Чтение 56–й страницы книги ~Восставшая из пепла~

Должно быть, я уснула.

Через некоторое время - золотое пятно от светильника у меня на веках.
Я приоткрыла глаза, и он по-прежнему был тут, около меня. Хоть я еще как
следует не проснулась, мною овладело чувство уверенности и неотложности.

- Ты в опасности, - сказала я. - Ты должен исчезнуть. Они убьют тебя.

Мои глаза затуманились, и я не видела выражения его лица.

Он мягко сказал мне:

- Знаю.

- Исчезни сейчас же, исчезни, - прошептала я, слабо толкая его обеими
руками.

- Это не имеет значения, - отказался он, - я всю жизнь ждал этой
минуты.

Я беспомощно почувствовала, как сон увлекает меня на дно. Я боролась,
пытаясь удержать его, но не смогла этого добиться.

Я видела, как в темном коридоре он спокойно шел к пылающей, страшной
яркости. Я побежала за ним, призывая его вернуться, зовя его вновь и
вновь, но, похоже, не могла докричаться до него, он не оборачивался, он
продолжал идти, шагая так спокойно, свободно свесив руки по бокам, к
пожирающему свету.

Во дворце царил жуткий шум: рычал и топотал дикий зверь.

Я проснулась и села, выпрямившись, на золотом ложе. Было очень темно,
и шум гремел вокруг спальни. Внезапно сквозь окна сверкнула белая, как
лед, молния.

Гроза.

Теперь я различила отдельные звуки бушующего ветра, хлещущего
дождя-снега, молотящего кулака грома. В комнате никого не было;
светильники задуло. Все еще раздраженная из-за болезни, я нажала на резной
цветок. Но никто не явился.

Через некоторое время я вновь различила другие звуки, которые слышала
во сне и которые гроза заглушала. Крики и вопли, пронзительные крики
восторга или ужаса, чего именно, не определишь. Я вновь и вновь
безрезультатно нажимала на резной цветок. Наконец я вытащила себя из
постели и начала добираться до двойных дверей спальни. Дело это оказалось
небыстрым и трудоемким. Я не смела идти по открытому пространству пола,
который, казалось, ускользал из-под ног, а пробиралась, держась обеими
руками за стены. На темноту обрушилась еще одна пылающая вспышка молнии, а
затем сразу же еще одна, но на сей раз золотая, а не белая. Двери
распахнулись. В дверях много черных фигур, жрецов и жриц, а впереди всех
Опарр. Он поднял руки и громко крикнул своим храмовым голосом:

- Хвала и любовь! Богиня в безопасности! Уастис невредима!

Крик подхватывали вновь и вновь. Жрицы вбежали ко мне в спальню, и
Опарр закрыл за ними двери.

Я была сбита с толку и очень слаба. Мне все представлялось каким-то
неопределенным и странным, и все прочее поэтому не было более странным -
то, что жрицы раздели меня и натерли кремом, делавшим мою кожу золотой, и
одели меня для храма, и увешали меня храмовыми драгоценностями, и наконец
надели мне на голову кошачью маску поверх моих гладких прямых волос и даже
поверх самой спальной маски. Я смутно поняла, что женщины испуганы.

Когда я была готова, одна из них позвала, и двери снова открыли.
Опарр шагнул вперед.

- Сойдет, - решил он, а затем мне: - Народ боялся за тебя, богиня; ты
должна показать им, что ты жива и здорова. Мы тебе поможем.

Они не несли меня, но с обеих сторон шли жрецы и держали меня за
локти, чтобы я не упала. Что-то в этих людях говорило мне, что они вовсе
не жрецы. Они шли широким солдатским шагом.

Через некоторое время Опарр их остановил. Он приблизился и тихо
сказал:

- Мы почти пришли, богиня. Ты должна запомнить только одно. Когда
военачальник, который тебя спас, опустится перед тобой на колени, ты
должна коснуться его плеча и произнести: "Бехеф лекторр". Только эти
слова, вот и все, что тебе нужно запомнить. Когда он опустится на колени.
Ты понимаешь?

Я кивнула. Я могла запомнить слова, но они не имели тогда для меня
большого смысла, эти два слова на Старинной речи.

Впереди появился красный свет. Мы свернули за угол и вошли в длинный
зал, выходивший на широкую террасу над Городом. Двери террасы были
широкими, и на фоне черного несущегося неба струился алый свет факелов.
Внизу столпились тысячи людей, запрудив сады и дорожки, и они кричали,
звали и выли в неистовстве гнева и страха единственное имя:

- Уастис! Уастис! Уастис!

