Чтение 30–й страницы книги ~Дневник, найденный в ванне~

или потому, что тянуло из-под ванны. Я еще сильнее поджал ноги и застегнул
последнюю пуговицу пиджака.

С чего бы мне этого бояться? - вяло рассуждал я. Ведь мне в любом
случае наверняка ее не покажут, хотя бы потому, что я смог бы тогда
поступить вопреки инструкции, а так, если я ее не знаю, мне не ведомо, что
меня ждет, и будущее для меня по-прежнему неизвестно, как если бы оно
вовсе не было запротоколировано в документах...

Спящий начал похрапывать, монотонно, основательно, словно бы пытался
подражать звучанию адмирадира. Через некоторое время он храпел уже с такой
настойчивостью, словно твердо решил притвориться умирающим. Эти
предсмертные стоны выводили меня из равновесия, я не мог уже свободно
предаваться размышлениям. Может, он хотел таким образом привлечь мое
внимание?

Я был измучен, у меня болели все кости, когда я переменил положение.
Я решил - в который уж по счету раз! - что сейчас вот действительно пойду
отсюда, хотя бы к анахорету, однако меня отпугивала мысль о множестве
людей в той келье. Я потянулся, опустил ноги на кафель и подошел к
умывальнику. Пряча бритву в карман и увидев в зеркале этого человека - не
целиком, лишь от груди и выше - я словно бы узрел вдруг самого себя,
сморенного мертвецким сном после утомительных скитаний.

Это наводило на мысли об аналогиях. Может, в нем я имел товарища,
затерянного в Здании, гонявшегося за миражами, в плену которых его
держали?

Он начал просыпаться. Я понял об этом по тому, что он притих. Не
открывая глаз, он зашевелился, беспорядочно, с трудом, словно прятал,
отодвигал куда-то с усилием ту фальшивую агонию, которую перед этим
изображал.

Глаза его вдруг блеснули, он вцепился взглядом в меня, видимого ему
вверх ногами, прикрыл веки и замер так на минуту, сосредоточившись, потом
приподнялся на локте.

Прежде, чем он заговорил, его лицо, изменившееся после пробуждения,
что-то мне напомнило. Где-то я уже видел его раньше. С закрытыми глазами
он пробормотал:

- Шунпель...

- Извините? - непроизвольно сказал я.

При звуке моего голоса он сел. Лицо его до жути заросло щетиной.
Помаргивая, он посмотрел на меня. Постепенно выражение его глаз
изменилось, взгляд опустился с меня на пол, он откашлялся и, растирая
руку, которую отлежал, проговорил:

- Эта кольраби... Не отварят, подлецы, как следует, вот и снится
потом человеку всякое...

Его взгляд проследовал к умывальнику, который я заслонил. Он
склонился вбок, глаза его на мгновение расширились.

- Где бритва? - спросил он.

- Здесь.

Я указал на свой карман.

- Положи.

- Почему? - возразил я.

Во мне росла антипатия к этому человеку. Он нагло мне тыкал, а кроме
того, я откуда-то знал его, и это не было приятное воспоминание.

- Это я принес ее сюда сверху, - заявил я, чтобы подчеркнуть свои
права.

Я с вызовом ждал ответа, но он встал, повернулся ко мне спиной,
выпрямился, потянулся всем телом и стал сладко, с изощренной
медлительностью почесывать спину, потом взял щетку с полки над ванной и
принялся чистить брюки.

- Виу! - буркнул он, не глядя на меня.

- Что? - спросил я.

- Не морочь мне голову, говори или уходи.

- Что я должен говорить?

Его, похоже, озадачили мои слова, ибо он прекратил попытки оттереть
грязь с манжет брюк и исподлобья глянул на меня.

- Давай, - сказал он. Затем протянул ко мне руку. - Ну? Чего ты так
смотришь? Давай, не бойся.

- Я вас вовсе не боюсь, - ответил я и положил бритву ему на ладонь.
Он подбросил ее вверх, поймал и задумчиво посмотрел на меня.

- Меня? - проговорил он. - С чего бы это?..

Он повесил пиджак на ручку двери, заправил вокруг шеи полотенце и
принялся намыливать лицо. Я постоял некоторое время позади него, сделал
несколько шагов туда-обратно и наконец уселся на край ванны. Он не говорил
ни слова, словно был один.

Его спина была знакома мне вроде бы лучше, нежели лицо, которое
изменила растительность. Я наклонился, и тогда заметил тонкий, сложенный в
петлю ремешок, который высовывался из-под ванны. От неожиданности я даже
вскочил на ноги. Ну конечно, это был шпион с фотоаппаратом! Я с трудом
расслабил мышцы, сел и какое-то время ждал, когда он заговорит. "Подослан,
- думал я. - Подослан, чтобы... Чтобы что? Увидим... Сейчас он за меня
возьмется".

Молчание затянулось, стало неприятным.

Я хотел пустить воду в ванну, мне нужен был этот шум, но это могло
выдать мою слабость. Я касался пола только мысками ног, и, как это нередко
бывает в таком неудобном положении, левая нога у меня начала трястись, и
тряслась все сильнее и сильнее, пока не впала в некий свойственный ей
самой ритм.

- Вы... давно? - спросил я словно бы нехотя, глядя ему в спину.

В зеркале были видны намыленные щеки, глаз его я не видел. "Ответит,
когда дойдет до уха", - решил я. От уха он, однако, перешел к подбородку,
а я так и не услышал ни слова.

- Вы давно здесь? - спросил я еще раз.

- Дальше, - сказал он, не прекращая скрести под подбородком.

- Что - дальше? - спросил я, сбитый с толку, но он не соизволил даже
ответить. Склонившись над умывальником, он небрежно споласкивал лицо.

Водяные брызги долетели даже до меня.

- Осторожнее. Вы брызгаете, - сказал я.

- Тебе это не нравится? Так можешь идти.

- Я здесь обосновался первым.

Он одним глазом глянул из-под складок полотенца.

- О? В самом деле?

- Да.

Он швырнул полотенце на пол и, протянув руку за пиджаком, бросил мне:

- Обед был?

- Не знаю.

- Впрочем, сегодня без мяса, - пробормотал он так, словно обращался
сам к себе. Затем поправил одежду, отряхнул рукав и, подтянув штаны,
добавил: - Хоть бы картошки жареной дали, а то наверняка снова каша. Вечно
эта каша. Жареного бы чего-нибудь, чтоб им пусто было, попробовать.

Затем мельком посмотрел на меня.

- Ну, ты начинаешь, или как? А то я пойду.

- Что я должен начинать?

- Не прикидывайся. Старо.

- Я не прикидываюсь. Это вы прикидываетесь.

- Я? - удивился он. - В чем, например?

- Вы знаете, в чем.

- Так можно без конца, - рассудил он неохотно. Потом внимательно
присмотрелся ко мне. У меня не осталось никаких сомнений. Последний раз я
его видел, когда он фотографировал секретные документы в сейфе.

- Штатник? - медленно произнес он. - А почему? Очередь на мундирники,
да?

- Какой штатник?

Он подошел ближе и посмотрел на мою ногу. Она заинтересовала его.

- Стукач, - решил он наконец.

- Что? Кто?

- Ты!

- Я? Может, вы будете, наконец, говорить вразумительно? Никакой я не
штатник и не стукач.

- Нет? Тогда откуда ты? Из выплюйницы?

- Какая выплюйница?

- Тогда откуда? Из ниоткуда? И чего ты хочешь?

- Ничего. Это вы чего-то хотите.

- Да-а?