Можно даже запереть на ключ, - добавил я, вышел в коридор и умышленно
громко, чтобы он слышал, два раза повернул в замке ключ. Я хотел завоевать
доверие Хардена.
Он никак не походил на схему. Он вообще ни на что не походил, разве что на
детские каракули: попросту нарисованы соединенные между собой квадраты,
обозначенные буквами и цифрами, - не то распределительный щит, не то
какой-то телефонный коммутатор, изображенный так, что волосы вставали
дыбом. Символы не использовались, конденсаторы и дроссели были набросаны
"с натуры", словно их рисовал пятилетний ребенок. Смысла во всем этом не
было ни на грош, поскольку оставалось неизвестным, что означают эти
квадратики с цифрами. Тут я заметил знакомые буквы и числа обозначения
различных катодных ламп. Всего их было восемь. Но это не был радиоаппарат.
Под квадратиками располагались прямоугольнички с цифрами, которые уже
ничего мне не говорили; там же виднелись и греческие буквы - а все вместе
выглядело как какой-то шифр или просто как рисунок сумасшедшего.
дыхание Хардена. Я не мог даже приблизительно уловить идею аппарата в
целом, но продолжал изучать рисунок, чувствуя, что из Хардена больше
ничего не вытянешь, а стало быть, придется обойтись тем материалом,
который лежал передо мной. Не исключено, что если я нажму на Хардена и
потребую показать и разъяснить кое-что, то он перепугается и сбежит. И так
уж он оказал мне большое доверие. Поэтому я решил начать с рисунка.
Единственная понятная часть напоминала фрагмент каскадного усилителя, но
скорее это был мой домысел, поскольку, как я уже сказал, все в целом
представляло собой нечто совершенно неизвестное и запутанное. Была
подводка тока с напряжением в 500 вольт - настоящий бред радиотехника,
которого мучают кошмары. Имелись также надписи, которые должны были,
по-видимому, служить руководством тому, кто бы собрал эту установку;
например, замечания о материале, из которого следовало изготовить
распределительный щит. Присмотревшись как следует к этой путанице, я
обнаружил нечто удивительное: наклонные прямоугольнички, стоящие на ножках
и обрамленные шторками, что-то вроде колыбелек. Я спросил Хардена, что это
такое.
точно такой же прямоугольничек, в который действительно было вписано
мелкими буквами слово "экран".
себе отчета в том, что слово "экран" означает в электротехнике нечто
совершенно иное, чем в обыденной жизни, и там, где речь шла об
экранировании отдельных элементов аппаратуры, то есть об отделении друг от
друга электромагнитных полей заслонками, или экранами, из металла, со
святой наивностью нарисовал экранчики, которые видел в кино!
частот, подключенный совершенно новым, неизвестным мне способом,
необычайно остроумно - это была просто первоклассная находка.
меня:
друг... он, стало быть, является в некотором смысле автором...
дрожать.
Казалось, ему делается дурно. Я принес из мастерской табурет, на который
он опустился, словно одряхлев за время разговора.
голову.
расстоянии, то я могу одолжить вам мой радиоаппарат, - сказал я не без
умысла.
действительно здесь.
исказила какая-то спазматическая улыбка.
моя тайна, я не имею права ее выдать... - неожиданно горячо сказал Харден
с такой доверчивостью, что я поверил в его искренность. От напряжения у
меня разламывалась голова, но я не мог уразуметь, о чем идет речь. Одно
было абсолютно ясно: Харден совершенно не разбирался в радиотехнике, а
схема была творением друга, о котором он выражался столь туманно.
быть полностью уверены в моем уменье хранить тайны. Я не хочу даже
спрашивать, что вы делаете и для чего это предназначено, - я указал на
рисунок, - но, чтобы помочь вам, мне надо, во-первых, скопировать рисунок,
а во-вторых, мою копию должен просмотреть ваш друг, который, по-видимому
знает в этом толк...
оставить вам рисунок?
Губы у него дрожали, он заслонил их шляпой. Мне стало очень жаль его.
столь неточной схеме, вряд ли можно смастерить что-либо путное. Пусть ваш
друг просмотрит схему или, черт побери, просто перерисует ее толково.
рисунок у меня из рук, спрятал его во внутренний карман и окинул комнату
невидящим взглядом.
благодарен, до свидания. Я приду, стало быть, если можно. Но никто...
никто... никому...
Выходя, он неожиданно остановился.
достать желатин?
кажется...
подождал минуту, пока не утихли его шаги на лестнице, запер клуб и пошел
домой, настолько погруженный в раздумье, что натыкался на прохожих. Дело,
за которое я, пожалуй, легкомысленно взялся, не вызывало во мне восторга,
но понимал, что участие в постройке этого злосчастного аппарата -
единственный способ узнать, что же, собственно, предпринимают Харден и его
загадочный друг. Дома я взял несколько листов бумаги и попробовал
нарисовать странную схему, которую показал мне Харден, но мне почти ничего
не удалось вспомнить. Наконец я разрезал бумагу на куски и написал на них
все, что знал об этой истории; просидев над листками до вечера, я
попытался сложить из них что-либо осмысленное. Не очень-то мне это
удалось, хотя должен сказать, что дал волю фантазии и, не колеблясь,
выдвигал самые неправдоподобные гипотезы, вроде того, что Харден
поддерживает радиосвязь с учеными какой-то другой планеты, как в рассказе
Уэллса о хрустальном яйце. Но все это как-то не вязалось. Наиболее
очевидное, напрашивающееся заключение, что я имею дело с обыкновенным
сумасшедшим, я отбросил: во-первых, потому, что в чудачествах Хардена было
слишком много методичности, а во-вторых, потому, что так, без сомнения,
звучал бы приговор огромного большинства людей во главе с Эггером. Когда я
уже ложился спать, мелькнула догадка, заставившая меня подпрыгнуть. Я
удивлялся, почему не подумал так сразу, настолько все это было очевидно.
Неведомый друг Хардена, скрывающийся за его спиной, был слепым! Некий
профессионал-электрик, слепой, возможно даже хуже, чем слепой! Когда я
быстро перебрал в памяти некоторые замечания Хардена, а главное -
представил себе жалостливую улыбку, с которой он встретил мое предложение,
чтобы его друг зашел сам, я пришел к заключению, что неизвестный полностью
парализован. Какой-то старый, вероятно, очень старый, человек, много лет
прикованный к постели, в вечном мраке, окружающем его, придумывает
изумительные приборы. Единственный друг, услугами которого он может при
этом пользоваться, совершенно несведущ в электротехнике. Старик, конечно,
со странностями, подозрителен и опасается, что его секрет могут выкрасть.
Гипотеза эта показалась мне вполне правдоподобной. Оставалось лишь
несколько неясных мест: для чего потребовался провод и вилки. Я не
замедлил тщательно исследовать эти пункты. Провод был разрезан на куски
разной длины - по два, два с половиной, три и четыре метра, у вилок
(совершенно новых, неиспользованных, когда я вручил их Хардену) была
сорвана нарезка, а из некоторых торчали отдельные волоски медной
проволоки. Значит, провод был использован не только как предлог, чтобы
завязать со мною знакомство.
Орловский Гай Юлий
Никитин Юрий
Володихин Дмитрий
Посняков Андрей
Максимов Альберт
Березин Федор