Чтение 15–й страницы книги ~Леса Гартанга~

Пидж? -- поинтересовался Блейд.

-- Дак ведь Пидж -- он только на глубоком месте чего-то может, --
принялся втолковывать заключенному страж. -- А у сухотников -- у них твари
береговые, с ними не справишься, только людей всех положишь.

-- А вы что же, таких наловить не можете?

-- Наловишь их, как же! -- презрительно фыркнул воин. -- Их с сухого
места ловить нужно, понял? А как туда выбраться-то?

Логика у него была железная.

-- Слушай, приятель, развязал бы ты мне руки, а? А то совсем онемели,
-- уже совсем по-дружески обратился к стражнику Блейд. -- Честью своей
клянусь -- с места не сдвинусь. Да и куда мне отсюда бежать?

Вопрос был риторическим, но с подковыркой -- в местах, откуда
невозможно убежать, тюрем не строят и пленников связанными тоже не держат.

-- Что-о? -- воин сразу насторожился. -- Развязать? Тебя, сухача? Да за
кого ты меня держишь, так тебя перетак и растак?

Странник мог только поразиться первобытной мощи и красочности,
использованных оборотов. Половая жизнь у этого племени, судя по всему,
отличалась разнообразием -- по крайней мере, в терминологической части.

-- Слушай, я же без рук останусь по твоей милости! -- наконец рявкнул
Блейд. -- Куда я сбегу? Думаешь, я не знаю, почему тут сваи такие высокие да
перила, в обхват толщиной?! Я, видишь ли, никому кормом служить пока не
собираюсь.

-- Ладно, пыманный, не ори! Вон уже плывут сюда... ты их, по-моему, и
дожидался... -- стражник неожиданно хихикнул. -- Бывай здоров, сухотник!

Воин отошел от двери, и теперь Блейд заметил подходящую к его тюрьме
лодку -- большой катамаран, полный людей. Он поднял глаза -- по висячему
мостику шли еще трое; при виде этой троицы все, находившиеся в лодке,
поспешно скинули шапки.

Стражник скороговоркой отрапортовал, что за время дежурства с вверенным
его попечению "пыманным" ничего не случилось.

-- Руки он развязать просился, ваша милость, говорит -- затекли, --
закончил доклад тюремщик.

-- Ладно, Кабат, отпирай, -- распорядился чей-то густой бас. -- Тебе
это зачтется.

-- Корешка бы, ваша милость, -- голос стражника стал униженным и
просительным. -- Хоть малость... детишкам... девочка у меня, два месяца...
помрет, боюсь, слабенькая... и старший... три ему... тоже кашляет...

-- Получишь, -- отрывисто бросил бас. -- Шесть дневных норм.

-- Спасибо, ваша милость, спасибо! -- зачастил стражник.

-- Ступай, Кабат, ступай. Иди в припасню, скажи, что я выдать велел...

Дверь заскрипела. Сперва внутрь просунулись три копейных наконечника,
затем сами копейщики; наставив оружие, они окружили Блейда. Вслед за ними в
лачугу вошел здоровенный высокорослый мужчина, настоящий великан -- шесть
футов восемь дюймов росту, плечи так же широки, как и у пленника, руки
бугрятся внушительными мускулами, у пояса висит длинный обоюдоострый
топор-франциска, лицо полускрыто густой курчавой бородой, черной, как
вороново крыло. Под сросшимися бровями незнакомца хитровато поблескивали
маленькие, глубоко посаженные глазки.

Следом за бородачом полезла его свита -- какие-то невзрачные личности,
почти все увечные -- у кого нет пальца, у кого вырвано полщеки, кто с одним
глазом... Были тут и сломанные носы, и отсутствующие уши, -- и один даже
полностью оскальпированный. В лачуге тотчас стало очень тесно; все
новоприбывшие толпились по углам, бородачу же кто-то немедленно подал
деревянное раскладное сиденье.

Обладатель бездонного баса неспешно, с достоинством опустил свой зад на
походный табурет и пронзительно воззрился на Блейда. Тот ответил не менее
дерзким взглядом. На время в лачуге воцарилось молчание; нарушаемое только
хриплым нездоровым дыханием "свиты".

-- Ну, говори, сухач, -- начал бородатый. -- Как зовут, зачем к нам
послали, с кем ты тут должен был встретиться да кому что передать...

-- А кому говорить-то? -- в тон ему откликнулся Блейд.

Свита зашипела и зафыркала, словно сотня рассерженных котов.

-- Тихо! -- прикрикнул, не поворачивая головы, бородач. -- Ты что, не
знаешь меня, сухотник?

-- Не знаю, -- ласково глядя в глаза бородачу, ответил Блейд,
сокрушенно пожимая плечами. -- Я вообще не сухотник. Я тут недавно...

Конец его фразы потонул в яростном гомоне; невозмутимым остался один
лишь собеседник Блейда.

-- Недавно, говоришь? -- он прищурился. -- Ты слегка смахиваешь на
марабута Слитых... А? Я прав?

-- Увы, нет, почтенный, -- Блейд развел руками. -- Я не марабут и даже
не знаю, что это такое. -- (И в самом деле, непростительная ошибка -- он так
и не выяснил у Наоми, за кого же его приняли Элия и ее сородичи.) -- Я
издалека, очень издалека, из других земель...

