пота.
с тобой в подземелье. Это не мое место. Оно твое.
нее сейчас лицо - перекосившееся от страха и одновременно довольное,
словно Кессил от души радовалась ее слабости.
подкосились, она лишилась чувств и маленькой бесформенной кучкой упала к
ногам Верховной Жрицы.
громче:
вставала только затем, чтобы посидеть на крыльце Малого Дома, погреться
под тусклым осенним солнцем и посмотреть на западные холмы. Чувствовала
она себя слабой и глупой. Одни и те же мысли возвращались к ней снова и
снова, стыд за собственную слабость жег ее. Ни одного стражника не
появилось у Стены Вокруг Гробниц, но Арха знала, что никогда не осмелится
упрекнуть в этом Кессил. Она страстно желала никогда больше не встречаться
с Кессил, которая была свидетелем ее слабости.
при следующем посещении подземелья. Много думала она и о том, на какую
смерть обречь следующую партию узников - несомненно, более мучительную,
лучше отвечающую ритуалам Пустого Трона...
умирают!"
приготовить еду - огромные чаны вкусной каши, а потом вылить ее всю в
какую-то дыру в земле. Снилось, что она несет глубокую медную чашу в
темноте кому-то, кого мучает жажда, но никак не может добраться до него.
Она проснулась с пересохшим горлом, но не осмелилась встать и налить себе
воды, и долго лежала с открытыми глазами в своей комнате без окон.
Малого Дома Арха заметила, как она приближается с беззаботным, рассеянным
видом, словно просто идет прогуляться. Если бы Арха не окликнула ее, Пенте
ни за что не поднялась бы на крыльцо. Но Арха чувствовала себя одинокой и
позвала девушку к себе.
плюхнулась на ступеньку рядом с ней и издала своеобразный звук - что-то
наподобие "фью-ю-юх!". Она выросла, растолстела и любое усилие вызывало у
нее прилив крови к лицу. Вот и сейчас от простой ходьбы она раскраснелась,
как вишня.
черной мантии сетку с несколькими изумительно желтыми плодами. Пенте уже
была допущена к услужению в Храме Божественного Короля под началом Кессил,
но полноправной жрицей еще не стала, и продолжала заниматься уроками и
тяжелой работой вместе с ученицами.
которые все равно пошли бы на сушку, в сушеном виде они дольше
сохраняются, но все равно обидно... Правда, они красивые?
которого еще не облетели изящные засохшие листочки, и согласилась:
его десятком точных, умелых укусов. После чего сказала:
поваром, а не жрицей. Готовлю я лучше, чем эта старая костлявая Натабба, а
потом можно еще кастрюли облизать... Слышала, что случилось с Мунит? Ей
дали почистить медные кувшины из-под розового масла, ну знаешь, такие
длинные и узкие, с крышками. А ей показалось, что чистить надо не только
снаружи, но и внутри. Засунула она в кувшин руку с тряпкой, а вытащить не
может! Она дергала ее до тех пор, пока рука не распухла и не застряла
по-настоящему. Тут она стала бегать взад и вперед и вопить во все горло: -
Я не могу вытащить ее! Не могу вытащить ее! А Пунти, он совсем глухой,
подумал, что пожар, и заорал на стражников, чтобы они бежали и спасали
девочек. Тут Уато, он доил коз, выскочил из хлева посмотреть, что
случилось, забыл закрыть дверь, и все козы рванули во двор и налетели на
Пунти и стражников и девочек! А Мунит все бегает и машет кувшином, и у нее
истерика начинается, и тут в самый разгар этого переполоха из храма
выходит Кессил и спрашивает: - Что такое? Что такое?
усмешка, совсем непохожая на ледяное выражение лица Кессил, и в то же
время настолько напоминающая ее, что Арха не смогла сдержать короткого
взрыва почти испуганного смеха.
боднула ее... - глаза Пенте набухли от еле сдерживаемых слез, лицо
скривилось от смеха, - а М-мунит... стукнула козу... кувшином... - в
приступе смеха обе девушки раскачивались взад-вперед, обхватив руками
колени, - а Кессил повернулась... и говорит... козе... "Что такое?"
Пенте вытерла глаза и нос и задумчиво взяла второе яблоко.
спросила:
всех нас и отдать замуж. Так что, когда мне исполнилось семь лет, меня
отвели в храм Божественного Короля и посвятили ему. Это было в Оссаве. Там
у них было слишком много учениц, и скоро меня перевели сюда. А может, им
показалось, что из меня выйдет какая-нибудь особенная жрица или что-нибудь
в этом роде. Но они ошиблись.
угодно, только не остаться похороненной среди старух на всю жизнь в этой
гнусной пустыне... К нам никто никогда не приходит! Никогда мне не
вырваться отсюда, ведь я посвящена и застряла здесь навеки! Вот было бы
здорово стать в следующей жизни танцовщицей в Авабате! Я заслужила это!
недоумевала, чувствуя, что никогда раньше не видела настоящей Пенте,
никогда не пробовала рассмотреть ее, круглую, такую же полную соков и
жизни, как одно из тех золотистых яблок, и столь же прекрасную. Хриплым от
волнения голосом Арха спросила:
склонила головы.
безразличием, удивив этим Арху. - В этом есть смысл, потому что ты - их
особая служанка. Ты была не просто посвящена им, ты рождена специально для
них! А посмотри на меня! Как я могу благоговеть и все такое прочее перед
Божественным Королем? Пусть он живет в Авабате во дворце десять миль в
окружности и с золотыми крышами, но он прежде всего человек. Ему пятьдесят
лет, и он совсем лысый. Спорю на что угодно, что он стрижет себе ногти на
ногах, как все люди. Да, я знаю, что он заодно и бог, но по мне, он станет
куда божественнее, когда помрет!
императоров Каргада, как на самозванцев, фальшивых богов, укравших свою
долю поклонения у богов истинных и вечных. Но звучало в словах Пенте и еще
что-то, с чем она не могла согласиться, нечто противоречившее всему складу
ума Архи, совершенно для нее новое, и потому пугающее. Она не понимала,
какие люди разные, как по-разному воспринимают жизнь. Ей представилось,
будто она выглянула из своего окошка и внезапно увидела совсем рядом
огромную населенную планету, непонятный мир, в котором не было богов.
Твердость неверия подруги испугала Арху, и с испуга она нанесла ответный
удар:
давным-давно... Знаешь, Пенте, ведь я могу призвать тебя на службу в
Гробницы...
жизнь.
выяснила, что хотела - пусть Пенте не верит в богов, но, как всякий
смертный, она боялась не имеющих Имени сил тьмы.
голосом:
Кессил... Какая ты сильная! Я тоже хочу быть сильной, но не могу. Я такая
Корнев Павел
Мороз Александра
Сертаков Виталий
Суворов Виктор
Андреев Николай
Ильин Андрей