Чтение 34–й страницы книги ~Мир на земле~

связанные, медные провода, наконец отвалилось, как видно, самое твердое --
голова. И сразу лопнула. Она была совершенно пуста, словно скорлупа
огромного ореха. Но он все стоял раскаленным столбом и превращался в пепел,
как полено, пока совсем не рассыпался.

Хотя я и был облаком, но все же ощущал жар, бьющий из центра руины, как
из кратера вулкана. Я подождал минуту, развеявшись к стенам, однако новый
кандидат в собеседники не вынырнул из пламени, так яростно рвущегося вверх,
что уцелевшие до сих пор светильники на потолке начали один за другим
лопаться; куски труб, стекла, проводов сыпались на развалины и одновременно
становилось все темнее, и этот, когда-то аккуратный, математически круглый
зал стал напоминать декорацию сцены шабаша ведьм, освещенную лишь синим
пламенем, все еще бившим вверх; его тяга припекала меня, и, видя, что больше
здесь разведывать нечего, я сгустился и выплыл в коридор. У японцев,
конечно, могли быть другие, резервные центры военной промышленности;
резервным, а значит, не самым главным мог быть и этот, разрушенный, но я
счел нужным выйти на поверхность и уведомить базу о случившемся, прежде чем
продолжать разведку. На обратном пути ничто мне не встретилось и не
задержало меня. По коридору я добрался до бронированных дверей, через
скважину замка -- на другую сторону, потом прошел сквозь решетку, не без
сочувствия глядя на все эти предостерегающие надписи, которые не стоили
теперь выеденного яйца, пока наконец не засветился неправильной формы выход
из пещеры. Только здесь я принял обличье, близкое к человеческому -- я успел
по нему соскучиться. Это был новый, еще не исследованный до сих пор вид
ностальгии. Я искал камень, пригодный для отдыха, чувствуя все нарастающее
раздражение, потому что проголодался, а в качестве теледубля не мог ни
крошки взять в рот. Жаль было, однако, оставлять такого разностороннего
дубля на произвол судьбы только ради того, чтобы спешно перекусить. Поэтому
я отложил трапезу, решив сначала уведомить базу, а обеденный перерыв сделать
несколько позже, предварительно спрятав теледубля в каком-нибудь надежном
укрытии.

Я все вызывал и вызывал Вивича, но ответом была только мертвая тишина.
Померил счетчиком Гейгера, не заслоняет ли меня и здесь ионизированный газ.
Возможно, короткие волны не могли пробиться из узкой расселины; без особой
охоты опять обратившись в облако, я свечою взвился в черное небо и с
птичьего полета снова вызвал Землю. Конечно, о птичьем полете не могло быть
и речи, ведь при отсутствии воздуха нельзя удержаться на крыльях, но уж
больно красиво это звучит.

IX. Визиты

Из неудачного похода за покупками я вернулся словно во сне. Сам не
помню, как оказался в своей комнате, силясь на ходу разобраться в том, что
произошло перед универмагом. Не имея никакого желания встретиться за столом
с Грамером и прочими, я съел все печенье, припрятанное в ящике стола и запил
кока-колой. Уже смеркалось, когда кто-то постучал. Думая, что это Хоус, я
открыл дверь. Передо мной стоял незнакомый мужчина в черном костюме, с
черной папкой в руке. Не знаю почему, он показался мне представителем
похоронного бюро.

-- Можно войти? -- спросил он. Молча я отступил от двери. Он, не глядя
по сторонам, сел на стул, на котором висела моя пижама, положил папку на
колени и вынул из нее довольно толстую пачку машинописных страниц, а из
кармана -- старомодное пенсне и, нацепив его на нос, некоторое время молча
смотрел на меня. Волосы у него были почти седые, но брови черные, лицо
худое, с опущенными вниз уголками бескровных губ. Я остался стоять у стола,
а он положил передо мной визитную карточку. Бросив на нее взгляд, я
прочитал: "Проф. Аллан Шапиро И. К. Г. Д.". Адрес и номер телефона были
напечатаны так мелко, что я не мог их прочитать, но и брать карточку в руки
мне не хотелось. Мной овладело унылое безразличие, отчасти похожее на
сонливость.

-- Я невролог,-- произнес он,-- довольно известный. -- Кажется, я
что-то ваше читал...-- пробормотал я неуверенно,-- каллотомия, латерализация
функций мозга... не так ли?

-- Да. Но я еще советник Лунного Агентства. Это благодаря мне вы могли
до сих пор вести себя так, как вам заблагорассудится. Я полагал, что в
нынешнем положении вас нужно охранять -- и ничего больше. Попытка бегства
была ребячеством. Поймите: вы стали обладателем сокровища, которому нет
цены. Ge-heimnistrager(Посвященный в тайну (нем.)), как говорят
немцы. За всеми вашими передвижениями неустанно следили, и не только
Агентство. На сегодняшний день мы предотвратили уже восемь попыток похитить
вас, господин Тихий. Когда вы летели в Австралию, вы уже были под
наблюдением специальных спутников, и не только наших. Мне пришлось пустить в
ход весь мой авторитет, чтобы убедить политиков, которым подчиняется
Агентство, не арестовывать вас, не лишать свободы и т.п. Некоторые меры,
предпринятые вашим другом, не имеют смысла. Когда ставка достаточно высока,
с законом перестают считаться. Пока вы живы, все -- то есть все
заинтересованные стороны -- находятся в патовой позиции. Долго это
продолжаться не может. Если они не получат вас, они вас убьют.

