Чтение 15–й страницы книги ~Следствие~

-- В городе, господин лейтенант.

-- Ну тогда пошли.

Грегори расстегнул пальто, ему стало жарко. Полисмен
нерешительно переступал с ноги на ногу.

-- Господин лейтенант, мне идти с вами?

-- Да, да, идемте.

Соренсен шел сзади, обмахиваясь шляпой. Солнце изрядно
припекало, снег с ветвей стаял, они влажно блестели и на глубоком
голубом фоне казались совсем черными. Грегори считал шаги до
кустов, откуда начиналась дорога на кладбище. Их оказалось ровно
сто шестьдесят. Кладбище и дорога к нему лежали в лощине между
двумя пологими холмами, скрывавшими городок; на его близость
указывали только поднимающиеся дымы. Снег тут был тяжелый и
мокрый, тянуло холодом. Морг, небольшой неряшливо побеленный
барак, задней стеной примыкал к густому кустарнику. На северной
его стене было два окна, на торцовой -- двери, грубо сколоченные
из досок, со скобой, но без замка; они были приотворены. Вокруг
виднелось множество следов. У самого порога лежал плоский
продолговатый предмет, накрытый брезентом.

-- Это труп?

-- Да, господин лейтенант.

-- Его не трогали? Он так и лежал?

-- Никто не дотрагивался. Комендант, когда приехал сюда с
доктором, только посмотрел, но не касался.

-- А брезент?

-- Комендант велел накрыть.

-- А не мог сюда кто-нибудь прийти, пока все были на шоссе?

-- Нет, господин лейтенант, ведь шоссе перекрыто.

-- А со стороны Хэйка?

-- Там тоже пост, только его не видно, потому что он за
холмом.

-- Ну а если полями?

-- Полями можно, -- согласился полисмен, -- но тогда бы
пришлось идти по воде.

-- По какой воде?

-- По ручью, он протекает вон там.

Грегори пока не приближался к брезенту. Он пошел вдоль узкой
тропинки, протоптанной ночным дежурным. Она шла мимо крайних
могил, обходила барак и возвращалась через кустарник. Кое-где
ветки были обломаны и втоптаны в снег. Там, где полисмен в
темноте сбивался с тропки, ясно отпечатались подошвы тяжелых
ботинок, тех же, что и на шоссе.

Грегори совершил полный обход и засек время: получилось
четыре минуты. "На темноту и снегопад, -- подумал он, -- надо
накинуть еще столько же, да на туман еще минуты две". Он начал
спускаться по откосу. Внезапно снег под ногами осел и поехал
вниз. Грегори схватился за ветви орешника и успел задержаться над
самой водой. Занесенный сугробами и потому незаметный даже
вблизи, здесь протекал ручей, вода у подмытых корней бурлила. На
илистом дне лежали обломки камня, некоторые с булыжник. Грегори
повернулся к моргу. Отсюда виднелся только верх глухой задней
стены, поднимающейся над кустами. Цепляясь за упругие ветки,
Грегори вскарабкался наверх.

-- Где тут каменотес? -- спросил он у полисмена.

Тот сразу понял, о чем спрашивают.

-- Он живет рядом с шоссе, возле моста. Самый первый дом,
желтый. Надгробия он делает только летом, а зимой столярничает.

-- А камень он как подвозит сюда? По шоссе?

-- Если низкая вода -- по шоссе, а когда высокая, то от
станции сплавляет. Ему так больше нравится.

-- А обрабатывает на том берегу, вон там, да?

-- Иногда на берегу, иногда нет. Когда как.

-- А если идти берегом, то можно дойти до станции?

-- Да, но берегом не пройти, все заросло.

Грегори подошел к окнам. Одно окно был открыто, вернее,
выдавлено, стекла разбиты, острый осколок торчал в снегу. Он
заглянул внутрь, но ничего не увидел, было слишком темно.

-- Кто-нибудь заходил туда?

-- Только комендант.

-- А доктор?

-- Нет, доктор не заходил.

-- Как его фамилия?

