частью этого корабля, где я могла пребывать в безопасности.
тяжелым, как налитое свинцом.
световой паутиной. Подумала о пустоте и бездне во мне, столь же ужасной,
как пустота, поглотившая корабль.
мой череп. Я вспомнила, чего я страшилась снести от них, когда они поймали
меня. Сила их была огромной, а сила их мозга-компьютера казалась
богоподобной.
желаю. Дай мне смерть.
новый безграничный холод. В глазах у меня потемнело. Меня душили слезы. Он
дал мне то, чего я желала. И, наверное, он был достаточно силен, сильнее,
чем мечи солдат Вазкора, длительней, чем могила в пустыне и обрушившаяся
башня в Эшкореке.
светом потолка. Я почувствовала, как у меня останавливается дыхание.
прохладная жидкость нашла мое горло. Я глотнула и оттолкнула ее. И, не
открывая глаз, села на постели. Мой мозг заполнили кружащиеся цвета. Чтобы
скрыться от них, я в конце концов все-таки открыла глаза. Увидела голубую
комнату и не могла вспомнить, где нахожусь. И глупо рассмеялась, глядя на
сердитое лицо Дарака. Я не могла понять, почему он так сердится.
Неужели тебе не приходило в голову, что машина, специально
запрограммированная заботиться о комфорте и жизни ее экипажа, будет также
запрограммирована никогда не убивать их? Будь ты дикаркой или варваркой -
это имело бы смысл, но ведь ты же способна мыслить и рассуждать, - он
встал. - Весь мой корабль пострадал бы, если б я не заблокировал тебя
своим приказом. Анестезия в тот же миг, как ты вызвала у компьютера
эмоциональные затруднения, - он нагнулся ко мне, взял меня за плечи и с
силой встряхнул меня. - Неужели ты не можешь довериться мне?
Вазкор-убийца, первый успешный шаг к смерти и тьме, который пока успела
сделать твоя планета. Я - Рарм Завид, дурак. Подымайся, - он помог мне
встать и удерживал на ногах. - Выпей еще немного вот этого. А теперь
пошли.
Я очень упорно старалась не вспомнить, но он мне не позволил. Наконец, он
отпустил меня, и я в первый раз ясно увидела его лицо. Оно было
напряженным, сосредоточенным в выражении, скорее, тревоги и сожаления, чем
гнева. Я вспомнила, что он и Сьерден жили в моем разуме в Ступице. И
возненавидела их.
злобно-сладко в своем стыде.
Нет, - сказал он вдруг. - Мне не следует сердиться на тебя.
права на мои воспоминания.
потом растаял.
тобой в каменной чаше, которое ты называешь Карраказом, сказало тебе, что
ты освободишься и вновь обретешь свою красоту и свои силы, когда и если ты
найдешь сородича своей души, Нефрит. Если бы я заверил тебя, что компьютер
знает решение этой задачи, ты бы согласилась сделать то, что я тебе
говорил?
происходит из времени до того, как ты проснулась под вулканом. То время -
то короткое время - вот все, что тебе надо пережить вновь, чтобы
освободиться навек.
руку.
должна пойти к компьютеру.
нерассуждающий страх и поглотил меня.
колени у меня подкосились. Я упала и обнаружила, что не могу подняться. Я
не могла пошевелить ни ногами, ни ступнями, ни руками, ни кистями.
Парализованная, омертвелая, я в отчаянии закричала, глаза мои почти
ослепли; я едва могла говорить:
мне рукой подать, и что, видя это, демон моей расы поднялся лишить меня
его. - Карраказ уничтожит меня.
бессмысленным. Он поднял меня на руки, но, оцепеневшая, оглохшая,
ослепшая, в пароксизме страха я не могла уразуметь ни того, что со мной
происходит, ни куда он меня понес, и, наконец, ужасающая тьма накатила,
словно голодное море, и затопила меня, и унесла меня в себя, и я сгинула.
начинаются в той борьбе и отторжении. После рождения мир выглядит
абстрактным, бессмысленным и все же странно упорядоченным. Нет ничего
логичного и, следовательно, нелогичность разумна и нормальна. Сосать,
спать. Молчание и звуки наполняют искаженную плоскость, где скользят по
глазам цвета, как в тумане. Никакого времени не существует, однако время
идет.
лебеди, движущиеся по блистающей воде, вытягивающие свои изогнутые шеи,
принимая еду. Женщина с длинными светлыми волосами, ведущая меня за руку
по изысканным садам, выходящим к морю, по полам невероятных комнат, где
сидят элегантные мужчины и женщины. Иногда и другие, крупные, неотесанные,
пялящиеся, грязные, с коричневыми и покрытыми шрамами телами. Они внушают
мне страх, ибо они не похожи на нас. Подобно диким, безобразным животным,
они появляются, как призраки в галереях, их фигуры горбатятся, вскапывая
цветочные клумбы. Наши рабы.
рубившим стройное дерево. Я спросила его, зачем он это делает.
которым они, запинаясь, говорили на нашей речи. А затем уставился на меня
с высоты своего большого роста. Его страшное лицо исказилось от боли,
которой я не поняла, ибо он улыбался. - Все заболевшие, - сказал он, -
должны быть срублены. И сожжены.
него, и в этот миг появился принц, который был моим отцом. Лицо раба
изменилось, приняв выражение идиотского страха. Принц поднял меня одной
рукой. Другой он жестом подозвал шедших за ним четырех стражников. Двое
схватили раба и повалили его лицом вниз. Еще один содрал с него рубашку.
Четвертый стоял наготове с окованным металлом бичом в руках.
волосам. - Но медленно. Моя царственная дочь должна видеть, что случится с
каждым, кто посмеет оскорбить нас.
струи крови извивались в траве, словно змеи. Сперва я радовалась, но
вскоре заскучала. Я смотрела на солдат отца. Они тоже были рабами, и хотя
они лучше жили и лучше одевались, они выглядели совсем иными. Для них,
казалось, не имело значения, что они запарывали одного из своих сородичей.
колоннами, развлечениями в виде смерти и красоты. А затем пришел страх.
Сперва страх был лишь прозрачной тенью, отброшенной далью, шепотком,
чем-то, скрытым за слоями мысли и действия. Затем страх стал глубже и
ближе, он вертелся на языке, готовый быть выданным намеком и наполовину
высказанным.
слово "мор", и оно ничего для меня не значило. Я услышала о смерти, но и
Сертаков Виталий
Лукин Евгений
Корнев Павел
Смит Кордвейнер
Андреев Николай
Андреев Николай