-- Кто? -- спросил я, глядя на него без удивления. Видя, что визит
обещает быть долгим, я сел в другое кресло, сбросив на пол лежавшие на нем
газеты и книги.

-- Это не имеет значения, вы проявили, и не только по моему мнению,
добрую волю и лояльность. Ваш официальный рапорт сравнили с тем, что вы
здесь написали и закопали, положив в банку. Кроме того, Агентство, как
tertium comparationis (Третий вариант для сравнения (лат.)),
располагает всеми записями с базы.

-- Ну и что? -- сказал я без всякого любопытства, только чтобы
заполнить паузу.

-- Частично вы написали правду, а частично конфабулиро-вали. (
Конфабуляция -- разновидность нарушения памяти, при котором ее пробелы
заполняются фантастическими выдумками.) Не намеренно, конечно. Вы верили в
то, что написали в рапорте, и в то, что написали здесь. Когда в памяти
остаются пробелы, то каждый нормальный человек стремится их заполнить.
Совершенно бессознательно. Впрочем, неизвестно, на самом ли деле правая
половина вашего мозга стала сокровищницей. -- Это значит, что...

-- Каллотомия не могла быть делом случая. -- А чем?

-- Отвлекающим маневром. -- Чьим? Лунным? -- Вполне возможно.

-- А разве это так уж важно? -- спросил я.-- Ведь Агентство может
послать новых разведчиков.

-- Разумеется. Вы вернулись шесть недель назад. Сразу по установлении
диагноза -- я имею в виду каллотомию -- были поочередно посланы трое других
людей из резерва. -- И у них не получилось?

-- Им удалось вернуться. Всем. Увы, это удалось им слишком хорошо. --
Не понимаю.

-- Их впечатления не совпадают с вашими. --Нив едином пункте? -- Вам
лучше не знать подробностей.

-- Но если вы их знаете, мистер Шапиро, то и с вами могут произойти
неприятности,-- сказал я с усмешкой. Он глубокомысленно покивал головой.

-- Конечно. Эксперты выдвинули множество противоречивых гипотез.
Результаты их анализа примерно таковы. Теледубли классического образца не
были для Луны неожиданностью. Сюрпризом для них оказался только молекулярный
теледубль, то есть ваше последнее воплощение. Но с того момента и он уже не
составляет для них тайны.

-- И какое отношение это имеет ко мне?

-- Думаю, вы уже догадались. Вы вторглись ТУДА глубже, чем ваши
последователи. -- Луна устроила для них спектакль? -- Похоже, что так. -- А
для меня нет?

-- Вы пробили декорацию, по крайней мере частично. -- Почему же я смог
возвратиться?

-- Потому, что это было оптимальным решением дилеммы со стратегической
точки зрения. Вы вернулись, выполнив задание, но в то же время не вернулись
и не выполнили его. Если бы вы не вернулись вообще, в СОвете Безопасности
взяли бы верх противники дальнейших разведок. -- Те, кто хотят уничтожить
всю Луну? -- Не столько уничтожить, сколько нейтрализовать. -- Это для меня
новость. Как это можно сделать? -- Есть такой способ. Правда, неимоверно
дорогой, как всякая новая технология при зарождении. Подробности мне
неизвестны -- так лучше для всех нас и для меня самого. -- Но что-то вы
наверняка слышали...-- пробормотал я.-- Во всяком случае, это, наверное,
какая-нибудь постатомная технология? Не водородные заряды, не баллистические
ракеты, что-нибудь более тонкое. Нечто такое, чего Луна не сумела бы вовремя
заметить...

-- Для человека, лишенного половины мозга, вы соображаете совсем
неплохо. Но вернемся к делу, то есть к вам.

-- Вы хотите, чтобы я согласился на исследования? Под контролем
Агентства? Чтобы допросили мою правую сторону?

-- Все это гораздо сложнее, чем вы думаете. Кроме вашего рапорта и
записей с базы, мы располагаем несколькими гипотезами. Вот самая достоверная
из них: на Луне все-таки произошли столкновения между секторами. Но секторы
не объединились, не уничтожили друг друга и не создали плана нападения на
Землю. -- Что же тогда случилось?

-- Если бы это можно было установить хоть сколько-нибудь точно, я не
стал бы вас беспокоить. Несомненно: межсекторная защита оказалась не на
высоте. Военные игры вступили в противоборство друг с другом. Возникли
беспрецедентные эффекты. -- Какие?

-- Я не эксперт в этой области, но, насколько известно, компетентных
экспертов в ней нет вообще. Мы обречены на догадки по принципу ceterum
censeo humanilatem preservandum esse ( Кроме того, я считаю, что
человечество должно быть сохранено (лат.)). (Перефразировка известной