-- Адамс. Мы не знали, успеет ли "скорая" из Лондона. Первой
прибыла из Хэйка, доктор Адамс как раз был там ночью и приехал с
нею.

-- Да? -- пробормотал Грегори. Он уже не слушал полисмена.

На раме разбитого окна висела желтая ленточка стружки. А у
самой стены виднелся глубокий нечеткий отпечаток босой ступни.
Грегори наклонился. Снег тут был весь изрыт, точно по нему
волокли что-то тяжелое. Местами отчетливо вырисовывались
продолговатые углубления, как будто выдавленные округлым
удлиненным караваем хлеба. В одном из них что-то лежало. Грегори
присел на корточки и поднял несколько спирально закрученных
стружек. Склонив голову набок, он некоторое время смотрел на
второе, целое, окно. Оно было заляпано изнутри известкой. Потом,
сойдя в глубокий нетронутый снег, приподнял полы пальто,
опустился на одно колено, а затем встал и, сунув руки в карманы,
долго рассматривал получившийся отпечаток. Глубоко вздохнул и
обвел взглядом пространство между зарослями, моргом и первым
рядом могил. Дорожка глубоко оттиснутых, продолговатых
бесформенных следов начиналась под разбитым окном, делала петлю и
по кривой шла к двери. Иногда следы сбивались в стороны;
создавалось впечатление, будто какой-то пьяный тащил на животе
мешок. Соренсен стоял сбоку и полубезразлично наблюдал за Грегори.

-- Почему нет замка? Он был? -- обратился Грегори к
полисмену.

-- Был, господин лейтенант, но сломался. Могильщик собирался
отнести к слесарю, да запамятовал, а потом было воскресенье, ну
и... -- полисмен махнул рукой.

Грегори молча подошел к брезенту, осторожно приподнял край,
заглянул и отбросил полотнище в сторону.

На снегу, поджав к животу руки и ноги, лежал на боку
обнаженный человек. Поза была такая, словно он то ли рухнул
ничком на что-то невидимое, то ли отталкивал это невидимое
локтями и коленями. Там, где он лежал, пропаханная в снегу колея,
которая начиналась у окна, кончалась. Неполных два шага отделяли
его голову от порога. Перед порогом снег был нетронутый.

-- Ну что, может, взглянете на него? -- предложил Грегори
Соренсену, поднявшись с корточек; из-за неудобной позы у него к
лицу прилила кровь. -- Кто это? -- спросил он полисмена, который
надвигал шлем на глаза, чтобы защитить их от солнца.

-- Хансел, господин лейтенант. Джон Хансел, владелец
красильни.

Грегори не спускал глаз с Соренсена, который, вынув из
чемодана резиновые перчатки и надев их, осторожно ощупал руки и
ноги покойника, оттянул веки, а потом обследовал его изогнутую
колесом спину, буквально водя по ней носом.

-- Он что, немец?

-- Не знаю. Может, и из немцев, точно сказать не могу. Уже
его отец и мать жили в здешних местах.

-- Когда он умер?

-- Вчера утром, господин лейтенант. Доктор сказал, что от
сердца. У него было больное сердце, доктор запрещал ему работать,
да он не слушался. С той поры, как от него сбежала жена, он
вообще махнул на себя рукой.

-- Были тут еще покойники?

Соренсен поднялся, отряхнул колени, смахнул платком
невидимую пылинку с рукава и аккуратно уложил резиновые перчатки
в чехол.

-- Позавчера был один, господин лейтенант, да уже
похоронили. Вчера в полдень.

-- Значит, с того времени был только этот труп?

-- Да.

-- Ну, доктор, как?

Грегори подошел к Соренсену. Они стояли под высоким кустом,
на его верхушку падали солнечные лучи, и с веток на снег сыпалась
частая капель.

-- Ну что я могу сказать?

Вид у Соренсена был обиженный, если не оскорбленный.

-- Смерть наступила сутки назад, а то и раньше. Появились
трупные пятна, лицевые мышцы полностью окостенели.

-- А конечности? А? Ну что вы молчите?

Они разговаривали шепотом, но с какой-то странной
ожесточенностью.