последний крик моды, разве нет?
вытянутыми пальцами легко ударила меня в грудь и слабо вскрикнула:
покинуло меня, мое спокойствие стало теперь просто холодным.
условиться с ней о свидании?
оживилась.
расположены экраны - они передают то, что над землей, - вид неба, тучи...
сорокаэтажные дома...
остальные этажи продолжаются на экранах. Понимаете?
чем...
отправиться за книгами. Посоветуйте мне что-нибудь из вашей области.
Какие-нибудь... такие... компилятивные, обзорные...
лучше всего получать из первых рук...
улыбнулась.
требуется больше?
видите ли, было очень много свободного времени.
мне на карточку ряд названий. Когда она вышла, я вернулся к столу и тяжело
сел. Даже она, сотрудница Адапта... Математика? Откуда? Дикарь,
неандерталец! "Ненавижу их, - подумал я, - ненавижу, ненавижу". Я даже не
сознавал, о ком думаю. Обо всех сразу. Да, обо всех. Меня обманули.
Отправили меня, сами не зная, что творят, рассчитывали, что я не вернусь,
как Вентури, Ардер, Томас, но я вернулся, чтобы они меня боялись, вернулся,
чтобы быть угрызением совести, которому никто не рад. "Я не Нужен", -
подумал я. Если б я мог плакать. Ардер умел. Он говорил, что не нужно
стыдиться слез. Я, наверное, солгал в кабинете доктора. Я не сказал об этом
никому, никогда, но я не был уверен, что сделал бы это для кого-нибудь. Для
Олафа потом. Но я не был в этом абсолютно уверен. Ардер! Как мы верили им и
все время чувствовали за собой Землю, верящую в нас, думающую о нас, живую.
Никто не говорил об этом, зачем? Разве говорят о том, что очевидно?
плеснуть на лицо. И что это за мысли в конце концов! Чистейшая истерия!
печатали уже без малого полсотни лет. А я так истосковался по ним после
микрофильмов, составлявших библиотеку на "Прометее"! Увы! Уже нельзя было
рыскать по полкам, взвешивать в руке тома, ощущать их многообещающую
тяжесть. Книжный магазин напоминал скорее лабораторию электроники. Книги -
кристаллики с запечатленной в них информацией. Читали их с помощью оптона.
Оптон напоминал настоящую книгу только с одной-единственной страницей между
обложками. От каждого прикосновения на ней появлялась следующая страница
текста. Но оптоны употреблялись редко, как сообщил мне продавец-робот. Люди
предпочитали лектоны - те читали вслух, их можно было отрегулировать на
любой тембр голоса, произвольный темп и модуляцию. Только научные труды
очень узкой специализации еще печатали на пластике, имитирующем бумагу. Так
что все мои покупки, хотя их было чуть ли не триста названий, уместились в
одном кармане. Горсточка кристаллических зерен - так это выглядело.
демографии и то, что девушка из Адапта посоветовала по психологии. Несколько
солидных математических работ, солидных, конечно, по существу, а не по
размеру. Робот, обслуживавший меня, заменял энциклопедию благодаря тому, что
имел, по его словам, непосредственное подключение к оригиналам всех
существующих на Земле книг. В основном в книжной лавке книги находились лишь
в одном экземпляре, и по желанию покупателя содержание требуемого
произведения переносилось на кристаллик.
стальными плитами, покрытыми бледно-голубой эмалью. Таким образом, книгу как
бы печатали каждый раз, когда ее кто-нибудь требовал. Исчезла проблема
тиражей. Это, конечно, было огромным достижением, но мне все-таки жаль было
книг. Разузнав, что еще существуют антиквариата с бумажными книгами, я
разыскал один из них. Меня постигло разочарование: научной литературы там
почти не было. Развлекательные книжки, немного детских, несколько подшивок
старых журналов.
сорокалетней давности, чтобы понять, что сейчас считают сказкой, и
отправился в спортивный магазин. Здесь мое разочарование достигло предела.
Легкая атлетика существовала в каком-то карликовом виде. Бег, толкание,
прыжки, плавание и почти никаких элементов атлетической борьбы. Бокса вообще
не было, а то, что называлось классической борьбой, было попросту смешным;
какие-то тычки вместо порядочного боя. В проекционном зале магазина я
посмотрел одну встречу на первенство мира и думал, что лопну от злости.
Временами я хохотал как сумасшедший. Расспрашивал о вольной американской
борьбе, о дзю-до, о джиу-джитсу, но никто даже не знал, что это такое.
Понятно, ведь даже футбол скончался, не оставив потомства, ибо был игрой, в
которой возможны острые схватки и травмы. Хоккей был, но какой! Играли в
таких надутых комбинезонах, что игроки сами походили на огромные шары. Две
такие команды, сталкивающиеся одна с другой, как резиновые мячи, выглядели
потешно, но ведь это же был фарс, а не матч! Прыжки в воду, о да, но только
с четырехметровой высоты. Я сразу же вспомнил о моем (моем!) бассейне и
приобрел складной трамплин, чтобы надстроить тот, который будет в Клавестре.
Вес это измельчание было следствием бетризации. Я но жалел, что исчезли бои
быков, петухов и прочие кровавые зрелища; профессиональным боксом я тоже
никогда не восторгался. Но эта тепленькая кашица, оставшаяся от настоящего
спорта, тоже ни в малок-шей мере меня не привлекала. Только в туризме
вторжение техники в спорт казалось мне оправданным. Особенно распространен
был туризм подводный. Я увидел всевозможные образцы аквалангов, маленькие
электроторпеды для путешествий над дном озер, глиссеры, гидроты, двигающиеся
на подушке сжатого воздуха, водные микроглидеры, - и каждая машина снабжена
была специальным устройством, предохраняющим от несчастных случаев.
разумеется, никаких лошадей, никаких автомобилей - в гонке участвовали
автоматически управляемые машины, на которые можно было делать ставки.
Традиционные первенства и чемпионаты значительно поблекли. Мне объяснили,
что границы физических возможностей человека уже достигнуты и устанавливать
новые рекорды может только человек, по силе или скорости уже ненормальный,
какое-нибудь чудовище. Рассудком я понимал, что это так; впрочем, то, что
выжившие после гекатомбы остатки атлетики широко распространились, было
отрадно - и все-таки после этого трехчасового осмотра я вышел из магазина в
полном смятении.
Подумав, я отказался от глиссера; хотел было купить яхту, но парусных не
было - настоящих, с оснасткой; были только какие-то жалкие корыта, до такой
степени устойчивые, что я просто не понимал, какое удовольствие может
доставлять подобный парусный спорт.
заалевшие облака, солнце заходило, появился молодой месяц, а в зените
сверкал второй - какой-нибудь большой искусственный спутник. Над домами в
вышине суетились летающие машины. Толпы прохожих поредели, зато стало больше
глидеров, и появились, бросая полосы света на дорогу, те самые щелеобразные
осветители, значение которых все еще оставалось для меня непонятным. Я
возвращался другой дорогой и набрел на большой сад. Сначала мне даже
показалось, что это Терминал, но тот, со стеклянной горой порта, маячил
Белов Вольф
Лондон Джек
Володихин Дмитрий
Березин Федор
Шилова Юлия
Шилова Юлия