Странник хотел уточнить, что земли те лежат за морями, однако осекся --
в языке этого мира отсутствовало само слово "море" -- впрочем, как и слово
"горы". Зато различных синонимов для "леса" и ""болота" имелось великое
множество.

-- Пришел я из страны, что находится за болотами и лесами, -- закончил
он фразу. -- Я чужой тут, не знаю здешних порядков, но, попав к Элии, едва
не расстался с головой.

-- Это она может, голову-то снять, -- сочувственно кивнул бородач. --
Так, говоришь, ты издалека? А как же ты попал сюда?

-- Ногами, -- ухмыльнулся Блейд. -- Шел, шел... и пришел.

Должно быть, эта версия звучала удивительно. В этом мире, похоже, не
знали и понятий "путешественник", "странник"; здесь никто и никуда не
двигался.

Бородач захохотал.

-- Шел... шел... и пришел? -- насилу смог произнести он, вытирая слезы.
Его внушительное тело прямо-таки сотрясалось от приступов смеха. Следуя его
примеру, тотчас начала смеяться и свита.

-- А звать-то тебя как, шутник? -- отсмеявшись, вопросил бородач. Блейд
назвал свое имя.

-- Ну, а я -- Бротгар, здесь за набольшего буду, -- отрекомендовался
бородатый. -- Так что, выдумщик Ричард, будем дело говорить, или пытать тебя
начнем? Мы ведь народ простой. Штаны с тебя снимем пузом на доску с дырой
положим, мужское хозяйство твое в ту дырку, значит, пропихнем, да и пустим
тебя по одному омуту поплавать... А там такие пиявсы обитают, значит,
которые человечину очень даже уважают. Они мелковаты, на доску им не влезть,
а вот все прочее они очень даже с аппетитом потребят. Потом за внутренности
примутся...

-- Ну, так я умру, и ты все равно ничего не узнаешь, -- пожал плечами
Блейд. -- Ты этого хочешь, почтенный?

-- А тебя смерть совсем не страшит, как я погляжу? -- прищурился
Бротгар.

-- Не страшит, -- странник равнодушно пожал плечами.

По свите Бротгара пробежал удивленный шепоток.

-- Значит, правду ты говорить не хочешь... -- глаза вождя вспыхнули. --
Так о чем же нам тогда речь вести? Может, тебя просто следует бросить
смилгам?

-- Ну, отчего же? -- удивился Блейд. -- Мы могли бы поговорить о
здешних делах, о Слитых, сухотниках и о твоем народе... И о том, как вывести
вас отсюда...

В лачуге наступила оцепенелая тишина. Все застыли с разинутыми ртами,
даже бородатый предводитель.

-- Вывести... нас... отсюда? -- раздельно повторил Бротгар. -- Ты
понимаешь, что говоришь? Ты, назвавший себя Ричардом?

-- Разумеется. Я готов помочь и сдержу свое слово, если мне, во-первых,
толком объяснят, что тут, у вас творится, и, во-вторых, не будут мешать. А
убить меня вы всегда успеете.

Бротгар впился взглядом в глаза странника.

-- Не шути с этим, дорогой, -- мрачно процедил он. -- Пусть ты не
боишься смерти, но боль, я уверен, ты почувствуешь. И, клянусь всеми
пожирателями наших хлябей, умирать ты будешь долго, очень долго -- и тебе
будет очень больно! -- Вождь шумно перевел дух. -- Да знаешь ли ты, что
выбраться отсюда на сушу -- наша вековая мечта! Да знаешь ли ты, что мы
трижды пытались прорваться силой -- последний раз уже на моей памяти -- и
неизменно возвращались только трое из десяти?!

-- Именно этого я не знал, -- спокойно заметил Блейд. -- Но, почтенный
Бротгар, чем ты рискуешь, если расскажешь мне о своем народе? Не раскрывай
никаких секретов -- поведай только то, что Элия знает и так, если боишься,
что я могу оказаться шпионом.

Вновь настало молчание. Видно было, что бородач мучительно колеблется.

-- Ну, хорошо, -- наконец выдохнул он. -- Слушай, пришлый! Мне от этого
и в самом деле ущерба не будет...

Когда произошло разделение на "сухачей" и "болотных", теперь уже никто
не мог упомнить -- разве что самые древние старики, что доживали свой век в
поселке Элии. На топях мало кто переваливал за сорокалетний рубеж... Два
племени немедленно перессорились. В том, кто был виноват, у Бротгара
сомнений не было. Ясное дело, сухотники! В их руках остались достаточно
плодородные угодья, они наживались и на торговле со Слитыми. Болотников же
загнали в самую мокрень, в глухие топи, полные отвратительных чудищ.

-- Что они тут жрут, хотел бы я знать? -- брызгая слюной, бросал слова
Бротгар, -- Я понимаю, в лесу... Хриоры жрут храпов, храпы -- фраллов,
фраллы -- тех, кто еще мельче... Да и мало этих хриоров! Иначе никогда бы
Элии своего зверинца не создать... А у нас? Страх на страхе, один другого
жутче! Бабы наши каждый год рожают... Один из четырех-пяти выживет -- хвала
небесам! А лапач тот же?! Хитрющая бестия, подавай ему младенчиков, да не
новорожденных, а тех, кому уже полСветлого Круга сполнилось... А не кинешь
-- всю деревню разнесет, и ни копья, ни топоры его не берут!..