Урсула ЛЕ ГУИН

СЛОВО ОСВОБОЖДЕНИЯ

Где он? Жесткий и осклизлый пол, застоявшийся, без единого лучика
света, воздух - вот и все, что здесь было. И еще эта невероятная головная
боль. Распластавшись на холодном и влажном на ощупь полу, Фестин застонал,
а затем произнес: "Посох!" И когда ольховый посох чародея не возник у него
в руке, он понял, что попал в беду. Не имея возможности без помощи посоха
добыть достаточно яркий свет, он сел и, щелкнув пальцами, высек искру,
пробормотав при этом некое Слово. От искры вспыхнул голубоватый шарик
блуждающего огонька и, медленно потрескивая, поплыл по воздуху. "Вверх", -
сказал Фестин, и светящийся шарик, колыхаясь, начал подниматься все выше и
выше, пока где-то на невообразимой высоте не осветил в сводчатом потолке
крышку люка. Она была так далеко, что Фестин, на мгновение перенесшийся
мысленно в светящийся шарик, увидел свое собственное лицо как бледную
точку в сорока футах внизу. Свет не отражался от сырых стен, ибо они были
сотканы из ночи при помощи магии. Он вернулся в свое тело и сказал:
"Прочь". Шарик угас. Фестин сидел во тьме, похрустывая костяшками пальцев.

Должно быть, его захватили врасплох, подкравшись сзади. Последнее,
что он помнил, это как он шел вечером по своему лесу, разговаривая на ходу
с деревьями. Все эти последние годы, находясь в самом расцвете сил, он был
угнетен тем, что все его обширные знания и навыки никому не нужны и, решив
научиться терпению, покинул деревни, уйдя общаться с деревьями. Главным
образом, с дубами, каштанами и серыми ольхами, чьи корни пили проточную
воду. Прошло шесть месяцев с тех пор, как Фестин последний раз
разговаривал с человеком. Он полностью растворился в природе, не нуждаясь
ни в каких заклинаниях. Так кто же связал его чарами и запер в этом
вонючем колодце? "Кто?" - требовательно спросил он у стен, и Имя медленно
проступило сквозь поры камня тяжелой черной каплей пота: "Волл".

На мгновение и сам Фестин покрылся холодным потом.

Впервые о Волле Беспощадном он услышал давным-давно. О Волле
говорили, что он больше чем просто колдун, да к тому же не похож на
обычного человека; что он переходит с одного острова Внешнего Предела на
другой, уничтожая творения Древних, порабощая людей, сводя леса и
опустошая поля, заключая в подземные склепы всех чародеев и магов, что
пытаются сразиться с ним. Беженцы с разоренных островов рассказывают
всегда одно и то же: появляется он вечером, вместе со зловещим ветром с
моря. Слуги его плывут за ним на кораблях, и их-то видеть можно. Но никто
никогда еще не видел Волла... На Островах всегда было много злых людей и
существ, поэтому Фестин - погруженный в обучение юный чародей, - не
обратил особого внимания на россказни о Волле Беспощадном. "Я смогу
защитить этот остров", - подумал он, чувствуя в себе нерастраченные силы,
и вернулся к своим дубам и ольхам, шелесту ветра в их листьях, биению
жизни в их круглых стволах, ветвях и веточках, привкусу солнечного света
на их листьях, к темным грунтовым водам вокруг корней... Что теперь стало
с его старыми товарищами - деревьями? Неужели Волл уничтожил лес?

Окончательно придя в себя, Фестин встал на ноги, дважды широко
взмахнул руками, а потом уверенно и громко выкрикнул Имя, которое сжигает
все замки и срывает с петель рукотворные двери. Но эти стены так были
пропитаны ночью, что Имя Творца не было замечено, не было услышано. Имя
эхом отразилось от стен и с такой силой ударило в уши Фестина, что он,
упав на колени, затыкал уши пальцами до тех пор, пока оно не умерло где-то
в сводах склепа высоко наверху. Потрясенный такой отдачей, он сел, решив
пораскинуть мозгами.

Они были правы, Волл силен. Здесь, на своей территории, в этой
заколдованной подземной темнице, его магия отразит любое прямое нападение,
а сил у Фестина с утратой посоха убыло вдвое. Но даже его тюремщик не мог
отнять у Фестина способности использовать силы Воплощения и
Перевоплощения. Помассировав голову, теперь болевшую вдвое сильнее, он
перевоплотился. Его тело растаяло, превратившись в легкое облачко тумана.

Оно лениво оторвалось от пола и поплыло вдоль осклизлых стен, пока не
нашло там, где стены переходили в свод, трещинку толщиной в волос и сквозь
нее, капелька за капелькой, начало просачиваться наружу. Оно почти все
вытекло в трещину, когда горячий, как из доменной печи, ветер ударил в
него, рассеивая и высушивая капельки влаги. Туман спешно просочился
обратно в темницу, скользнул, закружившись спиралью, к полу, и принял
облик Фестина, который лежал, жадно хватая ртом воздух. Перевоплощение
вызывает сильное эмоциональное потрясение у таких погруженных в себя
чародеев, как Фестин; а когда к этому еще добавляется шок возможной
нечеловеческой смерти в одном из принятых обликов, то подобное сочетание
может надолго вывести из строя. Фестин некоторое время лежал неподвижно,
глубоко дыша. А еще он злился на самого себя. В конце концов, удрать в
виде тумана - это слишком бесхитростный ход. Каждый дурак знает этот трюк.
Волл мог просто оставить горячий ветер на страже. Тогда Фестин принял
облик маленькой черной летучей мыши и взлетел к потолку, затем
перевоплотился в дуновение свежего ветерка и просочился сквозь щелку.

