тарелки, из которых мы на самом деле едим, и сварить это месиво,
подделывающееся под куропатку! И все, все!
категориями. Люди думают, что идут на стеклянную
фабрикуоранжерею; у проходной получают противогаллюцин и замечают
голые бетонные стены.
становится для них высшей целью, священным долгом; после смены --
глоток амнестана или мемнолизина, и все увиденное забывается
напрочь!
понимаю, каким я был дураком! Боже, как я хочу вернуться! За это
я все бы отдал!
Будьте как все, ешьте и пейте, как остальные, и вы получите
необходимые дозы оптимистана, серафинола и будете в
превосходнейшем настроении.
обманывает больного для его же пользы? Раз уж мы вынуждены так
жить, есть и пить -- лучше видеть все это в розовом свете.
Масконы действуют безотказно, за одним-единственным исключением,
так что в них плохого?
Только ответьте, пожалуйста, мне как старинному другу: о каком
исключении в действии масконов вы говорили? И как дошло до
всеобщего разоружения? Или это тоже мираж?
это объяснить, пришлось бы прочесть целую лекцию, а мне пора идти.
спросил об изъяне масконов.
Если вам хочется неприятных сюрпризов, сядьте на гигантскую
карусель, а когда она разгонится до предела, продырявьте ножиком
стенку кабины. Кабина как раз затем и нужна, что фантазиды,
которыми маскон заслоняет реальность, при вращении перемещаются
-- словно центробежная сила срывает с ваших глаз шоры... Вы
увидите, что появится тогда вместо дивных иллюзий...
еще могу я добавить? Не бежать ли от псивилизации куда-нибудь в
дикую глушь? Даже Галактика больше не манит меня, как не манят
нас путешествия, если некуда из них возвратиться.
свой ужас, смотрел на всеобщую роскошь и великолепие. Картинная
галерея в Манхэттене предлагает за бесценок мебель в стиле
рококо, мраморные камины, троны, зеркала, сарацинские доспехи.
Кругом всевозможные аукционы -- дома дешевле грибов. А я-то
думал, будто живу в раю, где каждый может позволить себе
"подворцовать"! Бюро регистрации самозваных кандидатов в
нобелевские лауреаты на Пятой авеню открыло передо мной свое
истинное лицо: премию может получить кто угодно, и кто угодно
может увешать квартиру шедеврами живописи, если и то и другое --
просто щепотка воздействующего на мозг порошка! Но самое коварное
вот что: каждый знает о некоторой части коллективных галлюцинаций
и поэтому верит, будто можно отграничить иллюзорный мир от
реального. Различие между искусственным и естественным чувством
стерлось; непроизвольно никто ни на что не реагирует -- учась,
любя, бунтуя и забывая химически. Я шел по улице, сжимая кулаки в
карманах. О, мне не нужен был амокомин и фуриазол, чтобы прийти в
бешенство! По-охотничьи обостренным чутьем я отыскивал все
пустоты в этом монументальном жульничестве, в этой декорации,
уходящей за горизонт. Детям дают отцебийственный сиропчик, потом,
для развития личности, бунтомид и протестол, а чтобы обуздать
пробужденные ими порывы -- субординал и кооперин. Полиции нет --
и зачем, если есть криминол? Преступные аппетиты насыщает
"Прокрустикс инк.". Хорошо, что я не заглядывал в теоглотеки -- я
нашел бы в них только наборы вероукрепляющих и душеутоляющих
препаратов, фарморалин, грехогон, абсолюцид и так далее, а при
помощи сакросанктола можно стать и святым. Впрочем, почему бы не
выбрать аллахол с исламином, дзен-окись буддина, мистициновый
нирваний или теоконтактол? Эсхатопрепараты, некринная мазь
выдвинут тебя в первые ряды праведников в Долине Иосафата, а
несколько капель воскресина на сахаре довершат остальное. О
Фармадонна! Парадизол для святош, адомин и сатанций для
мазохистов... я с трудом сдержался, чтобы не ворваться в
попавшееся на пути фармацевтилище, где народ отбивал поклоны,
наглотавшись перед тем преклонила, а то, чего доброго, меня
угостили бы амнестаном. Ну, уж нет. Только не это! Я отправился в
Луна-парк, вспотевшими пальцами вертя в кармане перочинный нож.
