входя в кабину сквозь красные полосы света, за которыми видел только
силуэт Хари.
него руками. Либо она слишком поздно услышала мои шаги, либо не могла
ослабить этой страшной хватки и принять нормальное положение. Мне было
достаточно, что я секунду видел ее борющейся с этой непонятной силой,
которая в ней крылась, и мое сердце сдавил слепой сумасшедший гнев,
перемешанный с жалостью. Мы молча пошли по длинному коридору, минуя его
секции, покрытые разноцветной эмалью, которая должна была - по замыслу
архитекторов - разнообразить пребывание в этой бронированной скорлупе. Уже
издалека я увидел приоткрытую дверь радиостанции. Из нее в глубину
коридора падала длинная красная полоса света, солнце добралось и сюда. Я
посмотрел на Хари, которая даже не пыталась улыбаться. Я видел, как всю
дорогу она сосредоточенно готовилась к борьбе с собой. Приближающееся
напряжение уже сейчас изменило ее лицо, которое побледнело и словно стало
меньше. Не дойдя до двери несколько шагов, она остановилась. Я обернулся,
но она легонько подтолкнула меня кончиками пальцев. В этот момент мои
планы, Снаут, эксперимент, Станция - все показалось мне ничтожным по
сравнению с той мукой, которую ей предстояло пережить. Я почувствовал себя
палачом и уже хотел вернуться, когда широкую полосу солнечного света
заслонила тень человека. Ускорив шаги, я вошел в кабину. Снаут стоял у
самого порога, как будто шел мне навстречу. Красное солнце пылало прямо за
ним, и пурпурное сияние, казалось, исходило от его седых волос. Некоторое
время мы смотрели друг на друга молча. Он словно изучал мое лицо. Его лица
я не видел, ослепленный блеском. Я обошел Снаута и остановился у высокого
пульта, из которого торчали гибкие стебли микрофонов. Он медленно
повернулся, спокойно следя за мной, по обыкновению слегка скривив рот в
гримасе, которая иногда казалась улыбкой, а иногда выражением усталости.
Не спуская с меня глаз, подошел к занимавшему всю стену металлическому
шкафу, по обеим сторонам которого громоздились сваленные кое-как груды
запасных деталей радиоаппаратуры, термоаккумуляторы и инструменты,
подтащил туда кресло и сел, опершись спиной об эмалированную дверцу.
странным. Я вслушивался, сосредоточив внимание на тишине, наполнявшей
коридор, где осталась Хари, но оттуда не доносилось ни звука.
же он притворялся? Мне сразу же расхотелось говорить, но я превозмог себя.
"Пусть это будет лояльность, - подумал я, - если ничего больше".
за мной, сопоставляла одно с другим, потом нашла магнитофон Гибаряна и
прослушала пленку...
зажглись маленькие искорки. Стоя у пульта, я видел дверь, открытую в
коридор. Я заговорил еще тише:
прислушиваясь к тому, что происходило в коридоре, но источник звука
находился ближе. Что-то заскреблось, как мышь. Мышь! Чушь. Не было тут
никаких мышей. Я исподлобья посмотрел на Снаута.
она.
"гость", когда появляется, действительно только фантом и вне хаотической
мешанины воспоминаний и образов, почерпнутых из своего... Адама...
совершенно пуст. Чем дольше он с тобой, тем больше очеловечивается.
Приобретает самостоятельность, до определенных границ, конечно. Поэтому
чем дольше это продолжается, тем труднее...
делать? Покинуть Станцию?
было еще что-то... Что? Снова этот неуловимый шелест тут, прямо за тонкой
стенкой. Он пошевелился в кресле.
Сделаешь, как захочешь, мой милый. Хорошо бы мы выглядели, если бы
вдобавок ко всему начали еще применять принуждение! Не собираюсь тебе
мешать, только скажу: ты пытаешься в нечеловеческой ситуации поступать как
человек. Может, это красиво, но бесполезно. Впрочем, в красоте я тоже не
уверен, разве глупость может быть красивой? Но не в этом дело. Ты
отказываешься от дальнейших экспериментов, хочешь уйти, забрав ее. Так?
то не вижу...
знаем об этом и не демонстрируем своего благородства.
благородстве, но страусиная политика остается в силе. Ты проводишь ее в
особенно опасной форме. Обманываешь себя, и ее, и снова себя. Ты знаешь
условия стабилизации системы, построенной из нейтринной материи?
существовать только благодаря непрекращающемуся притоку энергии. Мне
объяснил Сарториус. Эта энергия создает вихревое стабилизирующее поле. Так
вот: является ли это поле наружным по отношению к "гостю"? Или же источник
поля находится в его теле? Понимаешь разницу?
он за меня. - Утверждать этого мы не можем, но ты ведь уже проделал
эксперимент. Та ракета, которую ты запустил... она все еще на орбите. В
свободное время я даже определил элементы ее движения. Можешь полететь,
выйти на орбиту, приблизиться и проверить, что стало с... пассажиркой.
сделать. Есть дистанционное управление. Сними ее с орбиты...
сажать ее на Станции. Зачем? Пусть кружится дальше. Мы только свяжемся с
ней по радио, если она жива, то ответит...
ты за человек. Кого хочешь осчастливить? Спасти? Себя? Ее? Которую? Эту
или ту? На обеих смелости уже не хватает? Сам видишь, к чему приводит это!
Говорю тебе последний раз: здесь ситуация вне морали.
по стене. Не знаю, почему меня охватил такой пассивный, безразличный
покой. Я чувствовал себя так, будто всю эту ситуацию, нас обоих, все
рассматривал с огромного расстояния в перевернутый бинокль: маленькое,
немного смешное, неважное.
Устранить ее? Завтра явится такая же самая, правда? И еще раз? И так
ежедневно? Как долго? Зачем? Какая мне от этого польза? А тебе?
Сарториусу? Станции?
свидетелем наступающей перемены. Через пару минут увидишь перед собой...
бессмертие? Уверяю тебя, что умирают... Что сделаешь тогда? Вернешься
за... резервной?
Володихин Дмитрий
Акунин Борис
Шилова Юлия
Суворов Виктор
Посняков Андрей
Семенова Мария