На этот раз все обошлось, и он тихонько полетел через холл, в котором
оказался, к окну, и тут острое чувство опасности заставило его собраться
воедино и принять первый пришедший на ум реальный облик - золотое кольцо.
И как раз вовремя! Ураганный порыв ледяного ветра, который разметал бы его
в прежнем облике в невосстановимый хаос, теперь лишь слегка охладил
кольцо. Когда шторм утих, Фестин лежал на полу, раздумывая, в какой форме
он быстрее всего доберется до окна.

Он покатился прочь, но было уже слишком поздно. Гигантский чернолицый
тролль как вихрь промчался по полу, поймал быстро катящееся кольцо и
крепко зажал его в огромном, твердом, как кремень, кулаке. Широкими шагами
тролль подошел к люку, произнес заклинание и, подняв крышку за железное
кольцо, бросил Фестина во тьму. Он пролетел все сорок футов и звякнул о
каменный пол...

Приняв свой истинный облик, он сел, удрученно потирая ушибленное
плечо. Довольно перевоплощений на пустой желудок. Фестин с горечью
вспомнил свой посох, имея который, он мог бы сотворить сколько угодно еды.
Хотя Фестин и мог изменять свой облик, а также не утратил определенных
навыков работы с заклинаниями, он не мог перенести сюда какой-нибудь
материальный объект - например, молнию или ломоть козленка, не мог и
превратить что-либо в него.

"Терпение", - сказал себе Фестин и, когда отдышался, стал ароматом
жареного козленка, разложив свое тело в изысканное сочетание эфирных
масел. А потом снова проплыл сквозь трещинку. Ожидающий подвоха тролль
удивленно принюхался, но Фестин уже принял облик сокола и полетел прямо к
окну. Тролль бросился за ним, отставая на несколько ярдов, и завопил
звучным скрежещущим голосом: "Сокол! Держите сокола!" Вырвавшись из
заколдованного замка, Фестин, оседлав ветер, стрелой понесся к своему
лесу, который темнел на западе; солнечный свет и блеск моря ласкали его
взгляд. Но тут его настигла более быстрая стрела. Вскрикнув, он упал.
Солнце, море и башни закружились вокруг него и исчезли.

И вновь он очнулся на влажном полу подземной темницы. Руки, волосы и
губы были липкими от крови. Стрела пронзила крыло сокола, а значит - плечо
человека. Не в силах шевельнуть даже пальцем, он прошептал заклинание,
заживляющее раны. Наконец он смог сесть и припомнить более сильные и
глубоко исцеляющие заклинания. Но он потерял много крови, а вместе с ней -
и немало сил. Фестина била дрожь, пронзавшая тело до мозга костей, и даже
целебные чары не смогли его согреть. Глаза его застилала тьма, не
пропавшая даже когда он зажег блуждающий огонек и осветил затхлый воздух:
такая же черная мгла, как он заметил во время полета, нависла над лесом и
городками его земли.

Фестин был не в силах защитить эту землю.

Он слишком ослаб и устал, чтобы снова попытаться удрать. Переоценив
свое могущество, он утратил силу. Какой бы облик он сейчас не принял, тот
отразит его слабость, и Фестин будет пойман.

Дрожа от холода, он скорчился на полу, позволив огненному шарику
потухнуть, и тот угас, выпустив последнее облачко метана - болотного газа.
Этот запах напомнил ему о его любимых болотах, простиравшихся от стены
леса до моря, куда не ходят люди, где над островками чистой воды степенно
парят лебеди, где между старицами и зарослями тростника бесшумно бегут к
морю быстрые ручейки. О, стать бы рыбой в одном из таких ручейков; хотя
все же лучше оказаться где-нибудь выше по течению, у истоков, в тени
лесных великанов, укрыться в чистых грунтовых водах под ольховыми корнями,
и отдохнуть...

Это была великая магия. Фестин был не более искушен в ней, чем любой
человек, кто в изгнании или в минуту опасности мечтает оказаться среди
полей и рек своей родины, тоскуя по порогу отчего дома, по столу, за
которым когда-то ел, по веткам за окнами спальни. Однако люди, за
исключением великих магов, лишь во сне могут совершить это таинство
возвращения домой. Несмотря на то, что волна холода тут же пронзила его до
мозга костей, заструилась по жилам и нервам, Фестин собрал в кулак всю
свою волю, пока душа его не засияла, как свеча, во мраке бренной плоти.
Потом он занялся великой и безмолвной магией.

Стены исчезли. Он растворился в земле, прожилки гранита заменяли его
кости, грунтовые воды - кровь, корни растений - нервы. Как слепой червь
медленно полз он под землей на запад, со всех сторон окруженный
беспросветной тьмой. А потом вдруг как-то сразу прохлада жизнерадостной,
несдержанной, неисчерпаемой лаской омыла его спину и живот. Он ощущал