Эксперимент не удался -- стенка кабины оказалась удивительно
твердой, должно быть, из закаленной стали.
Я пришел вовремя, но профессора не застал; впрочем, он
предупредил, что может задержаться, и дал мне хозяйский свисток
для дверья. Поэтому я вошел и сел за письменный стол, заваленный
научными журналами и рукописями. От нечего делать -- или, скорее,
чтобы заглушить тревогу, грызущую меня изнутри, -- я заглянул в
заметки профессора. "Мусороздание", "ревиденец", "чуждинник",
"чуждинница". Ах, так он еще находил время, чтобы записывать
термины этой чудной футурологии... "Плодотворня", "вырыванец",
"вырыванка". "Рекордительница" -- родительница-рекордистка? Ну
да, при демографическом взрыве, наверное. Ежесекундно рождалось
восемьдесят тысяч детей. Или восемьсот тысяч. Что за разница?
"Мыслист", "мыслянт", "мысель", "коренная", или "дышловая",
мысль, "мыслина" -- "дышлина". Профессор, ты вот здесь пишешь, а
там мир погибает! -- чуть было не крикнул я. Под бумагами что-то
блеснуло -- противогаллюцин, тот самый флакончик. Какую-то долю
секунды я колебался, потом, решившись, осторожно вдохнул и
огляделся вокруг.
полки со справочными пилюлями -- все осталось как прежде, только
огромная голландская печь в углу, наполнявшая комнату матовым
блеском своих изразцов, превратилась в так называемую "буржуйку"
с прожженной насквозь жестяной трубой, выведенной через дыру в
стене; пол возле печки был в черных оспинах. Я быстро,
по-воровски, поставил флакон на место -- в передней послышался
свист, и вошел Троттельрайнер.
ножик, покачал головой, взял флакон со стола, понюхал, а потом
дал понюхать мне. Вместо ножа у меня в руках оказалась трухлявая
веточка. Я поднял глаза на профессора -- он как-то сник, выглядел
куда менее уверенным в себе, чем накануне, Троттельрайнер положил
на письменный стол папку, распухшую от реферативных леденцов, и
вздохнул.
вызвана чьим-то коварством...
заменять миражами, по мере того как подлинные становятся
недоступными, -- объяснил он, явно озабоченный чем-то другим. --
На этой карусели я катался месяца три назад, но не поручусь, что
она еще там стоит. Может быть, вместе с билетом вы получаете
порцию карусельного пара (лунапаркина) из распылителя; это было
бы, впрочем, гораздо экономичнее. Да, да, Тихий, сфера реального
тает с невиданной быстротой. Прежде чем поселиться тут, я
остановился в новом "Хилтоне", но, признаюсь, не смог там жить.
Вдохнув по рассеянности очухан, я увидел себя в каморке размерами
с большой ящик, нос мой упирался в кормушку, под ребра давил
водопроводный кран, а ноги касались изголовья кровати в соседнем
ящике, то бишь апартаментах -- меня поселили в номере на восьмом
этаже, за 90 долларов в сутки. Места, обыкновенного места
катастрофически не хватает! Проводятся опыты с псивидимками --
психимическими невидимками; но результаты не обнадеживают. Если
маскировать огромные толпы на улице, выделяя лишь отдельных
прохожих вдалеке, получится всеобщая давка; тут наука пока
бессильна.
что это? -- Я указал на листок бумаги со словами "мультишизол",
"уплотнитель множелина".
хинтернизации (по имени автора, Эгоберта Хинтерна) -- восполнять
нехватку внешнего пространства иллюзорным внутренним, то есть
пространством души, метраж которой физическим ограничениям не
подлежит. Вам, должно быть, известно, что благодаря различным
Круз Андрей
Акунин Борис
Якубенко Николай
Соломатина Татьяна
Перумов Ник
Посняков Андрей