что я делаю, подошел к окну
и вновь уставился на далекий дым. Шпага была зажата в моей руке, но
чувство было фальшивое, не успокаивающее, не такое, какое должно быть у
человека, держащего нужное ему оружие.

- Спокойно, Эд.

Глубокий голос моего дяди послышался за моей спиной.

- В чем дело? Ты выглядишь немного... дико.

- Не та шпага, - услышал я свой собственный беспомощный голос.

Затем туман в моей голове рассеялся. Я глупо заморгал глазами, глядя
на дядю и удивляясь, что такое со мной происходит.

Мои голосовые связки тем временем продолжали говорить:

- Не та шпага. Нужен Меч Огня и Короля Воды. Три великих талисмана -
фрукт "хуа", который всегда остается свежим, раттан с цветами, которые
никогда не вянут, и шпага Як, охраняющая дух.

Мой дядя уставился на меня сквозь клубы дыма.

- Ты изменился, Эд, - сказал он глубоким мягким голосом. - Ты сильно
изменился. Я думаю, это из-за войны, этого следовало ожидать. И ты болен.
Но ты раньше никогда не интересовался такими вещами. Мне кажется, ты
слишком много времени проводишь в библиотеке. Я надеялся, что отпуск тебе
поможет. Отдых...

- Я не желаю отдыхать, - яростно ответил я. - Полтора года я провел,
отдыхая на Суматре. Ничего не делал, только отдыхал в этой маленькой
вонючей деревне в джунглях, и все ждал, и ждал, и ждал...

...Я видел ее перед глазами, чувствовал ее запах. Я снова ощущал
лихорадочную дрожь, которая трясла все мое тело, когда я лежал в хижине,
которая была табу.

Ум мой перенесся на восемнадцать месяцев назад, в тот последний час,
когда все оставалось на своих местах, когда я еще был нормальным
человеком. Вторая мировая война близилась к завершению, и я летел над
джунглями Суматры. В войне, конечно, нет ничего хорошего, но до того
ослепляющего мгновения в воздухе я был нормальным человеком, уверенным в
себе, уверенным в своем месте в жизни, и не мучился тем, чего никак не мог
вспомнить.

Затем мгновенно и внезапно все полностью исчезло. Это не могло быть
просто попаданием из зенитки. Единственные повреждения, которые я получил,
произошли при падении самолета, да и те - простые царапины. Я остался цел
и невредим, но слепота и непонимание пришли ко мне.

Дружелюбные батаки нашли меня в покалеченном самолете и выходили от
лихорадки и припадков ярости своими странными, грубыми, но эффективными
методами. Никогда мне не приходило в голову, что они оказали мне большую
услугу, чем спасение моей жизни.

Но у их шамана закрались сомнения. Он что-то знал. Он производил свои
загадочные заклинания с веревкой с завязанными на ней узлами и горстью
риса, потея от напряжения, которого я не понимал тогда.

Я помню разрисованную уродливую маску, нависающую надо мной из
темноты, руки, двигающиеся странными, властными жестами.

- Вернись, о душа, где бы ты ни пряталась, в лесах, в горах или в
реке. Смотри, я вызываю тебя, "тоэмба брас", яйцо истины Раджи,
"меелиджа", одиннадцать целебных хинных листьев...

Да, они все сначала очень жалели меня. Шаман был первым, кто
почувствовал что-то не то - и ко мне начали относиться настороженно. И я
чувствовал, как увеличивается эта настороженность, как меняется отношение
ко мне. Они боялись не меня - я в этом был уверен - но... чего?

До того, как вертолет прилетел забрать меня обратно в цивилизованный
мир, шаман немного рассказал мне. Возможно, столько, сколько осмелился.

- Ты должен прятаться, сын мой. Всю свою жизнь ты должен прятаться -
что-то ищет тебя...

Он произнес слово, которого я не понял.

- И оно пришло из другого мира - из страны духов, чтобы охотиться за
тобой. Помни - все магические предметы должны быть для тебя табу. А если
это не поможет, то, может быть, тебе удастся найти волшебное оружие. Но мы
не можем помочь тебе. Наши силы недостаточно могущественны.