Гроза утихла. Выпал град, и плиты террасы сделались очень скользкими.
Здесь стояли люди, неподвижные черные фигуры, с серебряными черепами
вместо голов. А неподалеку от края террасы стоял в одиночестве человек с
золотой волчьей головой. Опарр остановился. Человек с волчьей головой
повернулся к нам, а затем опять к народу. Он поднял руки, и грянули
крещендо нестройные крики с барабанным боем песнопений. Он медленно отошел
от края и двинулся к нам.

- Отпустите ее, - приказал он державшим меня жрецам-солдатам. Он
посмотрел на меня, и глаза его за стеклянными щитами были неистовыми,
достаточно сильными, чтобы удержать меня на ногах. - Теперь ты должна
выйти туда, где тебя смогут увидеть, - сказал он. - Они очень боятся за
тебя, и ты должна успокоить их.

Его глаза держали меня крепко; мое тело напряглось, и плиты,
казалось, перестали крениться у меня под ногами. Я начала деревянно шагать
к краю террасы, а Вазкор на шаг позади меня твердо держал меня, не
прикасаясь, двигая как механическую игрушку.

Толпа внизу увидела меня и начала петь и кричать.

Я уставилась на нее безо всяких мыслей в голове, а он подсказал мне
сзади:

- Дай им свое благословение, богиня.

И я, не думая, подняла руки и сделала знак толпе, который делала в
храме.

Тут толпа стихла, и в этой тишине Вазкор подошел и встал рядом со
мной на колени, склонив голову.

Я очень устала и хотела спать, но не забыла. Нагнувшись, я коснулась
его плеча и произнесла два слова, которые ничего не значили - по крайней
мере, для меня. Не уверена, что там услышали мой голос; он был немногим
громче шепота. Полагаю, в расположении террасы заключалась какая-то
хитрость, позволявшая шепоту разноситься.

Вазкор поднялся. Его глаза приказали мне повернуться и идти обратно в
зал. Я не поняла этого приказа, лишь подчинилась ему.

Я шла впереди него, прочь от шума, прочь от света и служителей. Не
осталось никого; даже Опарр пропал. В слабо освещенном коридоре он
освободил меня от своего мысленного контроля и взял меня на руки. Двери в
мою спальню стояли приоткрытыми. Он распахнул их пинком и пинком же закрыл
их, когда мы оказались в спальне. И положил меня на постель аккуратно и
точно.

- Все прошло хорошо, - сказал он. - Можешь спать.

Слабая холодная боль.

- Где он? - спросила я Вазкора.

- Кто?

- Джавховор, мой муж. Он был со мной прежде, чем явился Опарр.

- Джавховор удалился, богиня; ему незачем больше тревожить тебя.

На тело мое навалились свинцовые гири, но я должна была еще немного
поговорить.

- Вазкор, где он? Он умер?

- Он кончился, богиня, и это очень хорошо для тебя. Ты была больна, и
теперь я скажу тебе, отчего ты заболела. Твой муж, боясь твоей Силы,
потихоньку отравлял тебя. Нормальная женщина умерла бы, но ты, богиня,
будучи той, кем являешься, выздоровеешь и будешь жить.

- Нет, - прошептала я. - Нет, Вазкор, нет.

Но он уже исчез. Двери закрылись.

Вдали еще слабо ревели толпы, беспощадные в своей радости. Снова
пошел снег.

Пять дней мне потребовалось для того, чтобы снова стать сильной, и за
те дни Вазкор овладел последними бастионами светской власти в Эзланне.
Однако, это далось ему совсем без труда, коль скоро богиня произнесла над
ним древние слова: "Бехеф Лекторр" - "Вот Избранный".

Я вспомнила, как Вазкор, говоря о рекрутировании хуторян, объяснял
его необходимостью пополнить армию для самой последней кампании
Джавховора. Но тот вовсе не стремился к войне; набор проводился для
Вазкора. Он еще тогда строил планы, словно предчувствуя мое появление.

Каждый вечер, несмотря на слабость и неохоту, мне приходилось
выходить на террасу, чтобы народ видел меня. Историю исчезнувших из памяти
дней я узнала, хотя и по секрету, от лекаря, лечившего меня. Мой муж,
Джавховор, пытался убить меня с помощью яда. В ночь грозы Вазкор
заподозрил самое худшее, возбудил толпу и явился со своими воинами во
дворец. Вызвали Джавховора. Тот отрицал обвинение с полным, как казалось,
спокойствием и полуулыбкой, а затем в самом разгаре клеветы какая-то
невидимая сила сразила его на глазах у толпы. После этого привели меня, и
я избрала нового Владыку Города - естественно, своего спасителя и
защитника.

Я ничуть не сомневалась, что убил его Вазкор, - убил, как убивала я,