Он был рад, когда я улетел. Все были рады.

И после этого я не находил себе места, потому что что-то полностью
изменило меня. Лихорадка? Возможно. По крайней мере, я не чувствовал себя
тем самым человеком, каким был раньше. Сны, воспоминания - меня что-то
преследовало, как будто где-то, когда-то я оставил какую-то жизненно
важную работу незаконченной...

Я почувствовал, что могу говорить с моим дядей спокойней.

- С меня как будто спала пелена тумана. Я более ясно стал понимать
многое - казалось, все приобрело иной смысл. Со мной происходят вещи,
которые казались мне ранее невероятными. Но не сейчас.

- Ты же знаешь, я много путешествовал, но это не помогло. Всегда
что-то напоминает мне. Амулет в окне лавки старьевщика, опал, похожий на
кошачий глаз, две фигуры... Я постоянно вижу их во сне. А однажды...

Я замолчал.

- Да, - мягко подсказал мне дядя.

- Я был в Новом Орлеане. Однажды ночью я проснулся, рядом со мной в
комнате кто-то был. Совсем близко. У меня под подушкой лежал особый
пистолет. Когда я его выхватил, она... назовем ее собакой... - выскочила
из окна. Только, все-таки, она не совсем напоминала собаку.

Я заколебался.

- В пистолете были серебряные пули, - сказал я.

Мой дядя долгое время молчал. Я знал, о чем он думает.

- А другая фигура? - наконец спросил он.

- Не знаю. На ней был надет капюшон. Мне кажется, что она очень
стара. И, кроме этих двух...

- Да?

- Голос. Очень нежный голос. Зовущий. Огонь. И за огнем - лицо,
которое мне ни разу не удалось ясно увидеть.

Мой дядя кивнул. В комнате становилось темно, и я с трудом различал
черты его лица, а дым снаружи растворялся в тенях ночи... Но слабое
мерцание все еще было видно среди деревьев... Или это было только плодом
моего воображения?

Я кивнул в сторону окна.

- Я видел этот огонь раньше.

- Что в этом странного? Отдыхающие всегда разводят костры.

- Нет. Это - Огонь Нужды.

- Это еще что такое?

- Это ритуал, - пояснил я. - Как костры шотландцев, которые они
разводят в середине лета. Но Огонь Нужды разводится только во время
несчастий. Это очень старый обычай.

Дядя отложил свою трубку и наклонился вперед.

- В чем дело, Эд? Ты хоть сам понимаешь, что говоришь?

- Я думаю, что психологически это можно назвать комплексом
преследования, - медленно ответил я. - Я... верю в то, что раньше не
принимал всерьез. Мне кажется, что кто-то пытается разыскать меня, что он
уже разыскал. И зовет. Кто это - я не знаю. Чего от меня хотят - я тоже не
знаю. Но недавно я нашел еще одну вещь - шпагу.

Я поднял шпагу со стола.

- Это не то, что мне нужно, - продолжал я. - Но иногда, когда мой
ум... блуждает, что-то снаружи заполняет его. Например, необходимость
иметь шпагу. Не просто шпагу - а одну-единственную. Я не знаю, как она
выглядит, но я сразу узнал бы ее, если б держал в руке.

Я засмеялся.

- И если б я вытащил ее из ножен, я сумел бы задуть этот огонь, как
пламя свечи. А если бы я вытащил ее полностью, то всему миру пришел бы
конец!

Мой дядя кивнул головой. Через минуту молчания он заговорил:

- Врачи, - спросил он. - Что они говорят?

- Я знаю, что они скажут, если я обращусь к ним, - угрюмо ответил я.
- Полное сумасшествие. Если бы я был в этом уверен, мне было бы легче.

Прошлой ночью убили одну собаку. Ты знаешь об этом?

- Конечно. Старого Герцога. Его, видно, загрызла собака с соседней
фермы.

- Или волк. Тот самый волк, который проник ко мне в комнату прошлой
ночью и стоял надо мною, как человек, и отрезал клок моих волос.

За окном, далеко, что-то вспыхнуло и вновь ушло в темноту.